про Канаду
"над которой небо сине"
и дожди идут косые"
так похоже на Россию" - неужели?
только все же не Россия" - и то правда
как душещипательно пел некто в СССР...
Оригинал взят у antizoomby в Рост числа индейских заключённых женщин в канадских тюрьмах.
Исправительный центр Пайн-Гроув в Принс-Альберте (Саскачеван).
Донна Лерат привыкла к рутине: жизнь за решёткой, выход наружу и попытка вернуться к нормальной жизни, заканчивающаяся возвращением на улицу, чтобы продавать своё тело. Она знакома с этим из своего опыта и рассказов других заключённых. Она родилась в бедности и горе, и в её теле смешалась кровь индейцев кри и французов. Еще до того, как она отправилась в первый класс, она испытала избиения и изнасилования. На десятый день рождения её насильно отдали на воспитание в приёмную семью. К 15 годам канадскую судебную систему она знала лучше, чем систему образования, и снова и снова она попадала в беду. Её воспитали для жизни за решёткой, и ей ничего не оставалось, как идти по, казалось бы, единственному предназначенному для неё пути.
В 1991 году, во время краткого выпуска на свободу, она жила в небольшом посёлке в Альберте, и тут она узнала, что изнасиловали её трёхлетнюю дочь. Она обратилась в полицию и социальные службы. «Я сидела и думала о том парне, как я буду снимать шкуру с этого сукина сына. Но я сказала себе: нет, Донна, сохраняй голову ясной. Пусть всё пойдёт, как положено, надо доверять закону», - рассказывает она. - «Я думала, что все неприятности со мной происходили, потому что моя мама не доверяла закону, но потом я поняла, что тут нет закона».
Через две недели ей сказали, что полиция не будет открывать дело на этого мужчину, потому что она проститутка. Лерат достала обрез и положила его в сумку прикрыв сверху грязным бельём. Она шла по улочке небольшого посёлка, прокручивая в голове план казни мужчины, который изнасиловал её дочь. В нескольких кварталах от её дома, её остановили полицейские и спросили, что она делает. Лерат ответила, что идёт в прачечную, но полицейские многое знали. Они сказали ей, что она не имеет право пользоваться прачечной в этот день, так как не работают социальные работники и её дочь осталась одна дома. Всё ещё ощущая тяжесть обреза в сумке, Лерат развернулась и пошла домой.
Сейчас Лерат уже 50 лет и её ужасная история не очень-то уникальна. С 2001 по 2012 годы количество заключённых индеанок увеличилось на 109%. Это самый быстро растущий контингент канадских тюрем. По заявлениям Исправительного следователя Канады, более 36% женщин в федеральных тюрьмах имеют красную кожу. Статистика за 2011 год показала, что в провинциальных тюрьмах эта цифра подскочила до 41%. Для сравнения, коренные народы составляют чуть более 4% населения Канады. Истории Тины Фонтейн, Карины Вольф и Ринелль Харпер подняли вопросы о пропажах и убийствах индейских женщин, а также об уязвимости и жестоком насилии, с которыми сталкиваются индейские девочки и женщины. Так кого же больше всего боятся канадцы? кого надо бросать за решётку? неужели тех же самых индеанок?
Новый министр юстиции (и первая индейская женщина, занявшая этот пост) Джоди Уилсон-Рейбулд тоже должна ответить на эти вопросы, но также она должна разобраться в деталях судебной системы, которая приводит к непропорциональному лишению свободы коренных жителей. «Высокий (и растущий) уровень представителей коренных народов, сидящих в тюрьмах - не просто тревожная проблема, это индикатор здоровья всего нашего общества в целом. Мы можем и должны добиться успеха в решении этой проблемы», - сообщил в электронном письме VICE представитель Министерства юстиции.
«Обязанности министра прямо заставляют её проанализировать изменения в нашей криминальной судебной системе и судебные реформы за последнее десятилетие, чтобы, кроме всего прочего, сократить уровень лишения свободы среди коренных канадцев. Министр намерена сотрудничать с министром общественной безопасности и другими чиновниками для исследования различных причин, по которым люди попадают в тюрьмы. Министр понимает, что лишение свободы - отражение многих проблем, в том числе таких ключевых проблем как бедность, маргинализация и неравенство, а также психические и прочие заболевания. Мы должны работать вместе с правительством и другими государственными учреждениями, включая правоохранительные органы и суды, чтобы сгладить эту человеческую трагедию». Но семьи, разорванные на части судебной системой, хотели бы увидеть нечто большее, чем банальные и расплывчатые обещания - когда дело доходит до массового лишения свободы индейских женщин, они ждут реальных действий.
