Две тысячи шестой год. Война. Ханита.
- Да-с. Скучно здесь. Ни машин, ни людей, как поётся в известной песне.
Старик сплюнул.
- Не порть экологию, - сделал ему замечание Друг. - Вон, Дока где-то выкопал, что с одним поцелуем передается полтора миллиона микробов. А сколько в твоей слюне?
Мы огляделись, не выходя из машины.
Подъем сюда из Шломи был симпатично-серпантинистым. И мы ошибочно полагали, что в конце подъема увидим нечто завораживающе-красивое.
Всё же - край Земли Израильской!
Граница с Ливаном.
Историческое место семидесятилетней давности, одна из построек периода Хома-у-Мигдаль, когда по никем не отменённому турецкому закону, во времена Британского мандата, любое строение, подведённое под крышу, сносить было запрещено, и здесь был основан кибуц Ханита, чтобы обозначить границу Израиля с Ливаном.
Но смотреть было нечего.
Шесть сотен кибуцников рассосались по своим делам.
Все было тихо и пусто.
Даже пахло запустением.
От домов, от заброшенного бассейна, от давно не метённых дорожек.
- Скучно, девушки, - повторил Старик и закурил.
- Ну что, назад? - спросил я.
- Давай посидим, побалакаем, время есть - предложил Друг.
Мы расселись на грязной скамейке, подложив предварительно газету «Вести» с политическими новостями первой и второй свежести.
Вид с нашей горки был дьявольски хорош.
Поросшие лесом холмы уходили вниз, к юго-западу в сторону Шломи, на запад к Рош-ха-Никра, и на север, к Ливану.
Фактически мы сидели на границе.
- Что-то увлеклись мы современностью, политикой, прошедшей войной, женщинами и прочей белибердой, а между тем…
- Я попрошу при мне о женщинах…- вступился я.
- …а между тем, - как бы не слыша, продолжил неугомонный Старик, - сколько хорошего было в юности, в молодости, в периоде, предшествующем козлино-вонючей нашей мужественности, затоптавшей своими так называемыми ценностями тот юный пыл, тот романтизм и непосредственность, ту открытость и…
- Дока, что это с ним? - насторожился Друг. - Температура или просто изжога?
- Ты о чем, Старец? - спросил я. - Мы волнуемся.
- Эх, вы! О чём с вами можно говорить, кроме как о бабах и бабках? Нет в вас понимания глубинной красоты и чистоты помыслов давно закатившейся юности! Вот, например, Алтай.
- Чего, чего? - в голос удивились мы с Другом.
- Да, да, дети мои. И именно Алтай! Да. Это было свято!
Мы поняли, что многократно слышанный нами рассказ об Алтае вновь взбередил душу нашего приятеля, и приготовились внимать в который раз, сдерживая естественную при многократном повторении зевоту. Но времени-то, действительно у нас было много.
- Я понимаю, что вам приелись мои ностальгические сопли, но кто из вас бросит в меня камень, заявив о том, что временами и вас не гложет ностальгия по давно ушедшим временам, друзьям, местам и прочее.
Я же не толкую о ностальгии по оставленному нами совку. О друзьях-пожарищах и других товарищах - вот об чем речь!
Итак. Я начинаю.
На фоне данного пейзажа вдруг вспомнились мне другие картинки. И горы были другие - повыше, и люди другие, - Старик покосился на нас с усмешкой, - и климат был другой. Прохладный. Представьте, в июле на равнине плюс двадцать пять, а в горах на высоте два с лишним километра - снежок лежит. Это я про Белуху вспомнил.
Но я отвлекся.
До Бийска на поезде, а оттуда сначала до Горно-Алтайска, а потом до Чемала - на автобусе.
А вот от Чемала, вздев рюкзачки на плечи, мы и двинули пешим ходом. Рюкзак не такой уж чтобы тяжелый - в среднем, килограммов двадцать три, примерно. Это уж потом, на Байкале мы пёрли на себе тридцать пять кило - это было весело. Но об этом потом, в следующий раз.
