(no subject)
"Кадетский корпус имел честь пригласить офицеров польского уланского полка на обед.
Мрачное здание кадетского корпуса, темно-серого цвета, словно вросло в землю. Кадеты, встречавшие нас, выглядели безукоризненно. Стройные, в форме с иголочки, они словно демонстрировали, какими должны быть солдаты и как они стремятся участвовать в войне. Я долго разговаривал с ними и, если бы не внутренний голос, был бы спокоен относительно безопасности Императора и Империи в целом.
В сердцах этих мальчиков, последних защитников российского Императора, жила искренняя любовь к своему отечеству. Ave Cesar! Morituri te salutamus! Словно зная, что эти дети станут последними, кто сойдет с именем Императора в могилу, судьба дала им сердца, наполненные любовью и почитанием своего Императора, и, когда пробил последний час, эти дети, не раздумывая, смело взглянули в глаза смерти. Таинственная рука Провидения лелеяла свои жертвы до момента полного уничтожения монархической идеи.
Во время войны кастовые различия, строго соблюдаемые в мирное время, потеряли свою значимость, за исключением полков специального назначения и кавалерийских училищ. Эти мальчики являлись представителями различных социальных слоев; среди них были и крестьяне и дворяне. За годы учебы из них готовили не только офицеров, но и гражданских чиновников, дипломатов, судей. Великолепные слуги Его величества, они с энтузиазмом постигали разные науки, преуспели в изучении взлетов и падений военных кампаний.
Каждый считал себя спасителем отечества и завоевателем городов. Они двигались с непринужденностью людей, никогда не знавших боли. Им были неведомы сомнения.
Они были плодом Императора, устава и войны. Выйдя в мир, в котором не было ни одной из этих составляющих, они оказались столь же беспомощны, как ребенок, потерявший родителей.
Мы вернулись с фронта, и они смотрели на нас с неприкрытым восторгом.
Каждый из наших офицеров стоял в окружении группы кадетов, которые с детской непосредственностью забрасывали их вопросами.
- Скольких немцев вы убили?
- Сколько у вас наград?
- Вам приходилось участвовать в рукопашной?
Вопросы сыпались как из рога изобилия, но ни один из них не задал вопроса о смерти, о ранениях, о тяготах и мучениях. Ни одного вопроса о причинах войны. Кадеты только и знали, что выкрикивать:
- Да здравствует Император!
- Да здравствует армия!
- За здоровье его Императорского Величества, главнокомандующего армией!
- Ура! Ура! Ура!
Между тостами кадеты хвастались, стараясь выставить себя в наиболее выгодном свете.
- Я приписан к Павловскому полку, - дрожащим голосом сообщил белокурый мальчик.
- А мы с братом к Измайловскому полку. В нем служил наш отец. И дед. Он получил Георгиевский крест за Плевну!- выкрикнул другой.
- А у меня уже есть эполеты, - застенчиво проговорил мальчик, прижавшийся к моему боку.
- И у меня.
- И у меня.
Каждый кадет знал историю полка, к которому был приписан, и подробнейшим образом изучил все сражения, в которых полк одерживал победы.
Они без устали превозносили Монарха, хозяина жизни и смерти, источник и причину их существования.
Эти совсем еще мальчики мысленно общались с живым человеком, помазанником Божьим. Во всем этом был какой-то оттенок мистицизма.
Кадеты хранили портреты Царской семьи, как обычные мальчики хранят фотографии возлюбленных или родителей. Кто-то всегда носил их с собой. У кого-то они висели над кроватью. Своего рода религиозный обряд, временами переходящий в экстаз. Детский крестовый поход".
Из воспоминаний Р. Болеславского "Путь улана. Воспоминания польского офицера 1916-1918"
Когда мы поднялись в класс, нам рассказали, что студенты вошли в актовый зал, сорвали со стены портрет Царя и разрезали его ножом. Одна из старшеклассниц, которая присутствовала при этом, притворилась, что теряет сознание, и упала на портрет. Подруги унесли ее на портрете в лазарет. Они гордились, что спасли портрет от окончательного уничтожения. Это был февраль 1917 года.
Т.Г.Морозова «В институте благородных девиц»
"В Воронежском кадетском корпусе, когда пришел манифест об отречении Государя Императора, который директор прочел в церкви, настоятель храма - законоучитель корпуса о. протоиерей Стефан (Зверев), а за ним и все кадеты зарыдали. В тот же день кадеты строевой роты сорвали с флагштока красную тряпку, вывешенную писарями и, при открытых окнах, сыграли национальный гимн, подхваченный голосами всего корпуса. Это вызвало прибытие к зданию корпуса красной гвардии, которая намеревалась перебить кадет. Последнее с большим трудом было предотвращено директором, генерал-майором Белогорским".