Отстойная судебная система.
Лерат выросла между Принс-Альбертом и Саскатуном в провинции Саскачеван. Она была старшей из пяти детей в семье. Она весёлая и любит посмеяться, но никогда не забывает, что произошло с ней в жизни. «Меня бросало то туда, то сюда. Большую часть своего детства я провела в приёмных семьях», - сказала она. - «Моя мама жила тяжело. Мой отец бросил нас, когда мне было около шести. Однако, он был груб, и я была рада этому, но моей маме пришлось очень тяжело, потому что социальные службы не помогали нам». Мать Лерат страдала алкоголизмом. Когда она уходила в запой, то пропадала из дома и оставляла детей одних.
«В шесть лет я дала себе одну клятву. Однажды моя мама вернулась домой, а дома был, конечно, беспорядок. Мы несколько недель жили одни, и она сказала: в этом доме сраная грязь. Мы устроили жуткую свалку, и она дала мне взбучку, наверно ещё и потому, что я дразнила её, потому что это казалось мне забавным», - рассказывает Лерат. - «Меня часто били. Я всегда помнила: никогда не давать другим увидеть как я плачу. И я всегда соблюдала эту клятву. Я никогда не плакала».
Затем к ним приехали соцработники и забрали детей. Позже Лерат мельком увидела своё дело, в котором ей была присвоена категория «неконтролируемый беглец». Её отдавали в различные приёмные семьи, но никто из этих людей ни разу не спросил её: почему она убегает. Если бы они спросили, они бы услышали о горе и насилии. Первый раз её изнасиловали, когда ей было только пять лет. «Я была дома, и на меня навалился воспитатель», - рассказывает она. - «Он сказал, что если я не дам ему, он нападёт на мою сестру». Она впитала в себя необходимость заботиться о своих родных, чего бы это не стоило, даже несмотря на насилие. Лерат говорит, что просто «привыкла к этому и даже не задумывалась».
Именно тогда она впервые столкнулась с судебной системой. Она оказалась в Килберн-Холле - ювенальном центре задержаний в Саскатуне. Затем её перевели в центр задержаний для девочек на юге провинции, который, по её словам, «выглядел как школа-интернат, но это было старое санитарное учреждение». Своего первого ребёнка она родила в 15 лет, когда жила в общежитии. «У меня ещё текла кровь, и тут входит соцработник, закрывает занавес и говорит: «Ты подписываешь эти документы или заберу у тебя ребёнка, как мы забрали твоих братьев и сестёр. Я разделю вас так, что вы никогда не будете жить вместе, и ты никогда не увидишь своего ребёнка»», - рассказала Лерат о том, как её ребёнок оказался в руках социальных служб. - «Что я могла сделать? Никто не верил мне. Я была маленьким индейским цыплёнком, который убегал всё время».
Тюремная система Канады была основана ещё до возникновения Канадской конфедерации в 1867 году - в 1835 году открылся Кингстонский исправительный дом, который и заложил принципиальные основы канадской системы наказаний. На протяжении долгих лет по всей стране открывались новые федеральные тюрьмы, а в 1934 году появилась первая канадская тюрьма только для женщин.
И после этого Канада продолжала строить новые тюрьмы, тем более, что после Второй мировой войны уровень преступности резко увеличился. В 1959 году появилась Национальная комиссия по досрочному освобождению, и начался процесс реинтеграции в общество после тюрьмы. В это время различные комитеты проводили специальные исследования, которые раскрыли чрезвычайно непропорциональный процент лишённых свободы индейцев.
Поэтому Канада организовала два лагеря только для индейцев: «Исцеляющий посёлок Окимоу Очи» в Мэпл-Крик (Саскачеван) - для индейских женщин и «Пе Сакастью» в Хоббеме (Альберта) - для индейских мужчин. Через некоторое время в Канаде оказалось уже шесть таких лагерей, и канадское правительство заявило, что сочетание минимальной строгости с индейскими традициями и культурой помогло сократить уровень рецидива. В 1999 году Верховный суд подтвердил реализацию отчёта Гладу, в котором приводятся специальные культурные аргументы о том, что во время судебного процесса судьи должны принимать во внимание, является ли обвиняемый индейцем, чтобы отправить его в такой лагерь. Но эта практика подвергается острой критике со стороны судей и общественности.
