Интервью с художником Тимофеем Теряевым 13-летней давности
Тимофей Теряев: «Моя Даная ближе к истине»
Так уж повелось на Руси - известным может быть только столичный
художник. Нестоличный, будь он трижды талантлив, всегда в тени.
У него не берут интервью, о нем не пишут газеты.
К счастью, иногда художника замечают жители иных стран.
Картины доселе неизвестного автора начинают покупать,к нему приезжают
познакомиться. Тогда и земляки обращают на него внимание: "А наш-то,
оказывается, талант!". Не исключено, что нечто
подобное случится и с Тимофеем Теряевым.
Может быть, известность придет к нему через Германию - его картины
пользовались большим успехом на выставке "Die Russen kommen". А может быть, через Францию или Японию - его работы есть в собраниях
тамошних коллекционеров.
С Тимофеем Федоровичем мы встретились в его мастерской, что расположена неподалеку от главной ростовской тюрьмы. Когда-то в этом трехэтажном здании бурлила жизнь. Здесь был художественно-промышленный техникум, затем РХУ имени Грекова. Сегодня здесь безлюдно и холодно. Молодежь больше не носится по лестницам. Лишь иногда безмолвно проплывет, держась обеими руками за стену, пьяненький художник, выпускник училища. Постучится в одну дверь, в другую. Может быть, кто-то откроет. Нальет или даст денег. Сегодня здесь мастерские ростовского отделения Союза художников.
Теряев впервые взбежал по лестницам этого здания в 1959 году, когда устраивался на работу. Преподавателем. Его мастерская как раз на месте бывшего кабинета директора. А здесь, за стеной, был класс, в котором учительствовал Тимофей Федорович...
Если вы видели работы Теряева, то легко представить и мастерскую. Вот стул, на котором девять лет назад сидела "Красная женщина". Вот стол, на который она опиралась. Здесь же в полутьме и ваза с засохшими подсолнухами - их Теряев рисовал четыре года назад.
Как и во многих его сверстниках, в Теряеве сочетается резкость суждений, темперамент и некоторая покорность судьбе. Мол, как все случилось, так и случилось. Впрочем, попробуй не покориться, если ты родился в 1919 году. В России, в Курской области, в селе Галич.
В 1921 году семья Теряевых из Галича переехала в Новочеркасск.
- Мать была домохозяйкой,довольно суровой женщиной, - вспоминает Тимофей Федорович. - Она хотела, чтобы я учился грамоте, но рисовать не разрешала, отнимала карандаши. У отца никакого образования не было, но по сути своей он был художником, мастерил игрушки. Затем сам научился изготавливать баяны.
А баяны всегда были нужны казакам. Даже в голодный 21-й год. С их помощью семье некоторое время удается сводить концы с концами. Но в том же 1921 году Федор Теряев умирает от холеры.
Затем были Шахты.
- Одно время я работал молотобойцем. Потом попал в ученики к художнику Токареву. Он взял меня шрифтером, оформлять рекламные щиты для кинотеатра.
Затем Токарев уехал учиться - сначала в Ростов, затем в Ленинград. А я остался и за шрифтера, и за художника.
К этому времени относится и первое общественное признание таланта Теряева. Из Ростова приехала тарификационная комиссия и тарифицировала самоучку - юный Теряев хорошо писал шрифты и очень похоже копировал портреты вождей.
В 1939 году его призвали в армию, в погранвойска.
- В Армении меня уже ждали как художника. Когда спустя два года началась война, всех, кто служил со мной, забрали на фронт. За ночь до моей отправки пришел комиссар, сказал, что художник все равно нужен. И меня оставили.
Когда война закончилась, Теряев остался в Армении на сверхсрочной службе в управлении погранвойсками. И тут судьба сделала Тимофею Федоровичу щедрый подарок. Я думаю, что, если бы не Мартирос Сарьян, служить бы Теряеву в погранвойсках до самой пенсии.
Дело в том, что при управлении был ансамбль песни и пляски. Действительно,что за управление без ансамбля! Кроме солдат пели и плясали профессионалы.
- Туда приходил и один парень из консерватории. Он учился вместе с младшим сыном Сарьяна. Ему понравились мои рисунки. И он пообещал познакомить меня с Мартиросом. Я не хотел. Я знал, что Сарьян - великий художник. Мне казалось, что мои рисунки ничего из себя не представляют. Это были портреты солдат, деревья. Я даже не знал, что означает слово "писать". Думал, что пишут только книги.
