Книга мёртвых
Моя прежняя работа была связана с частыми командировками. Мотался по пригородам, как щепка в проруби. Электричка стала вторым домом. «Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Залепупино». По ночам мучили кошмары, будто проспал свою остановку. Снились вокзальные запахи, нервная очередь в кассу, вялый пупырчатый чебурек, - и сердце сбивалось на ритм колёсных перестуков. «Ваш билет!» Лихорадочно искал в наволочке и просыпался в ужасе после уплаты разорительного штрафа.
В последнюю поездку попался мне один тип. Зашёл в вагон и сразу обратил на себя внимание. По крайней мере, моё. Волосы взъерошены, глаза с оттенком бешенства, костюм видавший виды и грязный пакет в руках. А в пакете - что-то увесистое. Ну, думаю, сейчас начнётся, мол, сами мы не местные, дайте на хлебушек. Насмотрелся я на таких попрошаек до рвоты. Однако незнакомец повёл себя иначе. Облил вагон пристальным ищущим взглядом, встретился с моими глазами и - прямиком ко мне. Плюхнулся рядом, тяжело засопел. Я отвернулся к окну, встряхнул дежурную газету.
Была поздняя осень. Скользили за окном мутные обнажённые пейзажи. Солнце куталось в лохмотья чернильных туч.
Я пытался сосредоточиться на какой-то статье. Несколько раз перечитывал первый абзац, а на втором - забывал прочитанное. Представил жука, нанизанного на иглу, беспомощно барахтающего лапками. Наконец, не выдержал.
- Чего уставился? - старался, чтобы солиднее прозвучало.
Незнакомец обречённо вздохнул.
- У меня мало времени. Я хочу вам помочь. Выслушайте и не перебивайте! Это для вашей же пользы...
***
Праздник был в самом разгаре, когда без приглашения явился Серёга. Встал в прихожей как столб. С мокрой кожаной куртки ручьями текла вода. Гости обменялись недоумёнными полуулыбками. Я пожал плечами: «Ну, проходи». «Я ненадолго». Сел в дальний угол стола, рядом с неизвестными родственниками. Те расступились больше, чем требовалось. Недовольная жена принесла столовые приборы. Разговоры замерли. Рома Будкин проглотил окончание анекдота. Самую соль. Неловкость притупила аппетит. Наконец, кто-то вспомнил: «Штрафную, штрафную ему!».
Пьяная компания не любит трезвых опоздавших. Всем хочется помочь влиться человеку в общество, чтобы тот адекватно воспринимал глупости, творимые окружающими. Серёге налили полстакана. Накидали в тарелку закуски. Рома Будкин лично выудил с подноса жареный куриный окорочок и, попутно роняя его в различные салаты, переправил оштрафованному. Но спокойно выпить Серёге не дали. Все успели сказать по паре тёплых слов в мой адрес и, чтобы не распыляться по мелочам и пить без ограничений, дошли уже до банального «Кто родился в январе, вставай, вставай, вставай…» и дальше по месяцам. Требовали тост. Вразнобой, но настойчиво. Серёга поднялся.
Когда-то мы были одноклассниками. Нормальный был парень. Институт закончил. В армии два года служил офицером. Вернулся. Женился. Родил сына и дочь. И потекла размеренная обывательская жизнь. Мы дружили семьями. По выходным ходили друг к другу в гости. Выезжали на природу. Серьёзных бесед не вели. Жёны сплетничали, мы - о работе. Но год назад что-то с ним случилось. Невозможно стало общаться. Ушёл в себя и от жены. Бросил работу. Как-то завалился ко мне в два часа ночи. Бубнил непонятные слова и требовал водки. Жена пыталась утихомирить - послал. Едва до драки не докатились. С тех пор - разлом. Поэтому на свой юбилей я его, понятное дело, не пригласил.