Эти лагеря только для индейцев не изменили ничего в долгих, тёмных и сложных отношениях канадской судебной системы с коренными народами. В выступлении на «Индейской образовательной сети справедливости» в 1997 году судья Мюррей Синклер (ныне председатель «Комиссии правды и примирения») сказал, что когда дело доходит до аборигенов и судебных проблем, он не уверен, что «целой жизни хватит на то, чтобы сделать всё, что надо. Если у судебной системы есть шанс ошибиться в делах с индейцами, она обязательно совершит ошибку. Фактически, она ошибается практически по всем пунктам».
Синклер сказал, что с самого начала судебная система Канады была организована так, чтобы аборигены всегда проигрывали. От специфических законов, которые поддерживают бедность среди индейцев (один закон запрещал продавать сельскохозяйственную продукцию, выращенную в резервациях, которые существовали до 1951 года), и криминализации индейского праздника потлач и зимних танцевальных церемоний, до чиновников по делам индейцев, которые забирают детей в школы-интернаты и системы пропусков (при которой канадское правительство не разрешало индейцам уходить из резерваций без пропусков) - канадская судебная система придумывала законы, которые лишали свободы коренные народы. Коренные народы не имеют права даже высказываться против такого режима.
«Если вы посмотрите на путь современных коренных народов, и посмотрите на него с учётом исторических фактов, то поймёте, что мы не всегда шли по этому пути», - сказал Синклер. - «Представители коренных народов не всегда убивали себя в большом количестве. Индейские мужчины не всегда нападали на своих женщин и детей. Индейцы не всегда составляли 70% тюремной популяции нашей провинции. Ещё недавно на протяжении долгих эпох нашей истории коренные народы жили стабильно». В окончательном отчёте «Комиссии правды и примирения» приводятся примеры того, как законы разрушают семьи и доводят общины до нищеты. Семья Лерат - один из таких примеров.
«Если мы изучим историю народа, и не только моих родителей и моих сверстников, то увидим школы-интернаты. Все говорят, что они давно стали историей. Какая, к чёрту, история: 1980-е, 1990-е, все мои друзья прошли через интернаты», - рассказывает Лерат. - «Моя подруга рассказала, что каждую ночь в интернате молилась, чтобы они не подходили к её кровати, ведь она видела, как они подходили к кроватям других девочек. Эти девочки потом оказывались на панели. Это происходит не только в интернатах, то же самое и в приёмных семьях. Отстойная система». В конечно счёте, Лерат тоже оказалась на панели.
Жизнь за решёткой.
Недолго проработав на улице, Лерат оказалась в женском исправительном центре Пайн-Гроув в Принс-Альберте (Саскачеван). «Сначала я напугалась. Но затем они опрыскивают вас какой-то ерундой, вы идёте в душ и смываете это. Затем я попала в камеру, куда они меня привели», - рассказывает Лерат. - «Здесь мои кузины и мои старшие сёстры. Они были постоянно перед моими глазами, они сами заботятся о себе, они не ждут и борются против системы и всего остального у нас. Я пошла за ними».
Большинство обвинений против Лерат были связаны с проституцией и неоплаченными штрафами. А также её обвинили в неявке в суд - так как она «привыкла не спать целыми ночами, отсыпаясь днём», то она не могла добрать до суда утром. Исправительный следователь Канады Говард Сэперс говорит, что высокий уровень лишения свободы индейцев связан с системной дискриминацией, экономическим и социальным неравенством, алкоголизмом, насилием и травмированием. Из-за 10 лет финансовых сокращений в сфере женских приютов и социальных программ и из-за введения обязательных минимумов обвинительных сроков наблюдается постоянное увеличение количества индеанок в канадской тюремной системе.
«Это действительно очень тревожно, потому что более всего затронуты конкретные группы», - сказал Сэперс. 30% заключённых женщин лечились от психиатрических заболеваний; 70% заключённых женщин пережили сексуальное насилие; 86% заключённых женщин пережили физическое насилие. «Это очень печально. Трагично, с человеческой точки зрения, наблюдать в Канаде группу населения, находящуюся в таком конфликте, который приводит к высоким уровням лишения свободы», - сказал Сэперс. - «Это начинается в юности: 53% молодых правонарушителей моложе 18 лет - индейцы».
Какие индейцы попадают за решётку? Одно расследование CSC показало, что половина из них в детстве жили на социальные пособия; 73% связаны со школами-интернатами; более 90% имеют приводы в полицию; у 88% был родственник алкоголик. Эти цифры говорят о переполненности женских тюрем, об отсутствии федеральных программ помощи женщинам и о росте членовредительства среди заключённых, уровень которых удвоился за несколько последних лет. Индейские женщины гораздо чаще оказываются в условиях сегрегации и высокого риска. С 2005 по 2015 год количество сегрегированных индейских заключённых увеличилось на 52,4%. У них долгая история сегрегации.
