За чарующей улыбкой Памира. Часть 2. Трудности перевода
Содержание
О велосипедисте
О проекте
О сомнениях
Об ограничениях
О выразительности японского языка
В заключение
О велосипедисте
“Безумству храбрых поём мы песню...” Уже все копья сломаны и сложены в беседах в сослагательном наклонении о том, “стоило” или “не стоило”. Да, неразумно. Да, риски были слишком высоки, и- да, мне кажется Ватанабе-сан не до конца представлял себе во что он ввязывается. Но он, помимо всего прочего, совершал восхождения на недостижимые простым смертным вершины. Кто из людей, совершивших подобное, до конца представляет себе, с чем встретятся в конце пути, когда бросают вызов себе и природе? Тем точнее подобраны строки, написанные на памятнике на месте его гибели чуть севернее Зеленоборского- “Что будет видно за той горой, и что почувствую, когда взойду на ту вершину?”
Он погиб в 2012-м году, совершив одну из самых длинных поездок на велосипеде в истории от Китая через всю центральную Азию до Мурманской области. Он хотел в одной поездке испытать и огромный диапазон температур, быть может, от -40 до +50, и высот и расстояний. Задача была выполнена задолго до трагического окончания поездки.
О проекте
Однако, этот текст не очередное биографическое повествование, а попытка описать мои личные переживания по поводу проекта по переводу дневника, которые Ватанабе-сан вёл в своём путешествии.
Сейчас февраль 2017 года. Проект уже в завершающей стадии, переведено более трёх четвертей дневника. Я участвую в нём с самого начала и надеюсь дойти до самого конца, и увидеть результат своего труда. Я не помню точно, сколько я перевёл в часах, символах, знаках, записях, и, скорее всего, более точную статистику я узнаю от координатора проекта и моего преподавателя японского языка Руми Фукусимы-сан.
оригинал дневника
На этом месте надо сделать лирическое отступление в сторону главной темы этой статьи: в тему переводов с японского языка. Суши на самом деле произносится как “сущи”. А Фукусима или Хиросима, на самом деле Фукущима и Хирощима. Принятая в России транслитерация - результат наследия советского востоковедения, так называемой Поливановщины. С другой стороны, в самой Японии существует несколько вариантов произношения некоторых слогов в зависимости от диалекта, а диалектов там так же много, как и в Норвегии. У обеих стран много гор и побережья относительно площади, и может быть число диалектов и география как-то связаны?
В проекте непостоянное число участников. Люди приходят и уходят и, в общем и целом держится всё на честном слове и договоре, заключённом Фукусима-сан с отцом Ватанабе. Я записался в него ради практики японского языка, однако остался из чувства долга и потому, что этот дневник - возможность посмотреть на мир глазами другой другого человека. Вот только в случае с восточной культурой, европейцу недостаточно прочитать текст, необходимо иметь некоторое представление об особенностях языка и восприятия с точки зрения культуры, к которой принадлежит автор.
О сомнениях
Первой переведённой фразой, которая зародила во мне сомнения переводчика, как раз содержала слова “но чарующей улыбки Памира нигде не увидел”, в записи, где Ватанабе-сан описывал своё путешествие вдоль Афганской границы. Именно после этой фразы я осознал, как много препятствий стоит между мной и тем самым правильным переводом, о котором я писал раньше.
Спустя 20 лет с тех пор, как я начал читать на английском, я всё ещё сталкиваюсь с идиомами, выражениями и отсылками к поп-культуре, истории и политике, которые не могу понять или понимаю неправильно. Японским я занимаюсь куда меньше. Мой словарь не просто беден, его едва хватит на туристический разговорник начального уровня. Лишь редкие предложения в японском тексте я перевожу без помощи словаря, а о том, чтобы перевести эмоциональную составляющую правильно и речи быть не могло! Но тут мне очень пригодился инструктаж, который прошёл для команды переводчиков на первом же собрании, где Фукусима-сан рассказывала об личных качествах велосипедиста, о его характере, образовании, кругозоре,желаниях и целях. Это хоть немного позволило поставить себя на его место.
Впрочем, одни и те же черты характера проявляются по-разному в европейской и восточной культуре. Предположим, нам известно, что Ватанабе-сан любил природу, но, может быть, правильнее было бы сказать, что был ценителем природы? Японский созерцательный взгляд, слегка отрешённый и абстрагированный от собственного присутствия в природе мне показался более подходящим при подборе слов перевода. После десятка переведённых записей я начал находить подтверждения своей теории и очень надеюсь, что это не самообман.