- Я пришёл не с пустыми руками, - сказал Серёга и, заметно волнуясь, достал из-за пазухи свёрток. - Когда-то такой подарок считался самым лучшим. Сейчас дарят конверты с деньгами, но деньги растворяются в никуда. Проходят годы, и вряд ли вспомнишь, кто был на твоём дне рождения, а кто не был. Я хочу, чтобы ты, Андрюха, помнил!
Я поспешил подняться. Предыдущие поздравления слушал сидя, а тут вскочил.
- Тебе многого пожелали, - продолжал Серёга. - Не буду повторяться. Жизнь проходит и дорога каждая минута. Желаю тебе остаться в памяти людей. Тогда будешь жить вечно…
Он ещё долго говорил. Дрожали на морщинистом лбу подсохшие косички редких волос. Будто паук уселся на макушку и свесил тонкие лапки.
Грелась водка. Окружающие томились. Рома Будкин под шумок успел замахнуть пару рюмок и, с твёрдым намерением напиться в дым, примкнул к рядам томящихся. Громче всех кричал: «Может, хватит уже? Как на похоронах, ей-богу!». Не дослушали. Усадили. Вручили огурец. Праздник продолжился. Серёга незаметно исчез. Никто не вспомнил. Осталась лужа на паркете и нетронутая тарелка с вулканом еды и румяным окорочком в кратере...
На следующий день было не до подарка. Изучали содержимое неподписанных конвертов. Свёрток лежал нетронутым. Потом жена затеяла уборку, и многие вещи лишились привычных мест, многое приходилось искать заново, тем более жена в упор не могла вспомнить что где. Развернул через неделю. Случайно попался на глаза.
Серёга подарил книгу. Толстую серьёзную книгу в твёрдом кожаном переплёте. Выпуклые буквы заглавия приятно ласкали подушечки пальцев. «Книга мёртвых». Оптимистичное название. Открыл первую страницу. «Глава первая. Автор - Сигизмунд Васильев». Книга была рукописной. Каждая глава написана отдельным автором. Разным почерком. Буквы гарцевали перед глазами, сливаясь в нечитаемую вязь. Слова разобрать не было никакой возможности. Только названия глав. Первая, вторая, третья… девяносто шестая и так далее. Глаза лезли на лоб. Виски обжигала пульсирующая боль. Безвестные авторы шептали истории без конца и начала. Скопище душевнобольных. Каждый лез со своим нелепым откровением. Пролистал до конца и вздрогнул. «Глава триста вторая. Автор - Андрей …» и моя фамилия. А дальше - пустые страницы. Автором триста первой главы значился Серёга. Бред какой-то. Сборник советской фантастики.
Вероятно, я высказывался вслух. Громко делился впечатлениями. Из кухни пришла жена. Не успела приблизиться на расстояние вытянутой руки - книга с треском захлопнулась, плюнула воздухом в лицо. Я попытался снова её раскрыть, но страницы и переплёт превратились в единый монолит. Так я узнал, что могу пользоваться подарком лишь в полном одиночестве.
Я, конечно, сразу же бросился к телефону, набрал внезапно вспомнившийся номер.
На том конце ждали - не успел рта раскрыть.
- Подарок понравился? - спросил Серёга.
Его спокойствие меня взбесило.
- ..!
- Ты не кипятись, - сказал Серёга, впитав вихрь моих эмоций. - Подумай лучше о душе. Душе нужен покой, а ты мечешься по жизни, коллекционируешь быт. Что ты оставишь после себя?
- Книга хорошая, - неожиданно сказал я. - Жизнеутверждающая...
- Ты свихнулся, - сказала жена и удалилась на кухню...
С тех пор жизнь круто изменилась. Каждый вечер я запирался в одной из комнат, включал настольную лампу и погружался в книгу. Читать её нужно было не спеша, тщательно проговаривая про себя каждое слово, бережно переворачивая тонкие прозрачные страницы. Пружины рукописных слов впивались в мозг. Чей-то почерк расшифровывался легко, чей-то приходилось скрупулёзно изучать, самому додумывать буквы взамен корявых загогулин. Ночи казались взмахом ресниц. Суток не хватало. Не заметил, как ушла жена, как уволили с работы. Впрочем, я ни в чём и ни в ком не нуждался. Я был поглощён книгой.
