О Барыкине, или Несостоявшийся ироник
Говоря откровенно, Барыкин интересен только как нереализованная возможность. То есть некролог про него - это некролог вдвойне. Не только текст, написанный по поводу смерти, но и текст о том, кем Барыкин мог бы стать и не стал. Так вот: он мог бы стать тем, чем стали певцы брит-попа для изношенной, но властной и продолжающей диктовать моду старухи Британии.
Брит-поп - это музыкальный casual. Способ воспеть непритязательность. Он удачно контрастирует с имперской культурой, тяготеющей к возвышенному и барокко. Это не значит, что брит-поп против империи. Наоборот. В брит-попе империя апеллирует не к торжеству великих истин, а к бесхитростной правде и радости жизни без прикрас. К тому, что травка зеленеет, а солнышко блестит. Барыкинское "Я буду долго гнать велосипед" - произведение из того же ряда. Оно ставит знак равенства между жизнью и радостью, шепчет: "Жить - и радуйся".
Чтобы щенячий восторг не надоел, его приправляют истерикой и иронией. Истерика и ирония - лучший способ представить бунт издержкой пубертата. "Побунтуют и перебесятся". Благодаря брит-попу всевозможные сорта нонконформизма давно в потребительской корзине.
Барыкин тоже любил в меру покуражиться. У многих в памяти его песня "Это будет завтра" про телевизионный официоз. Про то, что "мы хотим сегодня, мы хотим сейчас", а нам обещают завтра. Дата выпуска - 1985 год. Год перестройки. Фактически это масскультовая предтеча "Мы ждём перемен" В.Цоя. Только адресат песни - не "неформальная молодёжь", то есть те, кто воспринял люмпенизацию как социальный лифт, а вполне благополучные городские слои - фарца, переженившаяся на комсе. Барыкинская песня про завтра могла стать явлением. Могла, но не стала. В том числе потому, что благополучные слои тогда, как и сейчас, всерьёз воспринимали себя главной революционной силой, которой не до кривляний.
Юнион-джек, изображённый на трусах, не перестаёт быть юнион-джеком. Меняется только форма национального самодовольства. А вот серпасто-молоткастый стяг от поп-культурных экспериментов заметно терял величие. Самоирония была и остаётся у нас не продолжением иронии над другими, как в случае с британской культурой. В нашем случае это форма самобичевания. Увы.
Барыкин к этому отношения не имеет. Просто жаль, что он не стал тем, кем мог стать. Ироником поп-культуры. Фигурой нейтрализации бунта городских верхов.
Городские преуспевающие слои и по сей день относятся к себе и всему, что они делают, со звериной серьёзностью. А миссия их, между тем, совсем в другом. В том, чтобы относиться к себе легко и играючи. Только такое отношение к себе может вызывать уважение и зависть у остальных. Городской бунт при этом незаметно превратился бы в фарс.
Брит-поп - это музыкальный casual. Способ воспеть непритязательность. Он удачно контрастирует с имперской культурой, тяготеющей к возвышенному и барокко. Это не значит, что брит-поп против империи. Наоборот. В брит-попе империя апеллирует не к торжеству великих истин, а к бесхитростной правде и радости жизни без прикрас. К тому, что травка зеленеет, а солнышко блестит. Барыкинское "Я буду долго гнать велосипед" - произведение из того же ряда. Оно ставит знак равенства между жизнью и радостью, шепчет: "Жить - и радуйся".
Чтобы щенячий восторг не надоел, его приправляют истерикой и иронией. Истерика и ирония - лучший способ представить бунт издержкой пубертата. "Побунтуют и перебесятся". Благодаря брит-попу всевозможные сорта нонконформизма давно в потребительской корзине.
Барыкин тоже любил в меру покуражиться. У многих в памяти его песня "Это будет завтра" про телевизионный официоз. Про то, что "мы хотим сегодня, мы хотим сейчас", а нам обещают завтра. Дата выпуска - 1985 год. Год перестройки. Фактически это масскультовая предтеча "Мы ждём перемен" В.Цоя. Только адресат песни - не "неформальная молодёжь", то есть те, кто воспринял люмпенизацию как социальный лифт, а вполне благополучные городские слои - фарца, переженившаяся на комсе. Барыкинская песня про завтра могла стать явлением. Могла, но не стала. В том числе потому, что благополучные слои тогда, как и сейчас, всерьёз воспринимали себя главной революционной силой, которой не до кривляний.
Юнион-джек, изображённый на трусах, не перестаёт быть юнион-джеком. Меняется только форма национального самодовольства. А вот серпасто-молоткастый стяг от поп-культурных экспериментов заметно терял величие. Самоирония была и остаётся у нас не продолжением иронии над другими, как в случае с британской культурой. В нашем случае это форма самобичевания. Увы.
Барыкин к этому отношения не имеет. Просто жаль, что он не стал тем, кем мог стать. Ироником поп-культуры. Фигурой нейтрализации бунта городских верхов.
Городские преуспевающие слои и по сей день относятся к себе и всему, что они делают, со звериной серьёзностью. А миссия их, между тем, совсем в другом. В том, чтобы относиться к себе легко и играючи. Только такое отношение к себе может вызывать уважение и зависть у остальных. Городской бунт при этом незаметно превратился бы в фарс.