Сабра.
В кибуце Алоним просто желудепад какой-то.
Вся трава под дубами усеяна желудями.
Вот свиньям, думаю, было бы здесь раздолье, кабы были бы свиньи. Ан нет. Некошерные это звери. Нету их здесь.
Алон - на иврите значит дуб.
В Алоним полно дубов.
Роща, собственно, дубовая.
Отсюда и название.
А вид отсюда шикарный!
Само место высокое и тихое, а внизу, в долине, кипит жизнь, как говорится. По шоссейной ленте вдали снуют туда-сюда коробочки машин, а собственно лента, видимая с пригорка, слева выпрастывается у Рамат-Ишая, потом как бы линейкой прорезая долину, упирается в холм, где раздваивается, при этом одна дорога резко поднимается к Кирьят-Тивону, а вторая уходит под прямым углом к Йокнеаму.
Я здесь, в кибуце, по делам, есть тут некий завод, где кое-что делают для моей фирмы.
Но дела сделаны и я кайфую, наблюдая со скамейки пейзажи, любуюсь местными зеленями, не только дубами, но и экзотическими мощными кактусами высотой с трехэтажный дом и всякими другими бугенвиллиями. Кактусов здесь полно, причем с сабрами разной степени готовности.
Сабра - это плод дикого кактуса, растущего всюду по стране.
Этот плод - шероховатый и колючий снаружи, зато внутри он очень мягок и сладок.
И тут выходит на авансцену Цвика.
Тоже по делам толкался на заводе.
Увидел меня, мотнул головой и прямиком в свой лимузин. Из-за стекла качнул веерно пальцами и укатил.
С тех пор, как я прибыл в Страну.
После окончания ульпана я искал работу, разослав свой C.V. куда только можно.
И вот утренний звонок.
На высоком иврите интеллигентный голос приглашает на собеседование.
Еду.
Захожу.
Меня встретил моложавый спортивного вида человек с большими немигающими глазами стального цвета.
- Тебе нужен переводчик? - спросил он.
Я отказался, набирая очки.
Сам двухсполовиночасовой экзамен я, по-моему, где-то уже описывал, а потому здесь не буду - не о нем речь.
А речь пойдет об этом Цви - так его зовут.
Он уроженец Израиля.
Таких зовут сабрами.
В октябре семьдесят третьего года в войну Судного дня он горел в танке на Голанском плато, еле остался жив, чудом добрался до своих, вынеся товарища с поля боя.
В июне восемьдесят второго года во время Первой Ливанской войны через Тир и Сидон он дошел до Бейрута, был ранен в грудь.
- Я - не инженер, - с горечью говорил он, - не получилось у меня закончить Технион, эх…!
Я видел и в Союзе таких «не инженеров» - отличных специалистов, вдумчивых, великолепно знающих свое дело и дающих тысячу очков вперед туповатым недоумкам с вузовскими корочками.
Но этот!
Природное чутье, врожденный талант, усердное изучение технической литературы наряду с большим опытом в конструировании и безукоризненным английским сделали из этого парня прекрасного специалиста и позволили ему занять должность Главного в фирме военного профиля.
- Ну вот, видишь, - говорил он мне, - Советский Союз развалился, а Израиль живет и крепнет!
Причин ненавидеть падшую державу у него было предостаточно.
Ведь танки, с которыми он встречался лицом к лицу на Голанах; пули, пробившие ему грудь в Ливане; самолеты, бомбившие его, были сделаны в Ю-эс-эс-ар, в том числе людьми, которые сотнями тысяч повалили в девяностыхх годах в страну, где он родился и которую защищал своей грудью в прямом смысле слова!
Да, ситуация…
Я это почувствовал печенкой.
Ощущения не из приятных…
А потому у меня отвисла челюсть, когда в разговоре о патриотизме на мое хвастливое заявление, что в случае чего я первым кинусь на передовую, он с грустью посмотрел на меня как на идиота и мягко сообщил:
- Вот если мизинчику моего сына будет угрожать опасность, я возьму его подмышку и рвану отсюда в Америку!
Сказать, что я обалдел - это ничего не сказать.
Я сел, как стоял и попросил объяснить. Но он молча глянул на меня немигающими глазами стального цвета и перешел к теме нашего проекта.
До сих пор не могу понять этой логики.
Странный, конечно, человек.
Когда я уходил из фирмы, обидевшись на него и на гендиректора за отказ подбросить бабки, он уговаривал меня долго, хваля за работу и держа за лацкан, а потом спросил прямо:
- Ты мне не веришь?
- Я сам себе не верю, - отшутковался я.
На самом деле, я инстинктивно не доверял ему, то ли из-за немигающего взгляда, то ли в силу прошлого своего опыта.
Ушел я из той конторы, проработав десять месяцев и найдя более перспективное место.
Прошло двенадцать лет.
Я позабыл и саму фирму и Цвику Коэна.
Но жизнь вновь свела меня с ними.
В водовороте хай-тека я перебрал несколько контор, то открывающихся, то лопающихся подобно мыльным пузырям в силу статистики: выживает 10 процентов, а превращающихся в серьезного долгожителя - еще 10 процентов от выживших.
Несколько лет назад получаю приглашение лично от Цви по телефону:
- Я слышал, ты ищешь работу? Давай ко мне!
Он постарел, заплыл жирком, но глаза так же не мигали.
Теперь он - гендиректор!
- Слыхал я о твоих проектах и, знаешь, даже рад, что твоя последняя фирма рухнула! Попробуем поработать вместе?
- Давай, а вдруг получится на этот раз? - согласился я.
Из прежнего состава работала только одна женщина предпенсионного возраста.
Она тут же спросила меня:
- Ты зачем вернулся? Все сбежали давно.
- ?
- Ты помнишь гендиректора тогдашнего? Так вот Цви его подставил и сожрал.
- Как, то есть?
- Заложил высшему начальству по какой-то ерунде. Я ему говорю на правах старого опытного, мало оплачиваемого, а потому ценного, сотрудника:
- Что ты наделал?
А он мне:
- Помалкивай, а то вылетишь следом!
Потом смягчился и говорит:
- Мне уже за пятьдесят, я не инженер, чего мне ждать, надо локтями шевелить!
Все от него отвернулись, ищут, куда бы сбежать, уж очень гадко он ведет себя. Он меняет сотрудников каждые полгода, боится, чтобы не подсидели. Только я, женщина инертная, сижу здесь и жду чего-то.
- Ясно. Комплексует парень. Я когда-то верил, что с его боевым прошлым...
- Да что ты! Он неузнаваем. Злобен, осторожен. Не вздумай резко переть в гору - съест!
Он отошел от техники, не знает наших компьютерных программ, набрал черт-те кого, сам увидишь. Но старые связи держат его на плаву. Раньше таким не был. А ты зачем пришел?
Не надо было. Ну ладно, скоро сам убежишь…
Ушел я через пару месяцев, когда убедился, что нормальной работой здесь и не пахнет.
Цвика смотрел немигающе:
- Чего это ты, парень? Снова сам уходишь? Экий ты непоседа.
- Цви, все эти годы меня мучает вопрос: как это ты, прошедший здесь две войны, родившийся здесь, еврей в еврейской стране, как ты мог сказать, что если сыну твоему будет грозить опасность, ты убежишь с ним из страны? Ты - не патриот?
Он молча подписал мое заявление:
- Надеюсь, мы больше не встретимся, дружище.
И вышел из кабинета.
Я тоже на это надеялся, но вот встреча в кибуце Алоним...
P.S.
Сабра. Суровый мужик. Жуткий характер. Не болтун. Не ура-патриот. Тем и интересен.