Марков А.Л. «Кадеты и юнкера», 1961
«В дни большевистского восстания… Юрий Вуич, перешедший в 7-ой класс…вышел из своей квартиры и направился по своим делам в офицерское собрание Конной гвардии. Как все пажи общих классов, во время войны одет он был в серую шинель с погонами. Выходя из собрания, Вуич подвергся нападению группы взбунтовавшейся черни, среди которой находились матросы и нижние чины Запасного батальона Лейб-гвардии Кексгольмского полка. Свидетелем того, что произошло дальше, оказался швейцар офицерского флигеля Конной гвардии, который рассказал следующее: «Услышав крики, я вышел на улицу и увидел, как большевики тащили какого-то юнкера, который отчаянно отбивался и кричал: «Я паж Его Величества Вуич, не смейте меня трогать, вы за это ответите!» Одежда на нем была изорвана, шинель висела клочьями, по лицу текла кровь, но несмотря на это, он вырывался у них из рук и все повторял: « Я паж Его Величества..» Я увидел детское лицо, но на нем - только вера. Ни боязни, ни боли, несмотря на кровоподтеки, я не видел… Потом они обратились к нему и сказали «Хочешь у нас служить, тогда отпустим». - «Паж Его Величества служит и будет служить только Родине и Царю, а не вам, разорителям и убийцам». Тут озлившись уже до конца, они подхватили его и, раскачав, бросили через перила в Мойку. И последние его слова были: «Умираю за Веру, за нашего Царя и Отечество. Ура!» - И погрузился в воду, не пробуя даже спастись».
Там же
"Все улицы Киева покрылись красными флагами, и чтобы отпраздновать столь радостное, по легкомысленному мнению многих, событие [Февральскую революцию] был назначен парад войскам.…Вот кадеты Киевского корпуса вели себя молодцами. Они сперва отказались идти на этот парад; когда же им пригрозили, что будут в них стрелять, все они собрались в актовом зале перед портретом Государя, взяли винтовки на караул и их громкое «ура» раздалось в честь бывшего Царя, и только после этого, подчеркнув свои верноподданнические чувства, они с мрачными лицами исполнили приказание".
Ф.Н. Безак «Воспоминания о Киеве и гетманском перевороте»
"Вечером я пошла к графине, и мы, взрослые, мрачно толковали о том, что думать и что делать. <…> Пока с тоской в душе мы перебирали всякие возможности, в столовой рядом раздались торжественные звуки «Боже, Царя храни». Я пошла посмотреть, что там происходит, и была глубоко тронута тем, что увидела. Младшие дети графини вместе с подругой расставили на большом столе все фотографии Царской семьи, которые могли собрать, поставили пластинку «Боже, Царя храни» в граммофон и в благородном порыве лояльности чистых детских душ к тем, кто впал в несчастье, проходили церемониальным маршем перед фотографиями, делая им глубокие поклоны и реверансы".
Из воспоминаний княжны Н.П. Грузинской «Записки контрреволюционерки»
http://rus-vopros.livejournal.com/4261260.html
Царское Село.
Ея Императорскому Высочеству
Великой Княжне Анастасии Николаевне.
Ваше Высочество! Царевна Анастасия Николаевна!
Мой брат и я до сих пор вспоминаем тот день, когда Вы приехали к нам в Новгород. Особенно весело было, когда мы провожали Вас на вокзале и долго бежали за поездом, возле Вашего вагона, где Вы стояли у окна.
Мы мечтаем, что Вы еще раз побываете в нашем Новгороде. Он очень хорош весной, когда широко разливается Волхов. Особенно красив вид с высокой башни в Кремле, на которую мы любили взбираться.
Наш знакомый офицер Петр Михайлович Петров нам много рассказывал о том, как лежал раненый в лазарете в Царском Селе и показывал на Вашу фотографическую карточку с Вашей подписью!
Как хотелось бы мне получить карточку с Вашей подписью! Я поставила бы ее в свою комнату на письменный стол и вспоминала бы радостный день Вашего приезда в Новгород.
Я люблю свою комнатку, где читаю и готовлю уроки. Мне 15 лет и я учусь в гимназии и занимаюсь музыкой, а брат мой Боря, который вместе со мной бежал за поездом, учится еще дома.
У меня еще есть трехлетняя сестра, маленькая Таня.
Простите, Царевна, что написала Вам письмо, может быть это и нельзя, т.к. написала потихоньку.
Наташа Драницына
Письмо сверстников-москвичей Цесаревичу 1917 г.: «Ваше Императорское Величество, Алексей Николаевич! Поздравляем Вас в День Рождения Вашего, молим Бога: сохранить Вашу жизнь и здоровье, и чтоб Он, Всевышний, оберег Вас от врагов Ваших. Как хочется нам быть возле Вас и рассказать Вам, что делается на Руси Святой. Преданные Вам Ваши сверстники москвичи».