Приходили бывшие друзья, крутили пальцами у виска. Приходила бывшая жена, говорила о растоптанной любви. Приходил Рома Будкин. Принёс бутылку водки, напился в одну харю, наговорил грубостей, на прощанье бросил, что живёт с моей женой, а я - козёл. Когда за ним захлопнулась дверь, я почувствовал жалость. Эти люди прозябали на задворках. Называя меня сумасшедшим, они утверждали своё право называться нормальными людьми. Они думали, что все не могут быть придурками, следовательно, они - не придурки. А я - самый настоящий. Потому что один. Работой они называли монотонный процесс, когда встаёшь в семь утра, идёшь в специально для работы предназначенное место, проводишь там определённое время, подчас убивая его, а в конце месяца получаешь заработанное - деньги. Я никуда не ходил. А главное - не получал денег. Значит - не работал. Это бесило их до крайности. Они мнили, будто создают некие ценности, и этим оправдывается их существование. А я - не создаю. Живу бесцельно и бездумно. Не принося пользы. Какой пользы они от меня ждали?..
Было лето, когда я перевернул последнюю страницу.
Упёрся в ненаписанную триста вторую главу, автором которой был назначен.
Телефонный звонок разрезал тишину на аккуратные ломтики, заставил вздрогнуть и броситься к трубке.
- Приезжай, - чуть слышно сказал Серёга. - Я готов.
До его прокуренной берлоги я добирался почти сутки. Оказалось, я начисто забыл родной город. Плутал по подворотням и пустыням площадей. Пугал бродячих животных. Прохожие шарахались. Патрули хватались за оружие. Общественный транспорт захлопывал двери и мчался прочь, сминая маршруты и ломая график движения. В пакете бултыхалась книга.
Входная дверь была распахнута. Серёга лежал на продавленном диване. Я его не узнал. Сухой сгусток небытия. Скрюченные пальцы сжимали стакан с лекарством. Тумбочка прогибалась под пирамидами разноцветных таблеток. Времени было в обрез. И мы не тратили его на пустые приветствия. Он начал рассказывать, я - записывать.
Он умирал на глазах. С каждым выдавленным словом по капле испарялась жизнь. Новый абзац переводил стрелки на годы вперёд. А когда я переворачивал страницу, он корчился и стонал. Не было возможности остановиться и перечитать - страницы склеивались. Не было возможности просто остановиться - книга угрожающе рычала, и Серёга мучился до нечеловеческого крика.
Он умер, когда я поставил последнюю точку. Перестал дышать. Я закрыл ему глаза, положил книгу в пакет и вышел, оставив дверь открытой. Когда-нибудь найдут по запаху. Никому ненужных покойников всегда находят по запаху.
Оставалось назначить автора триста третьей главы. Книга тоже обладала правом выбора - я не мог вписать кого попало. Хотелось просветить Рому Будкина, но его кандидатура книге почему-то не понравилась. Наверное, не тот масштаб.
Я мучился до сегодняшнего дня...
***
«Осторожно, двери закрываются!..»
Рассказчик тронул за плечо.
- Вы мне не верите?
- Не верю.
Он зашуршал пакетом и вытащил книгу. Толстую серьёзную книгу в твёрдом кожаном переплёте. «Книга мёртвых». Оптимистичное название.
Я в ужасе отпрянул. Резкое движение привлекло внимание. Несколько пар глаз брызнули любопытством.
- Смиритесь, - тихо сказал он. - Автор назначен.
- Откуда вы меня знаете?
Андрей молча протянул паспорт.
- Выронили на вокзале у кассы...