Однако рисунки 33-летнего сверхсрочника привели Сарьяна в восторг, и по его просьбе Теряева зачисляют в Ереванскую художественную академию, на графическое отделение. На второй курс.
По окончании академии Теряев едет в Горный Алтай - там открывали музыкальный театр и требовался художник (с графического отделения Тимофей перевелся на театральное).
- Туда понаехало много неудачников из Москвы и Ленинграда, и меня послали ту-
да. Но по недоразумению не тарифицировали.
Быть нетарифицированным значило получать 700 рублей. И в 1958 Теряев возвращается в Ереван, к жене - к тому времени он женился. А в 59-м художник с
женой переезжают в Ростовскую область.
- Я приехал в Ростов, в отдел культуры, и мне как театральному художнику дали направление в Цимлянский народный театр. Там я познакомился с местными художниками - выпускниками училища имени Грекова, и они мне посоветовали устроиться преподавателем в РХУ. Ведь у меня было высшее образование. 1 сентября 1959 года я впервые вошел в класс.
О "деспотизме" нового преподавателя ходили легенды.
- Легенды эти обоснованы. Я не стеснялся в выражениях. Помню, тогда председателем Союза художников Ростовской области был Виктор Григорьевич Лень. А сынок его у нас учился. Однажды смотрю - он заходит в класс с сигаретой. Я его схватил и выкинул в коридор. Ведь я когда-то был молотобойцем. Плевал я, что это сын Леня... Другого нерадивого студента с моей помощью выгнали из училища. Он сам не учился и другим не давал. Сначала я просил комсомольцев как-то на него воздействовать. Перед ним даже поставили условие - или ты уходишь из училища, или из комсомола. Он выбрал комсомол...
По выражению одного из коллег Теряева, его приезд в Ростов был подобен взорвавшейся бомбе. Тимофей Федорович преподавал в РХУ 22 года, пока не поругался с директором. А тот в отместку Теряева не тарифицировал. Какое чудное словечко - тарификация! Как много оно значило в судьбе Теряева!.
- Тогда я очень обиделся и ушел из училища. Но сейчас я бесконечно благодарен директору. Наконец-то я стал работать для себя. Ведь когда я преподавал, у меня на это просто не было времени.
В 1981 году начинается новый период в жизни Теряева. Самый плодотворный.
- Я нарисовал мало картин. Чуть больше тысячи. Многие уничтожил, сейчас об этом жалею. Многие «записал» - не было чистого холста… Я по многу раз переделываю свои работы. Стремлюсь к совершенству в донесении своей мысли. Некоторые думают, что совершенство - это Шилов. Но он не может остановиться в проработке деталей. Вы будете смеяться, если я скажу, что мне нравится Шишкин. Но я люблю его "Рожь". Она монументальна, русская по характеру. Меня не столько волнует форма, сколько то, что хотел сказать художник. Я люблю Пикассо. Но не всего. "Герника" - совершенно пустая работа. Но мне нравится дух Пикассо. Гадкий, низкий человек никогда не сможет создать великого произведения. Меня трогают многие художники, у которых есть ощущение правды жизни. Артистизм - не главное.
- Говорят, вы одобрили поступок человека, который залил серной кислотой рембрандтовскую "Данаю".
- Вы знаете, да. Я обожаю Рембрандта, но он пренебрегал историей. Даная - это девочка, которую отец запер в башню. Отцу предсказали, что его внук
его же и уничтожит. А у Рембрандта Даная - это зрелая баба,которая ждет любовника. Он здорово нарисовал ей туфли. Когда я узнал подлинную историю этой
девочки, меня все это возмутило.Видимо, и тот человек, который вылил кислоту, боролся за истину.
- Вы тоже рисовали Данаю?
- Я считаю, что моя Даная ближе к истине. Может быть, там есть колористические ошибки,но выражением внутреннего состояния я доволен.
- Художники часто сбиваются в группы, течения.
- Раньше у меня был друг - Михайлов. С ним мы имели общие воззрения. С нынешними художниками у меня нет ничего общего. А вообще, художник должен быть сам по себе. Я - отшельник.
В 1994 году прошла единственная столичная выставка работ Т.Ф.Теряева. В книге отзывов были записи, которые вряд ли имел Пикассо: "Я плачу от восторга...", "Ваши работы надо вешать в храмах..." и т.д.
- Тимофей Федорович, а в Ростове кто-нибудь покупает ваши картины?
- Никто. Как-то приходил один пьяный, говорил, что хочет купить. А я ему - приходите в нормальном состоянии, тогда и поговорим. Но он не пришел. Так я
спугнул своего единственного покупателя.
