О Верхней Галилее, войне и вине.
- Зря вы так грубо о прошедшей войне говорите, - вдруг проворчал Старик с заднего сидения. - Зря! Оно, конечно, наше руководство - мудаки-с.
Но в любой стране такие мудаки наверху сидят. И всегда. Тут уж ничего не поделаешь.
Мы, то есть, быдло, всегда орем:
- Эй, вы там, наверху! Слезайте! Причем, толку от этого никакого. Так чего зря орать? А не лучше ли расслабиться и получить удовольствие? Например, поискать положительного в прошедшей кампании?
Мы двигались на север к ливанской границе в сторону Галилейского выступа, или Галилейского пальца.
- Я покажу вам сейчас места, принявшие на себя наибольшее количество хизбаллонских катюш за время последней войны, - сказал я, - а потом ты расскажешь про положительное, ладно?
Девяностая дорога уже стала приближаться к границе, когда я, заложив вираж влево почти на сто восемьдесят градусов, а затем вправо почти на такой же угол, подвез наши бренные тела к заасфальтированной площадке.
Это одна из стратегических высот возвышенности Мецудат Йеша и важный перекресток дорог, ведущих к поселениям Верхней Галилеи.
- Вот, смотрите, под этими плитами лежат настоящие воины Израиля, и один из них - мой прямой тезка по имени и фамилии! Ему было всего двадцать четыре года. Тут, под этой плитой, лежат несколько человек, а всего в этом бою погибли двадцать восемь бойцов из пальмахников Игаля Алона. И было это давным-давно, в апреле сорок восьмого года, когда британцы передали эти места арабам, а те сразу стали убивать евреев в округе. Игаль Алон навел порядок. Но эти ребята погибли.
Мы вышли на полукруглую смотровую площадку с видом на долину а-Хула.
- Вот, смотрите, братцы, - полу-торжественно сказал я, - мы с вами наблюдаем не что иное, как знаменитый Сирийско-Африканский разлом между двумя материковыми плитами!
Раз в примерно восемьдесят - девяносто лет эти плиты начинают двигаться, слегка наезжая друг на дружку, отчего мы имеем головную боль в виде жутких землетрясений.
Кстати, предпоследнее было ... дай бог памяти, году в тридцать седьмом позапрошлого века, последнее в 1923 году. То есть, кхм ... да, да вот именно ... скоро будем встречать... В тридцать седьмом, кстати, оно почти полностью развалило Цфат, который мы видим вон там, на юге и унесло четыре тысячи жизней! Бррр...
Пощекотав этим заявлением нервы приятелей, я попросил загрузиться в авто, и мы продолжили наш нелегкий путь.
Оставив слева кибуц Ифтах, по 886-й дороге я двинул к северу.
Справа вдали, весь в низких тучах, возвышался огромной массой Хермон, доходящий в своей израильской части до 2080 метров в высоту, впереди по холмам петляла дорога, ведущая к кибуцу Манара и мошаву Маргалиет, а слева все теснее к нам прижималась колючая проволока госграницы с Ливаном.
- Вон там, граждане пассажиры, - пояснял я, - мы имеем ливанские поселения Биндж-Бейль и Марон - Араз, известные вам по сводкам боев два месяца назад. И вообще, до воооон тех ливанских домов всего двести- триста-четыреста метров.
Посмотрите, мы едем по лесной дороге.
А Ливан пустынен. Нет зелени. Тут есть несколько причин. Одну, самую интересную, я сообщу вам, граждане пассажиры.
Почва в тех местах какая-то особая. Я не Мичурин и не Лысенко, а потому объясняю на пальцах.
При первых каплях дождевой влаги этот песок, или что там есть, набухает, черствеет и не пропускает воду вглубь, отчего она просто скатывается по этой корке, образуя ручьи. А отсюда и отсутствие зелени. Такая вот занимательная здесь ботаника, граждане пассажиры!
