балаклава в иерархии символов
Ученые Ирина Карацуба и Елена Волкова -
о своей акции в поддержку Pussy Riot и о значении панк-молебна
Редакция: Многих удивило, что ученые, преподаватели вдруг пришли в храм Христа Спасителя отмечать годовщину панк-молебна.
Для вас это был естественный шаг?
Волкова: Что еще меня удивило, так это сила балаклавы как символа. В храм нас пропустили, мы прошли в платках, перекрестили себя
при входе - конечно, о нас не подумаешь, что мы хулиганки. Охранники, которые нас схватили, были страшно испуганы. Вы бы видели их лица!
Ира прочитала им патетическую лекцию - как вам не стыдно, женщины-христианки, с покрытой головой, пришли помолиться за Россию
нашу многострадальную, а вы подбегаете и, как адово воинство, набрасываетесь.
Карацуба: Для них было важнее всего их с нас сдернуть. С Лены сорвали балаклаву так, что дали ей по носу. Есть сакральные предметы
со знаком плюс, а есть со знаком минус. Балаклава для них - антисакральная вещь. А на самом деле в иерархии символов эта балаклава
уже рядом с животворящим крестом, просто для них это другая его ипостась. Помните, ведь ранние христиане рисовали рыб или якорь,
опасаясь изображать крест.
Волкова: Колоссальная проблема верующих - отсутствие нравственной рефлексии на зло. Они все принимают, говорят - на все Божья воля,
священников критиковать грех. Долг же человека - найти форму и слова для адекватной нравственной реакции на ту концентрацию зла,
которая существует сейчас. Вокруг происходят страшные вещи - ложь, беззаконие, репрессии, убийства. А мы, «ученые дамы», должны сидеть
и рассуждать на радиопередачах о том, можно ли осуждать сталинские репрессии?
Карацуба: … еще одна распространенная реакция, позиция интеллигенции, которая считает, что приговор несоразмерен содеянному,
но сам панк-молебен - это не искусство. Об этом, например, Ольга Седакова говорила вечером 21 февраля на «Дожде». На мой взгляд,
это совершенно предательские слова - особенно для христианского поэта, для христианского культуролога.
То, что сказала Седакова на «Дожде» - хотела она того или нет, - это были совершенно недопустимые ни в этическом,
ни в интеллектуальном смысле слова, когда Надежда и Мария сидят в лагере.
Волкова: Режиссер Артур Аристакисян, прошедший вместе с нами весь путь защиты Pussy Riot, хорошо сказал, что каждый, кто осуждает акцию,
когда совершенно невинные сидят в тюрьме, несет свою ответственность за какую-то часть этого двухлетнего тюремного срока. Это их ноша.
Удивительно, как трудно современной интеллигенции следовать элементарным нравственным правилам.
Вот, например, Александр Архангельский на «Госдепе» у Собчак, посвященном Pussy Riot, заявил сначала, что, когда люди сидят в тюрьме,
говорить о них плохо нельзя, а потом сразу поморщился, заметив, что это была бездарная акция.
Хотя очевидно, что по силе воздействия панк-молебен - шедевр политического акционизма.
Людей, которые с нами единодушны, - то есть тех, кто видит глубокое значение панк-молебна и признает его актом протеста,
касающимся духовной сердцевины русской жизни, - немного. Чтобы разделять наши взгляды, нужно, во-первых, иметь длительный
и серьезный опыт жизни в церкви и глубокую боль за нее. Во-вторых, нужно пережить встречу с Христом, понимать, что Христос
всегда с гонимыми, что он может быть в конфликте с храмом. Кроме того, нужно быть внутренне и по своему положению независимым.
Но главное - нужно иметь живое сердце, жалость и сострадание.
Начни с человеком говорить о Pussy Riot, и он сразу показывает свою суть. То же происходит с целыми институтами.
Церковь сразу стала саморазоблачаться: посыпались истории с часами, квартирами, авариями, одобрением антисиротского закона
и переименования Волгограда в Сталинград.
Карацуба: Кризис, апогей которого мы наблюдаем, непреодолим. У этой церкви вместо Христа светский властитель - вот она вместе
с этой властью и закончится. А раскола никакого нет - раскол был в XVII веке, когда старообрядцы были готовы умирать массово за свои идеи,
а сейчас кто готов умирать? У этой церкви был шанс в начале 1990-х, но она этот шанс растоптала ногами, а теперь продолжает топтать тех,
кто ей на это указывает.
«В иерархии символов балаклава уже рядом с животворящим крестом»
http://bg.ru/society/v_ierarhii_simvolov_balaklava_uzhe_rjadom_s_zhivot-17295/?fb_action_ids=10200862488352667&fb_action_types=og.likes&fb_source=other_multiline&action_object_map=%7B%2210200862488352667%22%3A124215837761075%7D&action_type_map=%7B%2210200862488352667%22%3A%22og.likes%22%7D&action_ref_map=%5B%5D
о своей акции в поддержку Pussy Riot и о значении панк-молебна
Редакция: Многих удивило, что ученые, преподаватели вдруг пришли в храм Христа Спасителя отмечать годовщину панк-молебна.