Декабрь 1996 года
Так уж повелось на Руси - известным может быть только столичный
художник. Нестоличный, будь он трижды талантлив, всегда в тени.
У него не берут интервью, о нем не пишут газеты.
К счастью, иногда художника замечают жители иных стран.
Картины доселе неизвестного автора начинают покупать,к нему приезжают
познакомиться. Тогда и земляки обращают на него внимание: "А наш-то,
оказывается, талант!". Не исключено, что нечто
подобное случится и с Тимофеем Теряевым.
Может быть, известность придет к нему через Германию - его картины
пользовались большим успехом на выставке "Die Russen kommen". А может быть, через Францию или Японию - его работы есть в собраниях
тамошних коллекционеров.
С Тимофеем Федоровичем мы встретились в его мастерской, что расположена неподалеку от главной ростовской тюрьмы. Когда-то в этом трехэтажном здании бурлила жизнь. Здесь был художественно-промышленный техникум, затем РХУ имени Грекова. Сегодня здесь безлюдно и холодно. Молодежь больше не носится по лестницам. Лишь иногда безмолвно проплывет, держась обеими руками за стену, пьяненький художник, выпускник училища. Постучится в одну дверь, в другую. Может быть, кто-то откроет. Нальет или даст денег. Сегодня здесь мастерские ростовского отделения Союза художников.
Теряев впервые взбежал по лестницам этого здания в 1959 году, когда устраивался на работу. Преподавателем. Его мастерская как раз на месте бывшего кабинета директора. А здесь, за стеной, был класс, в котором учительствовал Тимофей Федорович...
Если вы видели работы Теряева, то легко представить и мастерскую. Вот стул, на котором девять лет назад сидела "Красная женщина". Вот стол, на который она опиралась. Здесь же в полутьме и ваза с засохшими подсолнухами - их Теряев рисовал четыре года назад.
Как и во многих его сверстниках, в Теряеве сочетается резкость суждений, темперамент и некоторая покорность судьбе. Мол, как все случилось, так и случилось. Впрочем, попробуй не покориться, если ты родился в 1919 году. В России, в Курской области, в селе Галич.
В 1921 году семья Теряевых из Галича переехала в Новочеркасск.
- Мать была домохозяйкой,довольно суровой женщиной, - вспоминает Тимофей Федорович. - Она хотела, чтобы я учился грамоте, но рисовать не разрешала, отнимала карандаши. У отца никакого образования не было, но по сути своей он был художником, мастерил игрушки. Затем сам научился изготавливать баяны.
А баяны всегда были нужны казакам. Даже в голодный 21-й год. С их помощью семье некоторое время удается сводить концы с концами. Но в том же 1921 году Федор Теряев умирает от холеры.
Затем были Шахты.
- Одно время я работал молотобойцем. Потом попал в ученики к художнику Токареву. Он взял меня шрифтером, оформлять рекламные щиты для кинотеатра.
Затем Токарев уехал учиться - сначала в Ростов, затем в Ленинград. А я остался и за шрифтера, и за художника.
К этому времени относится и первое общественное признание таланта Теряева. Из Ростова приехала тарификационная комиссия и тарифицировала самоучку - юный Теряев хорошо писал шрифты и очень похоже копировал портреты вождей.
В 1939 году его призвали в армию, в погранвойска.
- В Армении меня уже ждали как художника. Когда спустя два года началась война, всех, кто служил со мной, забрали на фронт. За ночь до моей отправки пришел комиссар, сказал, что художник все равно нужен. И меня оставили.
Когда война закончилась, Теряев остался в Армении на сверхсрочной службе в управлении погранвойсками. И тут судьба сделала Тимофею Федоровичу щедрый подарок. Я думаю, что, если бы не Мартирос Сарьян, служить бы Теряеву в погранвойсках до самой пенсии.
Дело в том, что при управлении был ансамбль песни и пляски. Действительно,что за управление без ансамбля! Кроме солдат пели и плясали профессионалы.
- Туда приходил и один парень из консерватории. Он учился вместе с младшим сыном Сарьяна. Ему понравились мои рисунки. И он пообещал познакомить меня с Мартиросом. Я не хотел. Я знал, что Сарьян - великий художник. Мне казалось, что мои рисунки ничего из себя не представляют. Это были портреты солдат, деревья. Я даже не знал, что означает слово "писать". Думал, что пишут только книги.
Однако рисунки 33-летнего сверхсрочника привели Сарьяна в восторг, и по его просьбе Теряева зачисляют в Ереванскую художественную академию, на графическое отделение. На второй курс.