Это был первый наш большой поход. Мы - это студенты второго-третьего курса с трех факультетов: самолетостроительного, радиотехнического и электротехнического. Шесть парней и пять девчонок. Возраст - восемнадцать-девятнадцать. Эх. Чистые помыслы. Свежие головы. Оптимизм и прочее. Где это все сейчас? Чёрт…
- Не отвлекайся, Старик, - процедил Друг, - Гони дальше. Почему непарно: шесть на пять?
- Ты, Друг - пошляк. Это у тебя на лбу написано. Непарно - потому что, во-первых, мы не сексом шли заниматься с такими-то рюкзачками, во-вторых, секса в Союзе тогда не было, и, наконец, в-третьих, Витя был слюнтяй и на вид не мужественный, совсем мальчик - так что какая дура взяла бы его в пару? Но ты меня не отвлекай от сути.
А суть была в том, что двинули мы сразу по каменистому бережку речки Куба, вверх по течению, временами переходя её саму и её притоки вброд. Представьте бурные горные речушки с холоднющей водой и дном сплошь в валунах и острых камных. Заходишь в такую, я извиняюсь, по яйца…
- И девочки тоже? - со смешком спросил я.
- Тоже - сурово сказал Старик, не заметив нестыковочки в определении. - Тоже. Да! Кончай перебивать! Холодная вода, сильное течение, буреломы и прочее. Это тебе не хи-хи. Но не в этом дело. А в том, что неопытными мы были в тот, первый, раз!
Юра был командиром, умница, но и тот не сообразил и дал маху. В командирскую свою сумку он сунул все наши паспорта, фотопленки, все - я подчеркиваю - все! деньги, которые мы хотели использовать на съём лодок на Телецком озере и на обратный путь и, главное, - карту маршрута.
Если коротко, то на второй день пути при очередном форсировании бурного потока речки Куба, с него сорвало течением эту самую сумочку. Да.
Искали мы её до вечера ниже по течению, перерыв все запруды и буреломные скопления, подныривая и ломая ногти о камни. Бесполезно! Речка впадает в реку Катунь, которая чуть севернее сливается с рекой Бией, образуя реку Обь. Вот там и надо искать злосчастную нашу сумочку…
Дай закурить, Дока. Мои кончились.
Приятный ветерок вдруг зашелестел по кронам деревьев и зашевелил хвою старых сосен над нашими головами. Птички, чирикая, порхали с ветки на ветку, норовя скинуть на наши головы результаты работы их маленьких желудочков. Эта опасность заставила нас сняться с места и пересесть на другую лавку без нависающих крон. Эта процедура не только не остановила поток воспоминаний нашего друга, но, казалось, придала им новый импульс.
- Птиц алтайских не помню, но комаров и клещей в те времена было полно. Хотя энцефалитных, слава богу, не было. А ведь десятками снимали мы их с себя. Бывало, вопьётся он уже в руку или в шею, наполовину влезет под кожу и выковыриваешь его, бррр… А потом научились масло подсолнечное капать им на жопку. Он ведь, впиваясь головой, дышит задницей. Вот и перекрывали мы ему кислород таким образом. Ладно. О чем я? …
И вообще, вы только вслушайтесь в названия алтайских речек, деревенек: Элекманар, Уймень, Тарбола, Бегежа, Салганак… Алтайские названия. Там же живут алтайцы. С раскосыми азиатскими глазами.
Так вот. Посовещались мы после утопления всего этого добра, да и решили двигать дальше. Молодые, храбрые. Слегка безголовые.
Конечно, вскоре заблудились к едрене фене.
Дороги-то нема, как таковой!
Идем по горам, то чащоба, то пустырь, то гора, то перевал, то распадок реки, то ручейки, перед которыми вначале снимали обувь и шли босыми, а потом, когда сильно уже устали, шли по воде, не снимая обуви.
А горы, помню, там приличные. Вот, навскидку, помню, гора Эрлогол высотой полтора километра, гора Аккая - два с полтиной, гора Плешивая - около двух километров высотой! Кстати, с этой Плешивой, или Лысой, интересный момент был связан. Я, вроде, вам уже рассказывал….Да ладно. Повторюсь.