Об ограничениях
Надо заметить, что свободы творчеству в рамках данного проекта предоставляется немного. Дело в том, что дневники этой поездки достались нам практически в неизменном виде, то есть так, как Харухиса писал для себя, чтобы запечатлеть в памяти события того дня. Ему часто хватало одной-двух фраз, которые потом обрели бы вид, необходимый для публикации. Это создает переводчикам множество проблем. Во-первых, повествование получается рваным. Одной фразой Харухиса восхищается видом на город с холма, который описывает как “упавшее в чашу звёздное небо”, а в следующей жалуется на насекомых, оккупировавших матрас, или на мусор под кустом.
Во-вторых, как следствие, мы не можем себе позволить домысливать происходившее. Необходимо было сделать качественный подстрочник, не приукрашивая его нашим собственным пониманием ситуации. Это и есть одно из самых строгих ограничений нашего проекта. Задача стоит нетривиальная, хотя бы потому, что при переводе приходилось изучать места, где он был, как ведут туда дороги, искать русские названия Богом забытых деревень на картах где-то в бассейне Каспия, выучить, как будет “Спасибо” на фарси, какая гидростанция стоит на дороге в Карелии или из чего готовят блюда местной кухни.
Эти поиски, кстати, удивительно погружают в мир, который проходил перед глазами Ватанабе-сан. Я помню, когда встретил в тексте название городка в Иране в японской транскрипции и прополз по карте Ирана часа два, прежде чем понял, что под “Азадошя-а” подразумевался “Азад-Шехр”. Мне пришлось сопоставлять текст и карту, чтобы выяснить, где он сворачивал, по какой дороге ехал, что встречал в пути, чтобы из кучи схожих названий “Тысячи и одной ночи” выбрать то самое.
Узнавая так много, очень сложно удержаться от соблазна приписать в текст тех самые недостающие слова, без которых обрывок фразы, написанный Ватанабе-сан для себя, останется непонятен читателю. Приходится проявлять чудеса изворотливости, чтобы уложиться в текст и сохранить смысл. Получалось, если честно, не всегда.
О выразительности японского языка
Ещё одно ограничение касается собственно специфики японского языка, в котором, как мне кажется, включено четыре языка в одном. Это для японцев один язык, но при его изучении мне казалось, что я учу четыре языка. В зависимости от того, хотите ли вы поговорить с другом, или незнакомым человеком, особенно вежливо, или на “высоком” японском, меняется грамматика, построение фраз, и даже словарь. Только для местоимения “я” мне известны четыре слова. При этом количество слов в предложении зачастую сохраняется. При своих ограниченных знаниях, я могу сказать “Мне дали воды” тремя-четырьмя способами так, что переводится эта фраза совершенно по разному, от “Всучили мне воды...”, до “Снизойдя до моей скромной персоны, мне любезно предоставили ценной влаги” .При возможности я старался передать оттенки отношения велосипедиста к происходящему.
А ещё, как и все нормальные люди, японцы запросто опускают наиболее часто употребляемые речевые обороты, оставив только ключевые моменты. Как русскому человеку не нужно писать окончание в случае с поговоркой “Чем дальше в лес…”, так и японцы пользуются структурированностью своего языка, чтобы экономить на речи. Дело упрощается для японцев тем, что частицы связки и подводящие структуры и словоформы запросто привязываются в одну конструкцию, так, что фраза “Если уважаемый господин не знает где взять поесть, то…” может быть выражена парой слов. Переводчик же в этой ситуации роняет голову на стол.
В заключение
Пока я собирался написать эту статью, я собирал интересные моменты, встреченные в дневнике Ватанабе-сан. О том, как пришлось найти международный словарь велосипедных терминов. О том, как мы всем миром расшифровывали “Куращибая” или “Даканса-а” написанные в японской транскрипции. Это были русские слова “Красивая” и “До конца!”. О том, как жутко ему было смотреть сводки с мест боевых действий, в непосредственной близости от которых он проезжал. И о том, как засматривался на молоденькую проститутку в Тбилиси. О том, как в Таджикистане у всех военных была форма с одной и той же третьей группой крови на всех. И, опять же, чтобы понять велосипедиста до конца, надо знать, что группы крови в Японии играют роль знаков Зодиака, только придают им часто большее значение. О том, как он цеплялся за грузовики на дороге и отбивался от торгашей. О том, как мы спорили на собрании выносить ли в сноски подтекст или извернуться при переводе, но даже если написать по паре предложений о каждом таком событии, придётся вести “Дневник переводчика дневника”.
Будут ли читать сам перевод? Я не знаю. Не думаю, что у проекта широкая целевая аудитория, но люди заинтересованные в путешествиях, такие же велосипедисты и те, кто поедет той же дорогой, наверняка прочтут. А я, кажется, уже совершил своё путешествие рядом с этим несгибаемым экстремалом через жару и холод, пустыню и дожди, восточные базары и питерские трассы, за что ему большое спасибо.