Мрачное здание кадетского корпуса, темно-серого цвета, словно вросло в землю. Кадеты, встречавшие нас, выглядели безукоризненно. Стройные, в форме с иголочки, они словно демонстрировали, какими должны быть солдаты и как они стремятся участвовать в войне. Я долго разговаривал с ними и, если бы не внутренний голос, был бы спокоен относительно безопасности Императора и Империи в целом.
В сердцах этих мальчиков, последних защитников российского Императора, жила искренняя любовь к своему отечеству. Ave Cesar! Morituri te salutamus! Словно зная, что эти дети станут последними, кто сойдет с именем Императора в могилу, судьба дала им сердца, наполненные любовью и почитанием своего Императора, и, когда пробил последний час, эти дети, не раздумывая, смело взглянули в глаза смерти. Таинственная рука Провидения лелеяла свои жертвы до момента полного уничтожения монархической идеи.
Во время войны кастовые различия, строго соблюдаемые в мирное время, потеряли свою значимость, за исключением полков специального назначения и кавалерийских училищ. Эти мальчики являлись представителями различных социальных слоев; среди них были и крестьяне и дворяне. За годы учебы из них готовили не только офицеров, но и гражданских чиновников, дипломатов, судей. Великолепные слуги Его величества, они с энтузиазмом постигали разные науки, преуспели в изучении взлетов и падений военных кампаний.
Каждый считал себя спасителем отечества и завоевателем городов. Они двигались с непринужденностью людей, никогда не знавших боли. Им были неведомы сомнения.
Они были плодом Императора, устава и войны. Выйдя в мир, в котором не было ни одной из этих составляющих, они оказались столь же беспомощны, как ребенок, потерявший родителей.
Мы вернулись с фронта, и они смотрели на нас с неприкрытым восторгом.
Каждый из наших офицеров стоял в окружении группы кадетов, которые с детской непосредственностью забрасывали их вопросами.
- Скольких немцев вы убили?
- Сколько у вас наград?
- Вам приходилось участвовать в рукопашной?
Вопросы сыпались как из рога изобилия, но ни один из них не задал вопроса о смерти, о ранениях, о тяготах и мучениях. Ни одного вопроса о причинах войны. Кадеты только и знали, что выкрикивать:
- Да здравствует Император!
- Да здравствует армия!
- За здоровье его Императорского Величества, главнокомандующего армией!
- Ура! Ура! Ура!
Между тостами кадеты хвастались, стараясь выставить себя в наиболее выгодном свете.
- Я приписан к Павловскому полку, - дрожащим голосом сообщил белокурый мальчик.
- А мы с братом к Измайловскому полку. В нем служил наш отец. И дед. Он получил Георгиевский крест за Плевну!- выкрикнул другой.
- А у меня уже есть эполеты, - застенчиво проговорил мальчик, прижавшийся к моему боку.
- И у меня.
- И у меня.
Каждый кадет знал историю полка, к которому был приписан, и подробнейшим образом изучил все сражения, в которых полк одерживал победы.
Они без устали превозносили Монарха, хозяина жизни и смерти, источник и причину их существования.
Эти совсем еще мальчики мысленно общались с живым человеком, помазанником Божьим. Во всем этом был какой-то оттенок мистицизма.
Кадеты хранили портреты Царской семьи, как обычные мальчики хранят фотографии возлюбленных или родителей. Кто-то всегда носил их с собой. У кого-то они висели над кроватью. Своего рода религиозный обряд, временами переходящий в экстаз. Детский крестовый поход".
Из воспоминаний Р. Болеславского "Путь улана. Воспоминания польского офицера 1916-1918"
Когда мы поднялись в класс, нам рассказали, что студенты вошли в актовый зал, сорвали со стены портрет Царя и разрезали его ножом. Одна из старшеклассниц, которая присутствовала при этом, притворилась, что теряет сознание, и упала на портрет. Подруги унесли ее на портрете в лазарет. Они гордились, что спасли портрет от окончательного уничтожения. Это был февраль 1917 года.
Т.Г.Морозова «В институте благородных девиц»
"В Воронежском кадетском корпусе, когда пришел манифест об отречении Государя Императора, который директор прочел в церкви, настоятель храма - законоучитель корпуса о. протоиерей Стефан (Зверев), а за ним и все кадеты зарыдали. В тот же день кадеты строевой роты сорвали с флагштока красную тряпку, вывешенную писарями и, при открытых окнах, сыграли национальный гимн, подхваченный голосами всего корпуса. Это вызвало прибытие к зданию корпуса красной гвардии, которая намеревалась перебить кадет. Последнее с большим трудом было предотвращено директором, генерал-майором Белогорским".