Три четверти заключённых женщин имеют детей моложе 18 лет, и во время ареста они в одиночку воспитывали детей. «На самом деле, я родила своего маленького сына в наручниках и кандалах», - сказала Тэмми Марквардт. Она попала за решётку во время беременности. Марквардт - из народа анишинаабе, родилась в Торонто. В подростковом возрасте её изнасиловал любовник её матери и в 17 лет она сбежала из дома. Через два года она родила сына Кеннета, у которого обнаружились различные заболевания, включая эпилепсию. Она жила в бедном и тяжелом положении, которое хорошо знакомо многим заключённым женщинам.
9 октября 1993 года Марквардт посмотрела на своего двухлетнего Кеннета и увидела, что он задыхается. В шоковом состоянии она позвонила по 911 и не смогла успокоиться, чтобы сделать искусственное дыхание. Кеннета отвезли в больницу, но у него было повреждение мозга, и через три дня он умер в палате реанимации. Вскрытие Кеннета проводил доктор Чарльз Смит, который был директором отделения судебной медицины в детской больнице Торонто. Смит сказал, что смерть произошла не случайно и через два месяца Марквардт арестовали и обвинили в убийстве сына. Марквардт говорит, что не убивала сына, но в 1995 году её осудили на пожизненный срок без возможности досрочного освобождения в течение 10 лет.
В течение нескольких лет экспертные знания и методы доктора Смита подвергались сомнению, и к 2005 году, когда Марквардт уже отсидела 10 лет, был составлен отчёт о вскрытиях Смита. В 2008 году комиссия постановила, что выводы Смита нелогичны и противоречат научному подходу анализа доказательств. И только в 2012 году был начат пересмотр дела Марквардт. Через 14 лет, проведённых в тюрьме ни за что, её реабилитировали и освободили. «Я не виню только Смита, потому что виновен не только он. Над ним стояли различные начальники, это целая система, медицинская система, но ещё больше виновна судебная система», - сказала Марквардт. - «Виновна и полицейская система, которая смотрит на дело только с «грязной стороны». Когда что-то происходит с ребёнком, они всегда думают о грязи».
Марквардт говорит, что получить доступ к медицинскому обслуживанию в тюрьме очень сложно. Но ещё хуже то, что оставшихся снаружи тюрьмы её детей отдали в приёмные семьи, и даже после освобождения ей не разрешают встретиться с ними. Она пытается вернуть детей через суд, но, несмотря на признание её невиновности, в её деле остаётся запись о тюремном сроке. «Меня до сих пор судят по моему прошлому, по той беде, которая со мной случилась, но ведь я ничего плохого не делала», - сказала она. - «Даже сегодня, даже несмотря на реабилитацию, я боюсь идти в суд по семейным делам, потому что на первой странице моего дела указан срок за убийство моего сына. А знаете где написано о моей реабилитации? На предпоследней странице».
Именно эти системные проблемы чрезвычайно сильно влияют на положение индейских женщин, - считает Ким Пейт - исполнительный директор Канадской ассоциации Элизабет Фрай. «Если бы мы сажали в тюрьмы только тех, кто опасен для нас, то тюрьмы не были бы переполнены бедняками, индеанками и психически больными, которые сами являются жертвами», - сказала она. - «Это не те, кто, по нашему мнению, опасен для общественной безопасности или каждого из нас лично. Однако, мы всё чаще сажаем в тюрьмы тех, кто выглядит необычно и кто сам является жертвой, не обращая внимания на реальных преступников, против которых необходимо бороться».
Пейт сказала, что расследование дел пропавших и убитых индеанок раскроет проблемы, которые делают женщин жертвами насилия - как высокого уровня убийств, так и высокого уровня лишения свободы. «Женщины страдают от бедности, пытаются бороться с ней и выживать в этих условиях», - сказала она. Каждая четвёртая семья Первых наций живёт в бедности, и средний годовой доход индейской женщины на 20% ниже самого низкого дохода для белых. Женщин не сажают в тюрьму просто за бедность, но их сажают за преступления, вызванные бедностью: мошенничество, кражу, проституцию или наркотики.
Пейт говорит, что, так как многие выросли в бедных семьях или в социальной системе, они считаются менее достойными защиты, доступа к соцуслугам и безопасности. «Женщины несут ответственность и страдают, являясь, в то же время, жертвами… Им говорят, что они должны сами следить за безопасностью своей семьи, своих детей и своей жизни. И, в конце концов, их сажают в тюрьму за стремление к безопасности», - сказала Пейт, упоминая об истории насилия по отношению к индейским женщинам.