Заблудились мы, значит, немножко. А это нехорошо. Там одна группа, заблудившись, пересекла границу аж с Китаем! Нам это надо?
Идем, значит, хмурые-понурые по горам, по долам, общее направление держим на северо-восток, но неприятно, согласитесь. Да, я забыл сказать, что в этой грёбаной сумке, которую Юра утопил, был и компас, так что шли по солнцу, мху на деревьях, да по наитию.
И вот идем вдоль реки то ли Каракокша, то ли Ложа, то ли Пыжа, забыл уже сейчас, и догоняет нас лесник на лошади. Спросили мы дорогу, он и объяснил:
- Правильной дорогой идёте, дорогие товарищи туристы! Я вас на обратном пути догоню и подскажу поточнее.
На обратный путь у него ушло часов пять-шесть. Где он был - мы так и не узнали, но зато полюбовались, как он, вдрызг пьяный, ёрзал на привычной, видать, к этому делу лошади.
- Аааааа! - орал он нам с другого берега этой то ли Пыжи, то ли Лажи, - Ааааа!
Потом, продвинувшись несколько километров, перешел на нашу сторону и заорал:
- Я ж вам кричу: - Змеи! Змеи! А вы хоть бы хны…Вы прошли сейчас по самому змеючнику! Эх, городские вы недоумки, мать вашу….Хотите выпить?
И сует нам бутылочку тройного одеколона. Поскольку все отказались, выпил сам. До дна.
- Вон туда идите, мать… Там будет, мать её…гора Лысуха….На неё поднимитесь, мать….И увидите Телецкое, мать его. Это близко. Два дня ходу, не больше, ик…ик…мать…перемать… Выпить не желаете?
Шли мы дня три в ту сторону. Вроде, смотрим, все горы - лысые. Плешивые такие. Е-к-л-м-н…. А тут еще лёг туман. Не видно ни зги. Кстати, знаете, что такое зга? Это такая штучка на дуге у запряженной лошади. Да…. Так вот, в темноте или в тумане, если её не видно, значит - туши свет и выключай электроприборы. То есть, ни хрена не видать. Как раз, как в нашем тумане по дороге к Плешивой горе.
Послали разведку. Двоих. Они ушли и пропали. Несколько часов ждали, туман есть - разведки нету.
Потом пришли. Мрачные, драные. О сучья. Дорогу не разведали. В общем, весело было…
- Хм, интересно. А потом что? - Друг, зевнув, культурно задал вопрос.
- А потом был суп с котом. - Старик заметил зевок и обиделся.
- Ты зря сердишься. Я ведь честно спросил. Меня волнует вот что. В таких ситуациях, как правило, люди сближаются, так сказать, дружба, любовь и тому подобное….Как там у вас на предмет любви? Неужто никак? Не верю я. Ну, не может быть такого…
- Да, тут с Другом я вынужден согласиться, - не сдержался я. - Как так? Темно, туманно, опасно, сыро, муторно и беспросветно. И нет любви? Что-то ты темнишь, Старый.
Помолчали.
- Ну что я могу сказать вам, други? - Старик сплюнул. - То ли вы настолько испорчены, то ли я вам плохо объясняю? Чистыми мы были. Не то, что…. Из всей компании потом получилось две пары. Юра с Надей, да Валера с Таней. Да и то - потом разошлись. Здесь главное ведь что? Природа! Горы, речки, камни, водовороты. Снег на высоких горах, туман - на низких. Пихты, сосны, ели. Да что там! А вам только секс подавай! Ну не было этого - зуб даю!
- Ну да, у тебя же челюсти вставные…- пропел Друг.
- Хотите слушать дальше?
- Давай, только не тяни резину! Дошли нормально?
- Дошли. Да только жрать-то уже было нечего - из рюкзачков все подъели! Но не растерялись: ловили в Телецком гальянов, варили уху, хлеб выпросили на турбазе, а картошки наворовали в огородах. Неделю так кантовались. Но довольны были - до небес! Я ж говорю - молодость! А вы все одно - секс да секс. Ну вас! Не буду больше рассказывать!
Покурили молча.