Для вас это был естественный шаг?
Волкова: Что еще меня удивило, так это сила балаклавы как символа. В храм нас пропустили, мы прошли в платках, перекрестили себя
при входе - конечно, о нас не подумаешь, что мы хулиганки. Охранники, которые нас схватили, были страшно испуганы. Вы бы видели их лица!
Ира прочитала им патетическую лекцию - как вам не стыдно, женщины-христианки, с покрытой головой, пришли помолиться за Россию
нашу многострадальную, а вы подбегаете и, как адово воинство, набрасываетесь.
Карацуба: Для них было важнее всего их с нас сдернуть. С Лены сорвали балаклаву так, что дали ей по носу. Есть сакральные предметы
со знаком плюс, а есть со знаком минус. Балаклава для них - антисакральная вещь. А на самом деле в иерархии символов эта балаклава
уже рядом с животворящим крестом, просто для них это другая его ипостась. Помните, ведь ранние христиане рисовали рыб или якорь,
опасаясь изображать крест.
Волкова: Колоссальная проблема верующих - отсутствие нравственной рефлексии на зло. Они все принимают, говорят - на все Божья воля,
священников критиковать грех. Долг же человека - найти форму и слова для адекватной нравственной реакции на ту концентрацию зла,
которая существует сейчас. Вокруг происходят страшные вещи - ложь, беззаконие, репрессии, убийства. А мы, «ученые дамы», должны сидеть
и рассуждать на радиопередачах о том, можно ли осуждать сталинские репрессии?
Карацуба: … еще одна распространенная реакция, позиция интеллигенции, которая считает, что приговор несоразмерен содеянному,
но сам панк-молебен - это не искусство. Об этом, например, Ольга Седакова говорила вечером 21 февраля на «Дожде». На мой взгляд,
это совершенно предательские слова - особенно для христианского поэта, для христианского культуролога.
То, что сказала Седакова на «Дожде» - хотела она того или нет, - это были совершенно недопустимые ни в этическом,
ни в интеллектуальном смысле слова, когда Надежда и Мария сидят в лагере.
Волкова: Режиссер Артур Аристакисян, прошедший вместе с нами весь путь защиты Pussy Riot, хорошо сказал, что каждый, кто осуждает акцию,
когда совершенно невинные сидят в тюрьме, несет свою ответственность за какую-то часть этого двухлетнего тюремного срока. Это их ноша.
Удивительно, как трудно современной интеллигенции следовать элементарным нравственным правилам.
Вот, например, Александр Архангельский на «Госдепе» у Собчак, посвященном Pussy Riot, заявил сначала, что, когда люди сидят в тюрьме,
говорить о них плохо нельзя, а потом сразу поморщился, заметив, что это была бездарная акция.
Хотя очевидно, что по силе воздействия панк-молебен - шедевр политического акционизма.
Людей, которые с нами единодушны, - то есть тех, кто видит глубокое значение панк-молебна и признает его актом протеста,
касающимся духовной сердцевины русской жизни, - немного. Чтобы разделять наши взгляды, нужно, во-первых, иметь длительный
и серьезный опыт жизни в церкви и глубокую боль за нее. Во-вторых, нужно пережить встречу с Христом, понимать, что Христос
всегда с гонимыми, что он может быть в конфликте с храмом. Кроме того, нужно быть внутренне и по своему положению независимым.
Но главное - нужно иметь живое сердце, жалость и сострадание.
Начни с человеком говорить о Pussy Riot, и он сразу показывает свою суть. То же происходит с целыми институтами.
Церковь сразу стала саморазоблачаться: посыпались истории с часами, квартирами, авариями, одобрением антисиротского закона
и переименования Волгограда в Сталинград.
Карацуба: Кризис, апогей которого мы наблюдаем, непреодолим. У этой церкви вместо Христа светский властитель - вот она вместе
с этой властью и закончится. А раскола никакого нет - раскол был в XVII веке, когда старообрядцы были готовы умирать массово за свои идеи,
а сейчас кто готов умирать? У этой церкви был шанс в начале 1990-х, но она этот шанс растоптала ногами, а теперь продолжает топтать тех,
кто ей на это указывает.
«В иерархии символов балаклава уже рядом с животворящим крестом»
http://bg.ru/society/v_ierarhii_simvolov_balaklava_uzhe_rjadom_s_zhivot-17295/?fb_action_ids=10200862488352667&fb_action_types=og.likes&fb_source=other_multiline&action_object_map=%7B%2210200862488352667%22%3A124215837761075%7D&action_type_map=%7B%2210200862488352667%22%3A%22og.likes%22%7D&action_ref_map=%5B%5D