Марков А.Л. «Кадеты и юнкера», 1961
«В дни большевистского восстания… Юрий Вуич, перешедший в 7-ой класс…вышел из своей квартиры и направился по своим делам в офицерское собрание Конной гвардии. Как все пажи общих классов, во время войны одет он был в серую шинель с погонами. Выходя из собрания, Вуич подвергся нападению группы взбунтовавшейся черни, среди которой находились матросы и нижние чины Запасного батальона Лейб-гвардии Кексгольмского полка. Свидетелем того, что произошло дальше, оказался швейцар офицерского флигеля Конной гвардии, который рассказал следующее: «Услышав крики, я вышел на улицу и увидел, как большевики тащили какого-то юнкера, который отчаянно отбивался и кричал: «Я паж Его Величества Вуич, не смейте меня трогать, вы за это ответите!» Одежда на нем была изорвана, шинель висела клочьями, по лицу текла кровь, но несмотря на это, он вырывался у них из рук и все повторял: « Я паж Его Величества..» Я увидел детское лицо, но на нем - только вера. Ни боязни, ни боли, несмотря на кровоподтеки, я не видел… Потом они обратились к нему и сказали «Хочешь у нас служить, тогда отпустим». - «Паж Его Величества служит и будет служить только Родине и Царю, а не вам, разорителям и убийцам». Тут озлившись уже до конца, они подхватили его и, раскачав, бросили через перила в Мойку. И последние его слова были: «Умираю за Веру, за нашего Царя и Отечество. Ура!» - И погрузился в воду, не пробуя даже спастись».
Там же
"Все улицы Киева покрылись красными флагами, и чтобы отпраздновать столь радостное, по легкомысленному мнению многих, событие [Февральскую революцию] был назначен парад войскам.…Вот кадеты Киевского корпуса вели себя молодцами. Они сперва отказались идти на этот парад; когда же им пригрозили, что будут в них стрелять, все они собрались в актовом зале перед портретом Государя, взяли винтовки на караул и их громкое «ура» раздалось в честь бывшего Царя, и только после этого, подчеркнув свои верноподданнические чувства, они с мрачными лицами исполнили приказание".
Ф.Н. Безак «Воспоминания о Киеве и гетманском перевороте»
"Вечером я пошла к графине, и мы, взрослые, мрачно толковали о том, что думать и что делать. <…> Пока с тоской в душе мы перебирали всякие возможности, в столовой рядом раздались торжественные звуки «Боже, Царя храни». Я пошла посмотреть, что там происходит, и была глубоко тронута тем, что увидела. Младшие дети графини вместе с подругой расставили на большом столе все фотографии Царской семьи, которые могли собрать, поставили пластинку «Боже, Царя храни» в граммофон и в благородном порыве лояльности чистых детских душ к тем, кто впал в несчастье, проходили церемониальным маршем перед фотографиями, делая им глубокие поклоны и реверансы".
Из воспоминаний княжны Н.П. Грузинской «Записки контрреволюционерки»
http://rus-vopros.livejournal.com/4261260.html
Царское Село.
Ея Императорскому Высочеству
Великой Княжне Анастасии Николаевне.
Ваше Высочество! Царевна Анастасия Николаевна!
Мой брат и я до сих пор вспоминаем тот день, когда Вы приехали к нам в Новгород. Особенно весело было, когда мы провожали Вас на вокзале и долго бежали за поездом, возле Вашего вагона, где Вы стояли у окна.
Мы мечтаем, что Вы еще раз побываете в нашем Новгороде. Он очень хорош весной, когда широко разливается Волхов. Особенно красив вид с высокой башни в Кремле, на которую мы любили взбираться.
Наш знакомый офицер Петр Михайлович Петров нам много рассказывал о том, как лежал раненый в лазарете в Царском Селе и показывал на Вашу фотографическую карточку с Вашей подписью!
Как хотелось бы мне получить карточку с Вашей подписью! Я поставила бы ее в свою комнату на письменный стол и вспоминала бы радостный день Вашего приезда в Новгород.
Я люблю свою комнатку, где читаю и готовлю уроки. Мне 15 лет и я учусь в гимназии и занимаюсь музыкой, а брат мой Боря, который вместе со мной бежал за поездом, учится еще дома.
У меня еще есть трехлетняя сестра, маленькая Таня.
Простите, Царевна, что написала Вам письмо, может быть это и нельзя, т.к. написала потихоньку.
Наташа Драницына
Письмо сверстников-москвичей Цесаревичу 1917 г.: «Ваше Императорское Величество, Алексей Николаевич! Поздравляем Вас в День Рождения Вашего, молим Бога: сохранить Вашу жизнь и здоровье, и чтоб Он, Всевышний, оберег Вас от врагов Ваших. Как хочется нам быть возле Вас и рассказать Вам, что делается на Руси Святой. Преданные Вам Ваши сверстники москвичи».