- Ладно тебе, лектор! - Друг вяло махнул рукой. - Вы лучше гляньте, что творится с нашей стороны с зеленью! Все обгорело.
Действительно, на всем протяжении дороги, слева вверху над шоссе и справа внизу мы наблюдали выжженные деревья и длинные пепельные следы золы.
Причем, половина крон сосен и кедров была зеленой, а вторая половина - серо-желто-красноватой. Падающие сюда снаряды пожгли дикое количество леса, причем воронки от ударов остались по сей день. Все поселения вдоль границы были под огнем катюш. Особо досталось мошаву Маргалиет, который сидит рядом с границей.
От Цук-Манары вниз, под гору идет самая длинная в стране фуникулерная ветка с шикарными видами склонов гор и долины.
Недалеко от кибуца Мисгав-Ам, тоже сидящего на самой границе и тоже получившего свою порцию катюш, я остановился в интересном месте, где со смотровой площадки Рехес - Раамим нам открылся фантастический пейзаж.
Прямо перед нами пропадал в облаках Хермон, слева кубики домов Метулы, справа - Кирьят-Шмона.
- Думаю, что мы находимся на высоте метров шестьсот-семьсот, - задумчиво произнес Старик, которому я не дал разговориться в этот раз. - Вон там Метула , а она на высоте пятьсот метров, так что...
- Вполне может быть, - согласился я. - Но вы гляньте туда! Вон, справа от Метулы - деревня Раджар, из-за которой идет спор до сих пор. Там жили алавиты, а с 67-го года она считается израильской. Хм. Считается...
А вон там знаменитая ферма Шебаа, из-за которой идет спор между нами, Сирией и Ливаном. Ну, вы взгляните на эту ерунду! Из-за ерунды спор-то! Ее ведь толком и не видно: малюсенькая шибко... А вон, за Метулой уже Эль-Хиям.
- Слушай, а где гора Дов? - Друг всматривался в пейзаж.
- Так вон то, что мы видим на западном склоне Хермона - и есть гора Дов!
- Да...- промычал Старик. - Отсюда сверху все кажется игрушечным и нереальным. Вся эта суматоха….едрена мышь…
- Граница. Не шутка, - серьезно произнес Друг. - Все должно быть четко, без хохм.
- А кстати, Дока, ты все знаешь, вон те выступы - это что?
От мощного Хермона на юг идут Голанские Высоты. Сплошная стена этого плато уходит к горизонту, а над ней несколько конусов.
- Эти выступы - не что иное, как вулканы, граждане пассажиры. Потухшие, между прочим, но кто его знает…Вон тот, у самой границы с Сирией у поселка Кфар-а Наси - вулкан Парас. Высота девятьсот тридцать метров, диаметр кратера двести, а глубина тридцать пять! Не хухры-мухры, между прочим!
- Да. Это круто. Видок, конечно, сногсшибательный. Надо щелкнуть! - Друг вытащил фотоаппарат.
- Нда-а-а, - протянул Старик, - досталось здешним местам на всю катушку. Кто не видел - не поймет. Из четырех тысяч снарядов, упавших на Север страны, тысяча свалилась на Кирьят-Шмону, еще несколько сот на всю всю Нижнюю Галилею и побережье, вплоть до Хедеры, а остальное легло здесь! Насрала здесь Насралла, извиняюсь за тавтологию...
Мы долго осматривались, впитывая раскинувшуюся под нами карту этих мест в реале. Молча.
Потом я спросил:
- Ну что, на каяки?
- Давай, двинули!
Для тех, кто в бронепоезде.