***
Не каждая книга, стоящая на наших полках, может похвастаться собственной биографией. Обычные книги хранят чужую информацию и не требуют от читателя продолжения. Та, что сейчас лежит передо мной, написана обычными людьми - теми, кто ею владел. И писали они не о себе, а о ней. Мне осталось поставить последнюю точку, назначить следующего автора, передать ему книгу, рассказать её историю с того момента, как она оказалась у меня, и спокойно умереть.
июнь 2005 г.
В последнюю поездку попался мне один тип. Зашёл в вагон и сразу обратил на себя внимание. По крайней мере, моё. Волосы взъерошены, глаза с оттенком бешенства, костюм видавший виды и грязный пакет в руках. А в пакете - что-то увесистое. Ну, думаю, сейчас начнётся, мол, сами мы не местные, дайте на хлебушек. Насмотрелся я на таких попрошаек до рвоты. Однако незнакомец повёл себя иначе. Облил вагон пристальным ищущим взглядом, встретился с моими глазами и - прямиком ко мне. Плюхнулся рядом, тяжело засопел. Я отвернулся к окну, встряхнул дежурную газету.
Была поздняя осень. Скользили за окном мутные обнажённые пейзажи. Солнце куталось в лохмотья чернильных туч.
Я пытался сосредоточиться на какой-то статье. Несколько раз перечитывал первый абзац, а на втором - забывал прочитанное. Представил жука, нанизанного на иглу, беспомощно барахтающего лапками. Наконец, не выдержал.
- Чего уставился? - старался, чтобы солиднее прозвучало.
Незнакомец обречённо вздохнул.
- У меня мало времени. Я хочу вам помочь. Выслушайте и не перебивайте! Это для вашей же пользы...
***
Праздник был в самом разгаре, когда без приглашения явился Серёга. Встал в прихожей как столб. С мокрой кожаной куртки ручьями текла вода. Гости обменялись недоумёнными полуулыбками. Я пожал плечами: «Ну, проходи». «Я ненадолго». Сел в дальний угол стола, рядом с неизвестными родственниками. Те расступились больше, чем требовалось. Недовольная жена принесла столовые приборы. Разговоры замерли. Рома Будкин проглотил окончание анекдота. Самую соль. Неловкость притупила аппетит. Наконец, кто-то вспомнил: «Штрафную, штрафную ему!».
Пьяная компания не любит трезвых опоздавших. Всем хочется помочь влиться человеку в общество, чтобы тот адекватно воспринимал глупости, творимые окружающими. Серёге налили полстакана. Накидали в тарелку закуски. Рома Будкин лично выудил с подноса жареный куриный окорочок и, попутно роняя его в различные салаты, переправил оштрафованному. Но спокойно выпить Серёге не дали. Все успели сказать по паре тёплых слов в мой адрес и, чтобы не распыляться по мелочам и пить без ограничений, дошли уже до банального «Кто родился в январе, вставай, вставай, вставай…» и дальше по месяцам. Требовали тост. Вразнобой, но настойчиво. Серёга поднялся.
Когда-то мы были одноклассниками. Нормальный был парень. Институт закончил. В армии два года служил офицером. Вернулся. Женился. Родил сына и дочь. И потекла размеренная обывательская жизнь. Мы дружили семьями. По выходным ходили друг к другу в гости. Выезжали на природу. Серьёзных бесед не вели. Жёны сплетничали, мы - о работе. Но год назад что-то с ним случилось. Невозможно стало общаться. Ушёл в себя и от жены. Бросил работу. Как-то завалился ко мне в два часа ночи. Бубнил непонятные слова и требовал водки. Жена пыталась утихомирить - послал. Едва до драки не докатились. С тех пор - разлом. Поэтому на свой юбилей я его, понятное дело, не пригласил.
- Я пришёл не с пустыми руками, - сказал Серёга и, заметно волнуясь, достал из-за пазухи свёрток. - Когда-то такой подарок считался самым лучшим. Сейчас дарят конверты с деньгами, но деньги растворяются в никуда. Проходят годы, и вряд ли вспомнишь, кто был на твоём дне рождения, а кто не был. Я хочу, чтобы ты, Андрюха, помнил!