Тишина в кибуце стояла нереальная. Птички - и те примолкли.
Потом тишину разорвали голоса:
- Аааа! Я тебя просила съездить в Хайфу! А ты?
- А я что? Я - ничего.
- Вот именно "ты - ничего"!
- Не ори!
- Сам не ори!
В таком духе. Причем на русском языке!
Старик засмеялся:
- Мужики! Гляньте на карту Израиля и посмотрите, где эта Ханита! Боже мой! Такая дыра - так нет! И здесь наши шумят, как будто здесь Мелитополь какой! А копнуть глубже - может, они тоже по молодости в походы ходили, уху у костра ели, рюкзаки таскали, влюблялись? В кого нас жизнь превращает? Особенно здесь, на краю Ойкумены!
Мы снялись с места.
Проходя мимо грязной скамьи, где мы сидели под птичками, я заметил газету, оставленную кем-то по забывчивости. Даже не газету, а обрывок газеты. Он торчал между давно не крашеными рейками скамейки. Как культурный человек, поднял, чтобы бросить в урну. Урны рядом не было.
Поднес к глазам и прочел:
"Снайперы «Хизбаллы» обстреляли утром 20 июля 2006 года израильскую укрепленную позицию, расположенную на границе с Ливаном в районе кибуца Ханита.
Как сообщает радиостанция "Галей ЦАХАЛ", огневая точка «Хизбаллы» подверглась артиллерийской обработке. Кроме этого, по ней было выпущено несколько ракет из израильского боевого вертолета.
Сегодняшний обстрел израильской территории со стороны Ливана связывают со вчерашним убийством в пригородах Бейрута высокопоставленного члена руководства шиитской террористической организации «Хизбалла» Раллеба Авали.
Несмотря на то, что ответственность за взрыв его автомашины взяла на себя неизвестная до настоящего времени суннитская группировка «Солдаты Дамаска», генеральный секретарь «Хизбаллы» шейх Хасан Насралла возложил ответственность за убийство на израильские спецслужбы…"
Скомкал газету. И понёс к машине. Выброшу где-нибудь. В другом месте. Не здесь.
Старик сплюнул.
- Не порть экологию, - сделал ему замечание Друг. - Вон, Дока где-то выкопал, что с одним поцелуем передается полтора миллиона микробов. А сколько в твоей слюне?
Мы огляделись, не выходя из машины.
Подъем сюда из Шломи был симпатично-серпантинистым. И мы ошибочно полагали, что в конце подъема увидим нечто завораживающе-красивое.
Всё же - край Земли Израильской!
Граница с Ливаном.
Историческое место семидесятилетней давности, одна из построек периода Хома-у-Мигдаль, когда по никем не отменённому турецкому закону, во времена Британского мандата, любое строение, подведённое под крышу, сносить было запрещено, и здесь был основан кибуц Ханита, чтобы обозначить границу Израиля с Ливаном.
Но смотреть было нечего.
Шесть сотен кибуцников рассосались по своим делам.
Все было тихо и пусто.
Даже пахло запустением.
От домов, от заброшенного бассейна, от давно не метённых дорожек.
- Скучно, девушки, - повторил Старик и закурил.
- Ну что, назад? - спросил я.
- Давай посидим, побалакаем, время есть - предложил Друг.
Мы расселись на грязной скамейке, подложив предварительно газету «Вести» с политическими новостями первой и второй свежести.
Вид с нашей горки был дьявольски хорош.
Поросшие лесом холмы уходили вниз, к юго-западу в сторону Шломи, на запад к Рош-ха-Никра, и на север, к Ливану.
Фактически мы сидели на границе.
- Что-то увлеклись мы современностью, политикой, прошедшей войной, женщинами и прочей белибердой, а между тем…
- Я попрошу при мне о женщинах…- вступился я.
- …а между тем, - как бы не слыша, продолжил неугомонный Старик, - сколько хорошего было в юности, в молодости, в периоде, предшествующем козлино-вонючей нашей мужественности, затоптавшей своими так называемыми ценностями тот юный пыл, тот романтизм и непосредственность, ту открытость и…
- Дока, что это с ним? - насторожился Друг. - Температура или просто изжога?