Under Construction
О велосипедисте
О проекте
О сомнениях
Об ограничениях
О выразительности японского языка
В заключение
О велосипедисте
“Безумству храбрых поём мы песню...” Уже все копья сломаны и сложены в беседах в сослагательном наклонении о том, “стоило” или “не стоило”. Да, неразумно. Да, риски были слишком высоки, и- да, мне кажется Ватанабе-сан не до конца представлял себе во что он ввязывается. Но он, помимо всего прочего, совершал восхождения на недостижимые простым смертным вершины. Кто из людей, совершивших подобное, до конца представляет себе, с чем встретятся в конце пути, когда бросают вызов себе и природе? Тем точнее подобраны строки, написанные на памятнике на месте его гибели чуть севернее Зеленоборского- “Что будет видно за той горой, и что почувствую, когда взойду на ту вершину?”
Он погиб в 2012-м году, совершив одну из самых длинных поездок на велосипеде в истории от Китая через всю центральную Азию до Мурманской области. Он хотел в одной поездке испытать и огромный диапазон температур, быть может, от -40 до +50, и высот и расстояний. Задача была выполнена задолго до трагического окончания поездки.
О проекте
Однако, этот текст не очередное биографическое повествование, а попытка описать мои личные переживания по поводу проекта по переводу дневника, которые Ватанабе-сан вёл в своём путешествии.
Сейчас февраль 2017 года. Проект уже в завершающей стадии, переведено более трёх четвертей дневника. Я участвую в нём с самого начала и надеюсь дойти до самого конца, и увидеть результат своего труда. Я не помню точно, сколько я перевёл в часах, символах, знаках, записях, и, скорее всего, более точную статистику я узнаю от координатора проекта и моего преподавателя японского языка Руми Фукусимы-сан.
оригинал дневника
На этом месте надо сделать лирическое отступление в сторону главной темы этой статьи: в тему переводов с японского языка. Суши на самом деле произносится как “сущи”. А Фукусима или Хиросима, на самом деле Фукущима и Хирощима. Принятая в России транслитерация - результат наследия советского востоковедения, так называемой Поливановщины. С другой стороны, в самой Японии существует несколько вариантов произношения некоторых слогов в зависимости от диалекта, а диалектов там так же много, как и в Норвегии. У обеих стран много гор и побережья относительно площади, и может быть число диалектов и география как-то связаны?
В проекте непостоянное число участников. Люди приходят и уходят и, в общем и целом держится всё на честном слове и договоре, заключённом Фукусима-сан с отцом Ватанабе. Я записался в него ради практики японского языка, однако остался из чувства долга и потому, что этот дневник - возможность посмотреть на мир глазами другой другого человека. Вот только в случае с восточной культурой, европейцу недостаточно прочитать текст, необходимо иметь некоторое представление об особенностях языка и восприятия с точки зрения культуры, к которой принадлежит автор.
О сомнениях
Первой переведённой фразой, которая зародила во мне сомнения переводчика, как раз содержала слова “но чарующей улыбки Памира нигде не увидел”, в записи, где Ватанабе-сан описывал своё путешествие вдоль Афганской границы. Именно после этой фразы я осознал, как много препятствий стоит между мной и тем самым правильным переводом, о котором я писал раньше.
Спустя 20 лет с тех пор, как я начал читать на английском, я всё ещё сталкиваюсь с идиомами, выражениями и отсылками к поп-культуре, истории и политике, которые не могу понять или понимаю неправильно. Японским я занимаюсь куда меньше. Мой словарь не просто беден, его едва хватит на туристический разговорник начального уровня. Лишь редкие предложения в японском тексте я перевожу без помощи словаря, а о том, чтобы перевести эмоциональную составляющую правильно и речи быть не могло! Но тут мне очень пригодился инструктаж, который прошёл для команды переводчиков на первом же собрании, где Фукусима-сан рассказывала об личных качествах велосипедиста, о его характере, образовании, кругозоре,желаниях и целях. Это хоть немного позволило поставить себя на его место.
Впрочем, одни и те же черты характера проявляются по-разному в европейской и восточной культуре. Предположим, нам известно, что Ватанабе-сан любил природу, но, может быть, правильнее было бы сказать, что был ценителем природы? Японский созерцательный взгляд, слегка отрешённый и абстрагированный от собственного присутствия в природе мне показался более подходящим при подборе слов перевода. После десятка переведённых записей я начал находить подтверждения своей теории и очень надеюсь, что это не самообман.