Я поспешил подняться. Предыдущие поздравления слушал сидя, а тут вскочил.
- Тебе многого пожелали, - продолжал Серёга. - Не буду повторяться. Жизнь проходит и дорога каждая минута. Желаю тебе остаться в памяти людей. Тогда будешь жить вечно…
Он ещё долго говорил. Дрожали на морщинистом лбу подсохшие косички редких волос. Будто паук уселся на макушку и свесил тонкие лапки.
Грелась водка. Окружающие томились. Рома Будкин под шумок успел замахнуть пару рюмок и, с твёрдым намерением напиться в дым, примкнул к рядам томящихся. Громче всех кричал: «Может, хватит уже? Как на похоронах, ей-богу!». Не дослушали. Усадили. Вручили огурец. Праздник продолжился. Серёга незаметно исчез. Никто не вспомнил. Осталась лужа на паркете и нетронутая тарелка с вулканом еды и румяным окорочком в кратере...
На следующий день было не до подарка. Изучали содержимое неподписанных конвертов. Свёрток лежал нетронутым. Потом жена затеяла уборку, и многие вещи лишились привычных мест, многое приходилось искать заново, тем более жена в упор не могла вспомнить что где. Развернул через неделю. Случайно попался на глаза.
Серёга подарил книгу. Толстую серьёзную книгу в твёрдом кожаном переплёте. Выпуклые буквы заглавия приятно ласкали подушечки пальцев. «Книга мёртвых». Оптимистичное название. Открыл первую страницу. «Глава первая. Автор - Сигизмунд Васильев». Книга была рукописной. Каждая глава написана отдельным автором. Разным почерком. Буквы гарцевали перед глазами, сливаясь в нечитаемую вязь. Слова разобрать не было никакой возможности. Только названия глав. Первая, вторая, третья… девяносто шестая и так далее. Глаза лезли на лоб. Виски обжигала пульсирующая боль. Безвестные авторы шептали истории без конца и начала. Скопище душевнобольных. Каждый лез со своим нелепым откровением. Пролистал до конца и вздрогнул. «Глава триста вторая. Автор - Андрей …» и моя фамилия. А дальше - пустые страницы. Автором триста первой главы значился Серёга. Бред какой-то. Сборник советской фантастики.
Вероятно, я высказывался вслух. Громко делился впечатлениями. Из кухни пришла жена. Не успела приблизиться на расстояние вытянутой руки - книга с треском захлопнулась, плюнула воздухом в лицо. Я попытался снова её раскрыть, но страницы и переплёт превратились в единый монолит. Так я узнал, что могу пользоваться подарком лишь в полном одиночестве.
Я, конечно, сразу же бросился к телефону, набрал внезапно вспомнившийся номер.
На том конце ждали - не успел рта раскрыть.
- Подарок понравился? - спросил Серёга.
Его спокойствие меня взбесило.
- ..!
- Ты не кипятись, - сказал Серёга, впитав вихрь моих эмоций. - Подумай лучше о душе. Душе нужен покой, а ты мечешься по жизни, коллекционируешь быт. Что ты оставишь после себя?
- Книга хорошая, - неожиданно сказал я. - Жизнеутверждающая...
- Ты свихнулся, - сказала жена и удалилась на кухню...
С тех пор жизнь круто изменилась. Каждый вечер я запирался в одной из комнат, включал настольную лампу и погружался в книгу. Читать её нужно было не спеша, тщательно проговаривая про себя каждое слово, бережно переворачивая тонкие прозрачные страницы. Пружины рукописных слов впивались в мозг. Чей-то почерк расшифровывался легко, чей-то приходилось скрупулёзно изучать, самому додумывать буквы взамен корявых загогулин. Ночи казались взмахом ресниц. Суток не хватало. Не заметил, как ушла жена, как уволили с работы. Впрочем, я ни в чём и ни в ком не нуждался. Я был поглощён книгой.