Тюремное колесо.
Жизнь Лерат никогда не была простой, но судимость существенно осложнила её. Как и многие заключённые женщины, она не видит выхода. «Это само по себе наказание. Мы думаем, что мы плохие, потому что большинство связаны с наркотиками, алкоголем, и вокруг беда», - говорит Лерат. - «Они говорят: тюрьмы, учреждения или смерть». После истории с обрезом, Лерат продала дом и вернулась в Саскачеван. У ней уже отобрали двух старших детей, и возвращаясь назад, она решила отдать двоих оставшихся детей на усыновление. «Меня задолбала моя гребанная жизнь», - сказала она. - «Поэтому я начала действовать жестко, я приставила нож к шее того парня, потому что мне больше ничего не оставалось».
Лерат говорит спокойно, но с сожалением. Она говорит, что мужчина ударил её сзади по голове, и, не успев ничего обдумать, она развернулась и нанесла удар. Она говорит, что даже не почувствовала ничего, и только через несколько лет поняла, что злилась не только на этого мужчину, но и на всю свою жизнь. После этого пришёл её младший брат, но она сказала ему уйти, потому что она приносит только проблемы. Вскоре после этого он совершил самоубийство. «Я до сих пор чувствую сожаление, горе, вину, не только по отношению к нему, но и к моим дочерям. Я думала, что спасаю их, но я сделала только хуже. Они страдают. Они страдают, зная, что их мать была шлюхой и бросила их», - сказала Лерат. - «Я виновата, и нельзя искупить эту вину».
Прошли годы, и в 2001 году Лерат покинула панель и вернулась к нормальной жизни. Она благодарит за это многих своих родственников, старейшин и одного бывшего члена банды байкеров Ангелы Ада, но во многом это её личная заслуга. Она поняла, что её бой за выживание на улице был ошибочным. «Когда понимаешь, что хватит? Целые города проходят через это дерьмо. Когда мы говорим о женщинах, они устают. Я говорю женщинам, что они сражаются не с тем зверем», - говорит Лерат. - «Вас слишком долго угнетали, вам слишком много врали. В этом главная проблема».
Сейчас Лерат работает защитницей сексуального здоровья и прав заключённых женщин. Хотя ещё 10 лет назад она поклялась, что её ноги не будет в тюрьме, она целые дни проводит в Исправительном центре Пайн-Гроув, работая с заключёнными женщинами. Она видит, что колесо бедности, злоупотреблений, насилия и лишения свободы проехалось уже по молодому поколению. «Я знакома с мамами и тетушками некоторых этих девчонок. Я спрашиваю: как вас зовут? что вы тут делаете?», - говорит Лерат. - «Я не понимаю этот мир».
Когда мать попадает в тюрьму, ребёнок неизбежно встаёт на тот же самый путь. Только 5% детей, чьи матери оказались в тюрьмах, продолжают жить в родной семье. Различные исследования показали, что дети заключённых матерей сталкиваются с бедностью и насилием. Расследование CSC показало, что 61% лишённых свободы людей родились в семьях заключённых и прошли через ювенальную систему.
Дети - жертвы преступлений и системы, которая действует против них. Есть ещё надежда, если судебная система начнёт действовать с точки зрения примирения, а не мести, - считает Пейт. - «Мы должны рассмотреть проблему с фундаментальной точки зрения. Мы можем реинвестировать миллиарды долларов в лучшую систему, лучшие службы, службы, которые помогают многим и многим людям, и не только тем, кто осуждён и попал в тюрьму».
Если сейчас люди не понимают этого, она надеется, что вскоре они всё поймут. «Если вы не понимаете связь этих проблем, то не обращаете внимания на них», - сказала она. - «Невозможно понять, что происходит с коренным населением этой страны, не понимая связи исчезновений и убийств индейских женщин с высоким уровнем лишения их свободы и отсутствием доступа к помощи».
Ну а Лерат продолжает свою работу за решёткой с девушками, потому что, по её словам, так решил Создатель. Это тяжёлая работа для одного человека. С её послужным списком у неё нет права на ошибку. «Всё, что нужно, один рецидив, и меня вывернут наизнанку. Хотя зависимость это болезнь», - говорит она. - «Это как сдерживать понос. Не важно. Я не могу обосраться. Не никогда не обосрусь».
Источник: Why Indigenous Women Are Canada’s Fastest Growing Prison Population, Geraldine Malone, vice.com, February 2, 2016.
и дожди идут косые"
так похоже на Россию" - неужели?