Об ограничениях
Надо заметить, что свободы творчеству в рамках данного проекта предоставляется немного. Дело в том, что дневники этой поездки достались нам практически в неизменном виде, то есть так, как Харухиса писал для себя, чтобы запечатлеть в памяти события того дня. Ему часто хватало одной-двух фраз, которые потом обрели бы вид, необходимый для публикации. Это создает переводчикам множество проблем. Во-первых, повествование получается рваным. Одной фразой Харухиса восхищается видом на город с холма, который описывает как “упавшее в чашу звёздное небо”, а в следующей жалуется на насекомых, оккупировавших матрас, или на мусор под кустом.
Во-вторых, как следствие, мы не можем себе позволить домысливать происходившее. Необходимо было сделать качественный подстрочник, не приукрашивая его нашим собственным пониманием ситуации. Это и есть одно из самых строгих ограничений нашего проекта. Задача стоит нетривиальная, хотя бы потому, что при переводе приходилось изучать места, где он был, как ведут туда дороги, искать русские названия Богом забытых деревень на картах где-то в бассейне Каспия, выучить, как будет “Спасибо” на фарси, какая гидростанция стоит на дороге в Карелии или из чего готовят блюда местной кухни.
Эти поиски, кстати, удивительно погружают в мир, который проходил перед глазами Ватанабе-сан. Я помню, когда встретил в тексте название городка в Иране в японской транскрипции и прополз по карте Ирана часа два, прежде чем понял, что под “Азадошя-а” подразумевался “Азад-Шехр”. Мне пришлось сопоставлять текст и карту, чтобы выяснить, где он сворачивал, по какой дороге ехал, что встречал в пути, чтобы из кучи схожих названий “Тысячи и одной ночи” выбрать то самое.
Узнавая так много, очень сложно удержаться от соблазна приписать в текст тех самые недостающие слова, без которых обрывок фразы, написанный Ватанабе-сан для себя, останется непонятен читателю. Приходится проявлять чудеса изворотливости, чтобы уложиться в текст и сохранить смысл. Получалось, если честно, не всегда.
О выразительности японского языка
Ещё одно ограничение касается собственно специфики японского языка, в котором, как мне кажется, включено четыре языка в одном. Это для японцев один язык, но при его изучении мне казалось, что я учу четыре языка. В зависимости от того, хотите ли вы поговорить с другом, или незнакомым человеком, особенно вежливо, или на “высоком” японском, меняется грамматика, построение фраз, и даже словарь. Только для местоимения “я” мне известны четыре слова. При этом количество слов в предложении зачастую сохраняется. При своих ограниченных знаниях, я могу сказать “Мне дали воды” тремя-четырьмя способами так, что переводится эта фраза совершенно по разному, от “Всучили мне воды...”, до “Снизойдя до моей скромной персоны, мне любезно предоставили ценной влаги” .При возможности я старался передать оттенки отношения велосипедиста к происходящему.
А ещё, как и все нормальные люди, японцы запросто опускают наиболее часто употребляемые речевые обороты, оставив только ключевые моменты. Как русскому человеку не нужно писать окончание в случае с поговоркой “Чем дальше в лес…”, так и японцы пользуются структурированностью своего языка, чтобы экономить на речи. Дело упрощается для японцев тем, что частицы связки и подводящие структуры и словоформы запросто привязываются в одну конструкцию, так, что фраза “Если уважаемый господин не знает где взять поесть, то…” может быть выражена парой слов. Переводчик же в этой ситуации роняет голову на стол.
В заключение
Пока я собирался написать эту статью, я собирал интересные моменты, встреченные в дневнике Ватанабе-сан. О том, как пришлось найти международный словарь велосипедных терминов. О том, как мы всем миром расшифровывали “Куращибая” или “Даканса-а” написанные в японской транскрипции. Это были русские слова “Красивая” и “До конца!”. О том, как жутко ему было смотреть сводки с мест боевых действий, в непосредственной близости от которых он проезжал. И о том, как засматривался на молоденькую проститутку в Тбилиси. О том, как в Таджикистане у всех военных была форма с одной и той же третьей группой крови на всех. И, опять же, чтобы понять велосипедиста до конца, надо знать, что группы крови в Японии играют роль знаков Зодиака, только придают им часто большее значение. О том, как он цеплялся за грузовики на дороге и отбивался от торгашей. О том, как мы спорили на собрании выносить ли в сноски подтекст или извернуться при переводе, но даже если написать по паре предложений о каждом таком событии, придётся вести “Дневник переводчика дневника”.
Будут ли читать сам перевод? Я не знаю. Не думаю, что у проекта широкая целевая аудитория, но люди заинтересованные в путешествиях, такие же велосипедисты и те, кто поедет той же дорогой, наверняка прочтут. А я, кажется, уже совершил своё путешествие рядом с этим несгибаемым экстремалом через жару и холод, пустыню и дожди, восточные базары и питерские трассы, за что ему большое спасибо.
Under Construction