Рядом с Кирьят -Шмона есть мошав Бейт-Хилель, а чуть южнее кибуц Кфар Блюм. Меж ними вьется известная всему миру речка Иордан, в которую как раз в этом самом месте впадает речка Хермон, она же Баниас. Все легенды, связанные с этими названиями оставим в покое, не о них речь. А вот то, что здесь народ развлекается на каяках, - это интересно. Каяки - это надувные резиновые лодки, рассчитанные на несколько человек. Садишься на такую лодку в Бейт - Хилеле, взяв короткие двухлопастные весла и одев спасательный жилет, отдаешься на волю довольно шустрого течения и - вперед с песнями, криками: ой, бля, - и плывешь, уворачиваясь от круто зигзагирующих берегов, поднимая тучи брызг и припадая к резиновому дну каяка, спасаясь от ударов на небольшом водопадике незадолго до конца маршрута уже в районе Кфар Блюма.
Что мы и проделали с Другом, послав Старика на машине встречать нас в конце маршрута, забрызганных по самые эти самые, но довольных и даже смеющихся.
- Ну вы как дети, ей-бо, - Старик с интересом вглядывался в наши умиротворенные рожи.- Пошли, перехватим чего-нибудь вон в той харчевне - и он указал на небольшой ресторанчик.
Ресторанчик явно косил под бедуинскую палатку, во всяком случае, ни стульев, ни столов не было, а были разбросанные вдоль стен бедуинские подушки, на которых восседали несколько арабов. Остальные братья наши двоюродные сидели вне помещения на скамьях за многочисленными столами, потребляя пиццы пяти сортов, изваянных в этом заведении.
После Рамадана граждане расслаблялись, насыщая желудки, как свои, так и многочисленных своих детей, прыгающих и скачущих вокруг.
- А вот теперь, - промычал я, жуя здоровенный кусок пиццы с затаром, - полный впечатлений, я готов выслушать, Старик, твои соображения насчет мира и войны. А также, положительных сторон прошедшей кампании, о которой ты начал было докладывать часов шесть-семь назад.
- Да, - Друг тоже жевал, - давай. Интересно, какие-такие положительные стороны?
- Позвольте, позвольте. - Старик возмутился. - Как я найду положительные стороны, если за этим столом отсутствует бутылка? Нет уж. Извиняюсь.
- Старик, клянусь тебе, через какой-нибудь час я ставлю тебе бутылку, и даже не одну, в другом интересном месте!
- Ой, ой. Где же это, если не секрет?
- Да какой там секрет! Рядом с Аммиядом есть Мифгаш Йекев. Вот там.
- Позволь, но Йекев - это в Зихрон-Якове!
- Хе. Здесь тоже есть. Увидишь сам. Давай про войну и мир. Но покороче, не как у Льва Николаича. Времени мало.
- Так вот, я и говорю...э... о чем я там?....да. Про положительное в этой войне. Чего это мы запаниковали? Ну, просрали разведку, ну, не выкурили их насовсем и так дальше… Но. Огрызнулись-то мы прилично! Разнесли им пол Южного Ливана и пол-Бейрута. Поотрывали бошки многим бандитам. Объяснили доходчиво, что просто так воровать у нас солдат себе дороже. И прочее. Так что, мне кажется, ныть нечего. Насралла до сих пор прячется в норе. Соображает, что открутят ему чалму вместе с ее содержимым. Так я думаю. А вы, братцы?
Мы с Другом молчали. Не так думали. Совсем не так. Но спорить не хотелось. Красивые пейзажи расслабили. Да и к чему эти споры?
В следующей войне определимся. Что, как и почем. И кому сколько.
А в Миграш Йекеве мы посидели. Это, конечно, не подвал в Зихроне. Это цивильная деревянная изба с хорошим баром, с винами из местных виноградников, которые хозяин дает продегустировать грамм по десять - двадцать, не более. Это ликеры без добавления спирта и прочие винодельческие прибамбасы. Можно купить не только галилейские вина, но и привозные из стран Средиземноморья.
Этим мы и занялись. И увлеклись. И даже мне, рулевому, досталось. По усам текло да и натекло вовнутрь. Слегка. Правда, правда.
Но полиции - ни слова!
Прошу... ик!
Больше не буду.
Ик. Ой. Правда, правда...