- Ты о чем, Старец? - спросил я. - Мы волнуемся.
- Эх, вы! О чём с вами можно говорить, кроме как о бабах и бабках? Нет в вас понимания глубинной красоты и чистоты помыслов давно закатившейся юности! Вот, например, Алтай.
- Чего, чего? - в голос удивились мы с Другом.
- Да, да, дети мои. И именно Алтай! Да. Это было свято!
Мы поняли, что многократно слышанный нами рассказ об Алтае вновь взбередил душу нашего приятеля, и приготовились внимать в который раз, сдерживая естественную при многократном повторении зевоту. Но времени-то, действительно у нас было много.
- Я понимаю, что вам приелись мои ностальгические сопли, но кто из вас бросит в меня камень, заявив о том, что временами и вас не гложет ностальгия по давно ушедшим временам, друзьям, местам и прочее.
Я же не толкую о ностальгии по оставленному нами совку. О друзьях-пожарищах и других товарищах - вот об чем речь!
Итак. Я начинаю.
На фоне данного пейзажа вдруг вспомнились мне другие картинки. И горы были другие - повыше, и люди другие, - Старик покосился на нас с усмешкой, - и климат был другой. Прохладный. Представьте, в июле на равнине плюс двадцать пять, а в горах на высоте два с лишним километра - снежок лежит. Это я про Белуху вспомнил.
Но я отвлекся.
До Бийска на поезде, а оттуда сначала до Горно-Алтайска, а потом до Чемала - на автобусе.
А вот от Чемала, вздев рюкзачки на плечи, мы и двинули пешим ходом. Рюкзак не такой уж чтобы тяжелый - в среднем, килограммов двадцать три, примерно. Это уж потом, на Байкале мы пёрли на себе тридцать пять кило - это было весело. Но об этом потом, в следующий раз.
Это был первый наш большой поход. Мы - это студенты второго-третьего курса с трех факультетов: самолетостроительного, радиотехнического и электротехнического. Шесть парней и пять девчонок. Возраст - восемнадцать-девятнадцать. Эх. Чистые помыслы. Свежие головы. Оптимизм и прочее. Где это все сейчас? Чёрт…
- Не отвлекайся, Старик, - процедил Друг, - Гони дальше. Почему непарно: шесть на пять?
- Ты, Друг - пошляк. Это у тебя на лбу написано. Непарно - потому что, во-первых, мы не сексом шли заниматься с такими-то рюкзачками, во-вторых, секса в Союзе тогда не было, и, наконец, в-третьих, Витя был слюнтяй и на вид не мужественный, совсем мальчик - так что какая дура взяла бы его в пару? Но ты меня не отвлекай от сути.
А суть была в том, что двинули мы сразу по каменистому бережку речки Куба, вверх по течению, временами переходя её саму и её притоки вброд. Представьте бурные горные речушки с холоднющей водой и дном сплошь в валунах и острых камных. Заходишь в такую, я извиняюсь, по яйца…
- И девочки тоже? - со смешком спросил я.
- Тоже - сурово сказал Старик, не заметив нестыковочки в определении. - Тоже. Да! Кончай перебивать! Холодная вода, сильное течение, буреломы и прочее. Это тебе не хи-хи. Но не в этом дело. А в том, что неопытными мы были в тот, первый, раз!
Юра был командиром, умница, но и тот не сообразил и дал маху. В командирскую свою сумку он сунул все наши паспорта, фотопленки, все - я подчеркиваю - все! деньги, которые мы хотели использовать на съём лодок на Телецком озере и на обратный путь и, главное, - карту маршрута.
Если коротко, то на второй день пути при очередном форсировании бурного потока речки Куба, с него сорвало течением эту самую сумочку. Да.
Искали мы её до вечера ниже по течению, перерыв все запруды и буреломные скопления, подныривая и ломая ногти о камни. Бесполезно! Речка впадает в реку Катунь, которая чуть севернее сливается с рекой Бией, образуя реку Обь. Вот там и надо искать злосчастную нашу сумочку…
Дай закурить, Дока. Мои кончились.