По окончании академии Теряев едет в Горный Алтай - там открывали музыкальный театр и требовался художник (с графического отделения Тимофей перевелся на театральное).
- Туда понаехало много неудачников из Москвы и Ленинграда, и меня послали ту-
да. Но по недоразумению не тарифицировали.
Быть нетарифицированным значило получать 700 рублей. И в 1958 Теряев возвращается в Ереван, к жене - к тому времени он женился. А в 59-м художник с
женой переезжают в Ростовскую область.
- Я приехал в Ростов, в отдел культуры, и мне как театральному художнику дали направление в Цимлянский народный театр. Там я познакомился с местными художниками - выпускниками училища имени Грекова, и они мне посоветовали устроиться преподавателем в РХУ. Ведь у меня было высшее образование. 1 сентября 1959 года я впервые вошел в класс.
О "деспотизме" нового преподавателя ходили легенды.
- Легенды эти обоснованы. Я не стеснялся в выражениях. Помню, тогда председателем Союза художников Ростовской области был Виктор Григорьевич Лень. А сынок его у нас учился. Однажды смотрю - он заходит в класс с сигаретой. Я его схватил и выкинул в коридор. Ведь я когда-то был молотобойцем. Плевал я, что это сын Леня... Другого нерадивого студента с моей помощью выгнали из училища. Он сам не учился и другим не давал. Сначала я просил комсомольцев как-то на него воздействовать. Перед ним даже поставили условие - или ты уходишь из училища, или из комсомола. Он выбрал комсомол...
По выражению одного из коллег Теряева, его приезд в Ростов был подобен взорвавшейся бомбе. Тимофей Федорович преподавал в РХУ 22 года, пока не поругался с директором. А тот в отместку Теряева не тарифицировал. Какое чудное словечко - тарификация! Как много оно значило в судьбе Теряева!.
- Тогда я очень обиделся и ушел из училища. Но сейчас я бесконечно благодарен директору. Наконец-то я стал работать для себя. Ведь когда я преподавал, у меня на это просто не было времени.
В 1981 году начинается новый период в жизни Теряева. Самый плодотворный.
- Я нарисовал мало картин. Чуть больше тысячи. Многие уничтожил, сейчас об этом жалею. Многие «записал» - не было чистого холста… Я по многу раз переделываю свои работы. Стремлюсь к совершенству в донесении своей мысли. Некоторые думают, что совершенство - это Шилов. Но он не может остановиться в проработке деталей. Вы будете смеяться, если я скажу, что мне нравится Шишкин. Но я люблю его "Рожь". Она монументальна, русская по характеру. Меня не столько волнует форма, сколько то, что хотел сказать художник. Я люблю Пикассо. Но не всего. "Герника" - совершенно пустая работа. Но мне нравится дух Пикассо. Гадкий, низкий человек никогда не сможет создать великого произведения. Меня трогают многие художники, у которых есть ощущение правды жизни. Артистизм - не главное.
- Говорят, вы одобрили поступок человека, который залил серной кислотой рембрандтовскую "Данаю".
- Вы знаете, да. Я обожаю Рембрандта, но он пренебрегал историей. Даная - это девочка, которую отец запер в башню. Отцу предсказали, что его внук
его же и уничтожит. А у Рембрандта Даная - это зрелая баба,которая ждет любовника. Он здорово нарисовал ей туфли. Когда я узнал подлинную историю этой
девочки, меня все это возмутило.Видимо, и тот человек, который вылил кислоту, боролся за истину.
- Вы тоже рисовали Данаю?
- Я считаю, что моя Даная ближе к истине. Может быть, там есть колористические ошибки,но выражением внутреннего состояния я доволен.
- Художники часто сбиваются в группы, течения.
- Раньше у меня был друг - Михайлов. С ним мы имели общие воззрения. С нынешними художниками у меня нет ничего общего. А вообще, художник должен быть сам по себе. Я - отшельник.
В 1994 году прошла единственная столичная выставка работ Т.Ф.Теряева. В книге отзывов были записи, которые вряд ли имел Пикассо: "Я плачу от восторга...", "Ваши работы надо вешать в храмах..." и т.д.
- Тимофей Федорович, а в Ростове кто-нибудь покупает ваши картины?
- Никто. Как-то приходил один пьяный, говорил, что хочет купить. А я ему - приходите в нормальном состоянии, тогда и поговорим. Но он не пришел. Так я
спугнул своего единственного покупателя.
Декабрь 1996 года