Журенков и другие - 4.
предыдущее здесь:
http://artur-s.livejournal.com/5181819.html
Из моей книги "Повести, рассказы, истории"
В командировках выяснилось неожиданное.
Дед не знал, как себя вести и что делать в непредвиденных обстоятельствах, не касающихся конструирования! Он, как большой ребёнок, разворачивался ко мне и жалобно смотрел, ища поддержки и решения житейской головоломки.
Выйдя на Крещатике из метро, вскоре после прилёта в украинскую столицу, он растерялся.
Куда податься?
Дело было вечером в пятницу.
Завод не бронировал гостиничных номеров, а потому мы были предоставлены сами себе.
В своей книге "Циклотимия" я рассказал об этом случае.
Старик растерялся и не знал, что делать.
Я взял инициативу в свои руки. Узнал у прохожего, где ближайшая гостиница. Там свободных мест, естественно, не было. Позвонил в десяток гостиниц. Мест, само собой, нет.
Обратился к швейцару за подсказкой, тот дал адрес. Придя по адресу, мы напоролись на притон, где нам предложили три ночи заночевать на одном диване вдвоём, причём затребовали плату вперёд и забрали паспорта. Дед молча выполнял всё, что требовалось, я же взвился, забрал документы и деньги, и в результате мы вновь оказались на улице.
Вечерело. Скамейка. Дед молчит, вращая глазами. Я вращаю шариками в голове или, как он выражался, "кручу витками".
Вспоминаю Осю Бендера, который оказался в идентичном положении. Спрашиваю опять же прохожего:
- Где тут у вас поблизости советская власть?
Мне дают направление к райкому партии.
В райкоме сторож очень удивился:
- Кто же в пятницу, в конце недели работает допоздна? Уже шесть часов вечера! Все на дачах!
Уточняю у этого пролетариата, где ещё имеется поблизости что-то вроде советской власти?
Получаю адрес горсовета на том же Крещатике. Заходим туда. Спрашиваю у дежурного милиционера, к кому обратиться по поводу ночлега для двух командированных в Академию Наук, приехавших с очень даже солидного предприятия? Тот указывает на висящий в углу телефонный аппарат:
- Звоните!
Голос в аппарате был строгим:
- Кто такие? Почему и зачем?
Но дал телефон и адрес гостиницы "Спорт":
- Скажете, что бронь из горсовета!
И мы получили двухместный номер!
Дед, будучи безмолвным статистом во всей этой круговерти, проникся ко мне большим уважением! И это главное.
В Минске он уже молча держался за мой подол, учитывая мои способности.
И командировочные дела целиком легли на мои плечи.
На следующий год он попросил меня подготовить командировку в Ригу.
Мы слетали на недельку в Ригу.
Балтика! Дзинтари! Булдури!
Кафе "Сакта" в центре Риги недалеко от Домского Собора!
Ну, и завод" Саркана Звайгзне", что означает "Красная Звезда", где мы сразу отметили прибытие и убытие, как это делалось в советские времена, пару часов потратили на знакомство с тамошней техникой, да и пошли бродить по славному городу.
Дед же сказал, что мы сами с усами и нам не нужны подсказки!
Журенкову это дело понравилось, и через полгода он попросил меня организовать поездочку в Таллинн и Вильнюс.
Уж очень занятные города!
Но тут случился форменный казус!
Главный инженер, видя такую ненасытность в познании страны за госсчёт, послал Деда подальше и утвердил командировку лишь мне!
Я смотался один.
Шефу привёз только фотографии.
Потом был Ленинград.
Потом Курск и Смоленск.
Потом город Горький.
Дед сник.
Но меня сильно зауважал!
Кроме командировок и оформления авторских свидетельств на изобретения он навалил на меня ряд проектов, дав мне помощников.
И пошло, поехало.
Я стал его правой рукой и заместителем.
Он стал доверять мне во всём.
Следующая многолетняя работа в те же годы была связана с конструированием высотных автоматизированных складских комплексов с программным управлением всех процессов.
Цель, собственно, была та же: освободить работников от тяжёлых, трудоёмких процессов.
И тут Дед поручил мне сделать расчёты высотного, шестнадцатиметрового сооружения, именуемого стеллажом, и высотного же, робота-раскладчика, двигающегося между этими самыми стеллажами и несущего на хорошей скорости полтонны веса и сующего этот вес то туда, то сюда по программе, задаваемой с пульта оператора или заложенной в специальную переносную перфокарту.
К тому времени максимальная высота этих сооружений по Союзу была десять метров. И только.
Я метался между Москвой, там был специальный институт-разработчик подобных конструкций, Энским институтом железнодорожного транспорта с их расчётами мостов, научно-исследовательским институтом авиастроения, а также обращался в учебные вузы.
Везде давали разные методики расчёта, и ни одна не подходила полностью под наш проект.
Тогда Дед, плохо разбиравшийся в инженерных расчётах и полагавшийся больше на своё чутьё, на внутренний голос и интуицию, сказал:
- Делай расчёт сам, опираясь на собственные знания и опыт, который ты подсобрал!
Я подпишу все твои расчёты, не глядя!
Это было полное доверие.
Это было здорово!