Приятный ветерок вдруг зашелестел по кронам деревьев и зашевелил хвою старых сосен над нашими головами. Птички, чирикая, порхали с ветки на ветку, норовя скинуть на наши головы результаты работы их маленьких желудочков. Эта опасность заставила нас сняться с места и пересесть на другую лавку без нависающих крон. Эта процедура не только не остановила поток воспоминаний нашего друга, но, казалось, придала им новый импульс.
- Птиц алтайских не помню, но комаров и клещей в те времена было полно. Хотя энцефалитных, слава богу, не было. А ведь десятками снимали мы их с себя. Бывало, вопьётся он уже в руку или в шею, наполовину влезет под кожу и выковыриваешь его, бррр… А потом научились масло подсолнечное капать им на жопку. Он ведь, впиваясь головой, дышит задницей. Вот и перекрывали мы ему кислород таким образом. Ладно. О чем я? …
И вообще, вы только вслушайтесь в названия алтайских речек, деревенек: Элекманар, Уймень, Тарбола, Бегежа, Салганак… Алтайские названия. Там же живут алтайцы. С раскосыми азиатскими глазами.
Так вот. Посовещались мы после утопления всего этого добра, да и решили двигать дальше. Молодые, храбрые. Слегка безголовые.
Конечно, вскоре заблудились к едрене фене.
Дороги-то нема, как таковой!
Идем по горам, то чащоба, то пустырь, то гора, то перевал, то распадок реки, то ручейки, перед которыми вначале снимали обувь и шли босыми, а потом, когда сильно уже устали, шли по воде, не снимая обуви.
А горы, помню, там приличные. Вот, навскидку, помню, гора Эрлогол высотой полтора километра, гора Аккая - два с полтиной, гора Плешивая - около двух километров высотой! Кстати, с этой Плешивой, или Лысой, интересный момент был связан. Я, вроде, вам уже рассказывал….Да ладно. Повторюсь.
Заблудились мы, значит, немножко. А это нехорошо. Там одна группа, заблудившись, пересекла границу аж с Китаем! Нам это надо?
Идем, значит, хмурые-понурые по горам, по долам, общее направление держим на северо-восток, но неприятно, согласитесь. Да, я забыл сказать, что в этой грёбаной сумке, которую Юра утопил, был и компас, так что шли по солнцу, мху на деревьях, да по наитию.
И вот идем вдоль реки то ли Каракокша, то ли Ложа, то ли Пыжа, забыл уже сейчас, и догоняет нас лесник на лошади. Спросили мы дорогу, он и объяснил:
- Правильной дорогой идёте, дорогие товарищи туристы! Я вас на обратном пути догоню и подскажу поточнее.
На обратный путь у него ушло часов пять-шесть. Где он был - мы так и не узнали, но зато полюбовались, как он, вдрызг пьяный, ёрзал на привычной, видать, к этому делу лошади.
- Аааааа! - орал он нам с другого берега этой то ли Пыжи, то ли Лажи, - Ааааа!
Потом, продвинувшись несколько километров, перешел на нашу сторону и заорал:
- Я ж вам кричу: - Змеи! Змеи! А вы хоть бы хны…Вы прошли сейчас по самому змеючнику! Эх, городские вы недоумки, мать вашу….Хотите выпить?
И сует нам бутылочку тройного одеколона. Поскольку все отказались, выпил сам. До дна.
- Вон туда идите, мать… Там будет, мать её…гора Лысуха….На неё поднимитесь, мать….И увидите Телецкое, мать его. Это близко. Два дня ходу, не больше, ик…ик…мать…перемать… Выпить не желаете?
Шли мы дня три в ту сторону. Вроде, смотрим, все горы - лысые. Плешивые такие. Е-к-л-м-н…. А тут еще лёг туман. Не видно ни зги. Кстати, знаете, что такое зга? Это такая штучка на дуге у запряженной лошади. Да…. Так вот, в темноте или в тумане, если её не видно, значит - туши свет и выключай электроприборы. То есть, ни хрена не видать. Как раз, как в нашем тумане по дороге к Плешивой горе.