только все же не Россия" - и то правда
как душещипательно пел некто в СССР...
Оригинал взят у antizoomby в Рост числа индейских заключённых женщин в канадских тюрьмах.
Исправительный центр Пайн-Гроув в Принс-Альберте (Саскачеван).
Донна Лерат привыкла к рутине: жизнь за решёткой, выход наружу и попытка вернуться к нормальной жизни, заканчивающаяся возвращением на улицу, чтобы продавать своё тело. Она знакома с этим из своего опыта и рассказов других заключённых. Она родилась в бедности и горе, и в её теле смешалась кровь индейцев кри и французов. Еще до того, как она отправилась в первый класс, она испытала избиения и изнасилования. На десятый день рождения её насильно отдали на воспитание в приёмную семью. К 15 годам канадскую судебную систему она знала лучше, чем систему образования, и снова и снова она попадала в беду. Её воспитали для жизни за решёткой, и ей ничего не оставалось, как идти по, казалось бы, единственному предназначенному для неё пути.
В 1991 году, во время краткого выпуска на свободу, она жила в небольшом посёлке в Альберте, и тут она узнала, что изнасиловали её трёхлетнюю дочь. Она обратилась в полицию и социальные службы. «Я сидела и думала о том парне, как я буду снимать шкуру с этого сукина сына. Но я сказала себе: нет, Донна, сохраняй голову ясной. Пусть всё пойдёт, как положено, надо доверять закону», - рассказывает она. - «Я думала, что все неприятности со мной происходили, потому что моя мама не доверяла закону, но потом я поняла, что тут нет закона».
Через две недели ей сказали, что полиция не будет открывать дело на этого мужчину, потому что она проститутка. Лерат достала обрез и положила его в сумку прикрыв сверху грязным бельём. Она шла по улочке небольшого посёлка, прокручивая в голове план казни мужчины, который изнасиловал её дочь. В нескольких кварталах от её дома, её остановили полицейские и спросили, что она делает. Лерат ответила, что идёт в прачечную, но полицейские многое знали. Они сказали ей, что она не имеет право пользоваться прачечной в этот день, так как не работают социальные работники и её дочь осталась одна дома. Всё ещё ощущая тяжесть обреза в сумке, Лерат развернулась и пошла домой.
Сейчас Лерат уже 50 лет и её ужасная история не очень-то уникальна. С 2001 по 2012 годы количество заключённых индеанок увеличилось на 109%. Это самый быстро растущий контингент канадских тюрем. По заявлениям Исправительного следователя Канады, более 36% женщин в федеральных тюрьмах имеют красную кожу. Статистика за 2011 год показала, что в провинциальных тюрьмах эта цифра подскочила до 41%. Для сравнения, коренные народы составляют чуть более 4% населения Канады. Истории Тины Фонтейн, Карины Вольф и Ринелль Харпер подняли вопросы о пропажах и убийствах индейских женщин, а также об уязвимости и жестоком насилии, с которыми сталкиваются индейские девочки и женщины. Так кого же больше всего боятся канадцы? кого надо бросать за решётку? неужели тех же самых индеанок?
Новый министр юстиции (и первая индейская женщина, занявшая этот пост) Джоди Уилсон-Рейбулд тоже должна ответить на эти вопросы, но также она должна разобраться в деталях судебной системы, которая приводит к непропорциональному лишению свободы коренных жителей. «Высокий (и растущий) уровень представителей коренных народов, сидящих в тюрьмах - не просто тревожная проблема, это индикатор здоровья всего нашего общества в целом. Мы можем и должны добиться успеха в решении этой проблемы», - сообщил в электронном письме VICE представитель Министерства юстиции.
«Обязанности министра прямо заставляют её проанализировать изменения в нашей криминальной судебной системе и судебные реформы за последнее десятилетие, чтобы, кроме всего прочего, сократить уровень лишения свободы среди коренных канадцев. Министр намерена сотрудничать с министром общественной безопасности и другими чиновниками для исследования различных причин, по которым люди попадают в тюрьмы. Министр понимает, что лишение свободы - отражение многих проблем, в том числе таких ключевых проблем как бедность, маргинализация и неравенство, а также психические и прочие заболевания. Мы должны работать вместе с правительством и другими государственными учреждениями, включая правоохранительные органы и суды, чтобы сгладить эту человеческую трагедию». Но семьи, разорванные на части судебной системой, хотели бы увидеть нечто большее, чем банальные и расплывчатые обещания - когда дело доходит до массового лишения свободы индейских женщин, они ждут реальных действий.
Отстойная судебная система.