Говорят, все эти сооружения работают по сей день, тьфу, тьфу.
Пусть работают!
Кстати, после внедрения в производство всех этих работ на нас обрушилась слава.
Со всех концов Союза просили выслать чертежи на разработки, к нам приезжали инженеры за опытом, наши фотографии размером метр на полметра висели на Аллее Славы завода, мы стали дважды Лауреатами Некоей Премии со значками, дипломами и деньгами, мы выступали на телевидении.
При всём этом шуме и грохоте Дед старался уйти в тень, подставляя меня выступать, говорить, объяснять и прочее.
С десяток изобретений мы запатентовали на этих работах, и ни разу Дед не старался оттеснить разработчиков от авторства!
Этим он заслужил уважение подчинённых, к его мнению прислушивались все окружающие.
Дед всегда был в центре событий
Его раскатистый хохот заставлял вздрагивать вздремнувший было после сытного обеда народ, прикорнувший с закрытыми глазами у кульманов.
Круглая лысая голова, правильные черты интеллигентного лица, постоянное добродушие и незлобивость привлекали к нему всех, кто был от него в радиусе его интересов.
Вообще, добродушные великаны притягивают к себе мощью фигуры, а если они ещё и умны, наделены интеллектом, профессиональным талантом и чувством юмора - то притяжение возрастает вдвое!
Вокруг Деда вечно толкался народ. То он кого-то успокаивает, то помогает советом, то ломает голову над очередной задачей вместе с нами.
Потрепаться он тоже любил. Это иногда раздражало, особенно когда что-то не получалось, хотелось посоветоваться с ним, а он в это время треплется с подошедшим к нему начальником соседнего отдела или уборщицей тетей Машей за жизнь.
О своей личной жизни он ни разу не сказал ни единого слова.
Мы знали, что у него есть жена и сын.
Что это второй его брак.
Что он живёт в центре города.
Это всё! Никаких разговоров о семье, о быте, о личном. Не пускал. Не касался. Не ссылался.
Не видел в этом необходимости.
Он был великим спорщиком, хохмачом и травилой.
Любимая его поговорка: Если видишь, что где-то пожар - не поленись, подойди, подплесни керосинчику!
Имелось в виду следующее: спорят два чудака на букву М - вставь провокационное что-то, чтобы они ещё больше завелись, - и любуйся эффектом!
На нас он никогда не повышал голос. Но несколько раз мы были свидетелями его спора с руководящими нашими пьяницами, то бишь, начальством отдела.
Это было что-то с чем-то! Бой быков на этом фоне смотрелся балетом Лебединое озеро!
Однажды он озверел на пьяного Валерия свет Ивановича, который по врождённой глупости прицепился к Журенкову насчёт грядущего срыва сроков сдачи какого-то незначительного проекта.
Эх, как взвился Дед!
Он ревел, как раненый олень в период гона! Мы думали, что сейчас, вот-вот, он покалечит несчастного своего непосредственного начальника!
- А ты кто такой? - орал он, сокрушая случайно подвернувшийся стул о пол! - Кто ты такой и откуда взялся? Ты, что ли, меня ставил на должность? Что ты вообще понимаешь в нашем деле? Ты глотай водку где-нибудь на помойке, а не здесь, у меня в КБ! Пшол вон!
Мы пригнулись, с одной стороны, ожидая, когда всё это кончится, а с другой, в жажде продолжения спектакля, хотели глянуть, чем всё это завершится!
Кончилось, к сожалению, бескровно, но память об этом крике засела так крепко в башке алкоголика, что отвадила его от скользких разговоров надолго!
Конечно, после этого Дед влил всем нам по порции скипидара под хвост, и мы по-быстрому сделали всё, что требовалось.
Но память о бое быков осталась.
Кстати, отдельский начальник тоже обладал глоткой Шаляпина.
Так что, дуэт был тот ещё!
Журенков, как и мы, все его подчинённые, не были членами партии. К коммунистам он относился насмешливо, с нескрываемым презрением, за что был отлучён ими от всех кормушек.
Особенно люто он возненавидел партийцев после того, как всё тот же пресловутый орден "Знак Почёта" был отдан пьянице, который, естественно, был коммунистом! Ох, и доставалось этому бедному парню от Деда! Он травил его при любом удобном случае:
- Ты чего это сегодня без ордена ходишь? - спрашивал Дед. - Беги, одень, иначе говорить с тобой не буду. Ты же со мной его не обмыл, ай-яй-яй! Думаю, надо нам с тобой смотаться в Борисполь. Там и обмоем!
Дед не пил совсем.
Ходил пешком от дома до работы, а это шесть километров.
Каждый день. Независимо от погоды, был ли это тридцатиградусный мороз или тридцатиградусная жара, шёл ли дождь, падал ли снег!
Оказывается, когда ему было под сорок лет, врачи нашли у него неполадки с сердцем и порекомендовали бросить пить совсем, ходить пешком как можно больше и не расстраиваться по пустякам. В случае крупных неприятностей тоже не расстраиваться.
Дед любил жизнь и хотел жить, а потому слушал врачей.
Умер он в возрасте восьмидесяти семи лет.
Земля ему пухом!