Послали разведку. Двоих. Они ушли и пропали. Несколько часов ждали, туман есть - разведки нету.
Потом пришли. Мрачные, драные. О сучья. Дорогу не разведали. В общем, весело было…
- Хм, интересно. А потом что? - Друг, зевнув, культурно задал вопрос.
- А потом был суп с котом. - Старик заметил зевок и обиделся.
- Ты зря сердишься. Я ведь честно спросил. Меня волнует вот что. В таких ситуациях, как правило, люди сближаются, так сказать, дружба, любовь и тому подобное….Как там у вас на предмет любви? Неужто никак? Не верю я. Ну, не может быть такого…
- Да, тут с Другом я вынужден согласиться, - не сдержался я. - Как так? Темно, туманно, опасно, сыро, муторно и беспросветно. И нет любви? Что-то ты темнишь, Старый.
Помолчали.
- Ну что я могу сказать вам, други? - Старик сплюнул. - То ли вы настолько испорчены, то ли я вам плохо объясняю? Чистыми мы были. Не то, что…. Из всей компании потом получилось две пары. Юра с Надей, да Валера с Таней. Да и то - потом разошлись. Здесь главное ведь что? Природа! Горы, речки, камни, водовороты. Снег на высоких горах, туман - на низких. Пихты, сосны, ели. Да что там! А вам только секс подавай! Ну не было этого - зуб даю!
- Ну да, у тебя же челюсти вставные…- пропел Друг.
- Хотите слушать дальше?
- Давай, только не тяни резину! Дошли нормально?
- Дошли. Да только жрать-то уже было нечего - из рюкзачков все подъели! Но не растерялись: ловили в Телецком гальянов, варили уху, хлеб выпросили на турбазе, а картошки наворовали в огородах. Неделю так кантовались. Но довольны были - до небес! Я ж говорю - молодость! А вы все одно - секс да секс. Ну вас! Не буду больше рассказывать!
Покурили молча.
Тишина в кибуце стояла нереальная. Птички - и те примолкли.
Потом тишину разорвали голоса:
- Аааа! Я тебя просила съездить в Хайфу! А ты?
- А я что? Я - ничего.
- Вот именно "ты - ничего"!
- Не ори!
- Сам не ори!
В таком духе. Причем на русском языке!
Старик засмеялся:
- Мужики! Гляньте на карту Израиля и посмотрите, где эта Ханита! Боже мой! Такая дыра - так нет! И здесь наши шумят, как будто здесь Мелитополь какой! А копнуть глубже - может, они тоже по молодости в походы ходили, уху у костра ели, рюкзаки таскали, влюблялись? В кого нас жизнь превращает? Особенно здесь, на краю Ойкумены!
Мы снялись с места.
Проходя мимо грязной скамьи, где мы сидели под птичками, я заметил газету, оставленную кем-то по забывчивости. Даже не газету, а обрывок газеты. Он торчал между давно не крашеными рейками скамейки. Как культурный человек, поднял, чтобы бросить в урну. Урны рядом не было.
Поднес к глазам и прочел:
"Снайперы «Хизбаллы» обстреляли утром 20 июля 2006 года израильскую укрепленную позицию, расположенную на границе с Ливаном в районе кибуца Ханита.
Как сообщает радиостанция "Галей ЦАХАЛ", огневая точка «Хизбаллы» подверглась артиллерийской обработке. Кроме этого, по ней было выпущено несколько ракет из израильского боевого вертолета.
Сегодняшний обстрел израильской территории со стороны Ливана связывают со вчерашним убийством в пригородах Бейрута высокопоставленного члена руководства шиитской террористической организации «Хизбалла» Раллеба Авали.
Несмотря на то, что ответственность за взрыв его автомашины взяла на себя неизвестная до настоящего времени суннитская группировка «Солдаты Дамаска», генеральный секретарь «Хизбаллы» шейх Хасан Насралла возложил ответственность за убийство на израильские спецслужбы…"
Скомкал газету. И понёс к машине. Выброшу где-нибудь. В другом месте. Не здесь.