Приходили бывшие друзья, крутили пальцами у виска. Приходила бывшая жена, говорила о растоптанной любви. Приходил Рома Будкин. Принёс бутылку водки, напился в одну харю, наговорил грубостей, на прощанье бросил, что живёт с моей женой, а я - козёл. Когда за ним захлопнулась дверь, я почувствовал жалость. Эти люди прозябали на задворках. Называя меня сумасшедшим, они утверждали своё право называться нормальными людьми. Они думали, что все не могут быть придурками, следовательно, они - не придурки. А я - самый настоящий. Потому что один. Работой они называли монотонный процесс, когда встаёшь в семь утра, идёшь в специально для работы предназначенное место, проводишь там определённое время, подчас убивая его, а в конце месяца получаешь заработанное - деньги. Я никуда не ходил. А главное - не получал денег. Значит - не работал. Это бесило их до крайности. Они мнили, будто создают некие ценности, и этим оправдывается их существование. А я - не создаю. Живу бесцельно и бездумно. Не принося пользы. Какой пользы они от меня ждали?..
Было лето, когда я перевернул последнюю страницу.
Упёрся в ненаписанную триста вторую главу, автором которой был назначен.
Телефонный звонок разрезал тишину на аккуратные ломтики, заставил вздрогнуть и броситься к трубке.
- Приезжай, - чуть слышно сказал Серёга. - Я готов.
До его прокуренной берлоги я добирался почти сутки. Оказалось, я начисто забыл родной город. Плутал по подворотням и пустыням площадей. Пугал бродячих животных. Прохожие шарахались. Патрули хватались за оружие. Общественный транспорт захлопывал двери и мчался прочь, сминая маршруты и ломая график движения. В пакете бултыхалась книга.
Входная дверь была распахнута. Серёга лежал на продавленном диване. Я его не узнал. Сухой сгусток небытия. Скрюченные пальцы сжимали стакан с лекарством. Тумбочка прогибалась под пирамидами разноцветных таблеток. Времени было в обрез. И мы не тратили его на пустые приветствия. Он начал рассказывать, я - записывать.
Он умирал на глазах. С каждым выдавленным словом по капле испарялась жизнь. Новый абзац переводил стрелки на годы вперёд. А когда я переворачивал страницу, он корчился и стонал. Не было возможности остановиться и перечитать - страницы склеивались. Не было возможности просто остановиться - книга угрожающе рычала, и Серёга мучился до нечеловеческого крика.
Он умер, когда я поставил последнюю точку. Перестал дышать. Я закрыл ему глаза, положил книгу в пакет и вышел, оставив дверь открытой. Когда-нибудь найдут по запаху. Никому ненужных покойников всегда находят по запаху.
Оставалось назначить автора триста третьей главы. Книга тоже обладала правом выбора - я не мог вписать кого попало. Хотелось просветить Рому Будкина, но его кандидатура книге почему-то не понравилась. Наверное, не тот масштаб.
Я мучился до сегодняшнего дня...
***
«Осторожно, двери закрываются!..»
Рассказчик тронул за плечо.
- Вы мне не верите?
- Не верю.
Он зашуршал пакетом и вытащил книгу. Толстую серьёзную книгу в твёрдом кожаном переплёте. «Книга мёртвых». Оптимистичное название.
Я в ужасе отпрянул. Резкое движение привлекло внимание. Несколько пар глаз брызнули любопытством.
- Смиритесь, - тихо сказал он. - Автор назначен.
- Откуда вы меня знаете?
Андрей молча протянул паспорт.
- Выронили на вокзале у кассы...
***
Не каждая книга, стоящая на наших полках, может похвастаться собственной биографией. Обычные книги хранят чужую информацию и не требуют от читателя продолжения. Та, что сейчас лежит передо мной, написана обычными людьми - теми, кто ею владел. И писали они не о себе, а о ней. Мне осталось поставить последнюю точку, назначить следующего автора, передать ему книгу, рассказать её историю с того момента, как она оказалась у меня, и спокойно умереть.
июнь 2005 г.