Лерат выросла между Принс-Альбертом и Саскатуном в провинции Саскачеван. Она была старшей из пяти детей в семье. Она весёлая и любит посмеяться, но никогда не забывает, что произошло с ней в жизни. «Меня бросало то туда, то сюда. Большую часть своего детства я провела в приёмных семьях», - сказала она. - «Моя мама жила тяжело. Мой отец бросил нас, когда мне было около шести. Однако, он был груб, и я была рада этому, но моей маме пришлось очень тяжело, потому что социальные службы не помогали нам». Мать Лерат страдала алкоголизмом. Когда она уходила в запой, то пропадала из дома и оставляла детей одних.
«В шесть лет я дала себе одну клятву. Однажды моя мама вернулась домой, а дома был, конечно, беспорядок. Мы несколько недель жили одни, и она сказала: в этом доме сраная грязь. Мы устроили жуткую свалку, и она дала мне взбучку, наверно ещё и потому, что я дразнила её, потому что это казалось мне забавным», - рассказывает Лерат. - «Меня часто били. Я всегда помнила: никогда не давать другим увидеть как я плачу. И я всегда соблюдала эту клятву. Я никогда не плакала».
Затем к ним приехали соцработники и забрали детей. Позже Лерат мельком увидела своё дело, в котором ей была присвоена категория «неконтролируемый беглец». Её отдавали в различные приёмные семьи, но никто из этих людей ни разу не спросил её: почему она убегает. Если бы они спросили, они бы услышали о горе и насилии. Первый раз её изнасиловали, когда ей было только пять лет. «Я была дома, и на меня навалился воспитатель», - рассказывает она. - «Он сказал, что если я не дам ему, он нападёт на мою сестру». Она впитала в себя необходимость заботиться о своих родных, чего бы это не стоило, даже несмотря на насилие. Лерат говорит, что просто «привыкла к этому и даже не задумывалась».
Именно тогда она впервые столкнулась с судебной системой. Она оказалась в Килберн-Холле - ювенальном центре задержаний в Саскатуне. Затем её перевели в центр задержаний для девочек на юге провинции, который, по её словам, «выглядел как школа-интернат, но это было старое санитарное учреждение». Своего первого ребёнка она родила в 15 лет, когда жила в общежитии. «У меня ещё текла кровь, и тут входит соцработник, закрывает занавес и говорит: «Ты подписываешь эти документы или заберу у тебя ребёнка, как мы забрали твоих братьев и сестёр. Я разделю вас так, что вы никогда не будете жить вместе, и ты никогда не увидишь своего ребёнка»», - рассказала Лерат о том, как её ребёнок оказался в руках социальных служб. - «Что я могла сделать? Никто не верил мне. Я была маленьким индейским цыплёнком, который убегал всё время».
Тюремная система Канады была основана ещё до возникновения Канадской конфедерации в 1867 году - в 1835 году открылся Кингстонский исправительный дом, который и заложил принципиальные основы канадской системы наказаний. На протяжении долгих лет по всей стране открывались новые федеральные тюрьмы, а в 1934 году появилась первая канадская тюрьма только для женщин.
И после этого Канада продолжала строить новые тюрьмы, тем более, что после Второй мировой войны уровень преступности резко увеличился. В 1959 году появилась Национальная комиссия по досрочному освобождению, и начался процесс реинтеграции в общество после тюрьмы. В это время различные комитеты проводили специальные исследования, которые раскрыли чрезвычайно непропорциональный процент лишённых свободы индейцев.
Поэтому Канада организовала два лагеря только для индейцев: «Исцеляющий посёлок Окимоу Очи» в Мэпл-Крик (Саскачеван) - для индейских женщин и «Пе Сакастью» в Хоббеме (Альберта) - для индейских мужчин. Через некоторое время в Канаде оказалось уже шесть таких лагерей, и канадское правительство заявило, что сочетание минимальной строгости с индейскими традициями и культурой помогло сократить уровень рецидива. В 1999 году Верховный суд подтвердил реализацию отчёта Гладу, в котором приводятся специальные культурные аргументы о том, что во время судебного процесса судьи должны принимать во внимание, является ли обвиняемый индейцем, чтобы отправить его в такой лагерь. Но эта практика подвергается острой критике со стороны судей и общественности.
Эти лагеря только для индейцев не изменили ничего в долгих, тёмных и сложных отношениях канадской судебной системы с коренными народами. В выступлении на «Индейской образовательной сети справедливости» в 1997 году судья Мюррей Синклер (ныне председатель «Комиссии правды и примирения») сказал, что когда дело доходит до аборигенов и судебных проблем, он не уверен, что «целой жизни хватит на то, чтобы сделать всё, что надо. Если у судебной системы есть шанс ошибиться в делах с индейцами, она обязательно совершит ошибку. Фактически, она ошибается практически по всем пунктам».
