Оригинал взят у
kolosok_1 в
Рядовой Бессмертного полкаБрат моей бабушки Фоменко Георгий Иванович - рядовой, водитель.
Вглядитесь в это лицо простого сельского парня из под Луганска. Он серьезен и спокоен. Такой в беде не бросит, не подведет. Доставит груз куда надо, а надо будет - починит машину и подтолкнет плечом. И так будет тянуть военную лямку все годы лихолетья. Тянуть по-крестьянски терпеливо и упорно, без жалоб и нытья, в грязь и холод.
Призвался в армию до войны, отхватил ее всю и подзадержался после. Всего 8 лет "срочной". Он пришел с войны живой.
Крутил баранку грузовика с боеприпасами. И - дело житейское, понадобилась ему "зеленая стоянка". Прямо срочно понадобилась - раков они, что ли, переели они с товарищами накануне.
Вышел из кабины, отошел было в сторонку - и тут внезапно налетел немецкий штурмовик. Боеприпасы сдетонировали, дядю Жору (как мы его звали) отбросило взрывной волной. В итоге - уничтожен грузовик с боеприпасами, в кабине погиб офицер, а водитель - целехонек, можно сказать.
Времена были суровые, отвечать дяде Жоре пришлось серьезно. Но как-то обошлось на этот раз.
Под конец войны дядя Жора управлялся с автомобилем, на котором был установлен прожектор. Что-то типа такого:
А тут как раз готовилась операция по ночному штурму Зееловских высот (под Берлином). И требовались эти самые прожекторные установки. Дядю Жору не взяли по одной причине: не было второго номера (с техникой он управлялся и сам, но это дело во внимание не приняли). Насколько успешной была прожекторная идея, споры идут до сих пор.
http://nvo.ng.ru/history/2015-05-08/10_zhukov.htmlНо, как бы то ни было, эта битва была весьма ожесточенной, и по прожекторам немцы лупили без шуток.
"Чуть-чуть" дяд Жора не попал на одну из самых грандиозных и кровопролитных битв. И сколько еще таких, не зависящих от солдата "чуть-чуть", уберегли его от похоронки? Про это он не рассказывал.
Со смехом говорил о том миге, когда ж-д станция захвачена, а трофейная команда еще на подоспела. Тут можно было черпануть полную солдатскую кружку сгущенного молока. Это было, конечно, нарушением порядков, однако не было грабежом или мародерством: меру дозволенных во фронтовой суматохе шалостей знали все.
Вообще, для меня этот человек, которого я знал в пожилом возрасте, был символом чистоты, нехитрого сельского обаяния и честности. Он не имел серьезного образования, но просто олицетворял интеллигентность.
Всю жизнь крутил баранку (после войны - молоковоза), отвергая возможность перейти на "калымную" в сельской местности работу на бортовом грузовике. Мол, не люблю я эти темные дела, не по мне они.
Я бесконечно люблю этого человека. Он давно умер, но что-то оставил после себя, от чего мир стал немного чище.