Синклер сказал, что с самого начала судебная система Канады была организована так, чтобы аборигены всегда проигрывали. От специфических законов, которые поддерживают бедность среди индейцев (один закон запрещал продавать сельскохозяйственную продукцию, выращенную в резервациях, которые существовали до 1951 года), и криминализации индейского праздника потлач и зимних танцевальных церемоний, до чиновников по делам индейцев, которые забирают детей в школы-интернаты и системы пропусков (при которой канадское правительство не разрешало индейцам уходить из резерваций без пропусков) - канадская судебная система придумывала законы, которые лишали свободы коренные народы. Коренные народы не имеют права даже высказываться против такого режима.
«Если вы посмотрите на путь современных коренных народов, и посмотрите на него с учётом исторических фактов, то поймёте, что мы не всегда шли по этому пути», - сказал Синклер. - «Представители коренных народов не всегда убивали себя в большом количестве. Индейские мужчины не всегда нападали на своих женщин и детей. Индейцы не всегда составляли 70% тюремной популяции нашей провинции. Ещё недавно на протяжении долгих эпох нашей истории коренные народы жили стабильно». В окончательном отчёте «Комиссии правды и примирения» приводятся примеры того, как законы разрушают семьи и доводят общины до нищеты. Семья Лерат - один из таких примеров.
«Если мы изучим историю народа, и не только моих родителей и моих сверстников, то увидим школы-интернаты. Все говорят, что они давно стали историей. Какая, к чёрту, история: 1980-е, 1990-е, все мои друзья прошли через интернаты», - рассказывает Лерат. - «Моя подруга рассказала, что каждую ночь в интернате молилась, чтобы они не подходили к её кровати, ведь она видела, как они подходили к кроватям других девочек. Эти девочки потом оказывались на панели. Это происходит не только в интернатах, то же самое и в приёмных семьях. Отстойная система». В конечно счёте, Лерат тоже оказалась на панели.
Жизнь за решёткой.
Недолго проработав на улице, Лерат оказалась в женском исправительном центре Пайн-Гроув в Принс-Альберте (Саскачеван). «Сначала я напугалась. Но затем они опрыскивают вас какой-то ерундой, вы идёте в душ и смываете это. Затем я попала в камеру, куда они меня привели», - рассказывает Лерат. - «Здесь мои кузины и мои старшие сёстры. Они были постоянно перед моими глазами, они сами заботятся о себе, они не ждут и борются против системы и всего остального у нас. Я пошла за ними».
Большинство обвинений против Лерат были связаны с проституцией и неоплаченными штрафами. А также её обвинили в неявке в суд - так как она «привыкла не спать целыми ночами, отсыпаясь днём», то она не могла добрать до суда утром. Исправительный следователь Канады Говард Сэперс говорит, что высокий уровень лишения свободы индейцев связан с системной дискриминацией, экономическим и социальным неравенством, алкоголизмом, насилием и травмированием. Из-за 10 лет финансовых сокращений в сфере женских приютов и социальных программ и из-за введения обязательных минимумов обвинительных сроков наблюдается постоянное увеличение количества индеанок в канадской тюремной системе.
«Это действительно очень тревожно, потому что более всего затронуты конкретные группы», - сказал Сэперс. 30% заключённых женщин лечились от психиатрических заболеваний; 70% заключённых женщин пережили сексуальное насилие; 86% заключённых женщин пережили физическое насилие. «Это очень печально. Трагично, с человеческой точки зрения, наблюдать в Канаде группу населения, находящуюся в таком конфликте, который приводит к высоким уровням лишения свободы», - сказал Сэперс. - «Это начинается в юности: 53% молодых правонарушителей моложе 18 лет - индейцы».
Какие индейцы попадают за решётку? Одно расследование CSC показало, что половина из них в детстве жили на социальные пособия; 73% связаны со школами-интернатами; более 90% имеют приводы в полицию; у 88% был родственник алкоголик. Эти цифры говорят о переполненности женских тюрем, об отсутствии федеральных программ помощи женщинам и о росте членовредительства среди заключённых, уровень которых удвоился за несколько последних лет. Индейские женщины гораздо чаще оказываются в условиях сегрегации и высокого риска. С 2005 по 2015 год количество сегрегированных индейских заключённых увеличилось на 52,4%. У них долгая история сегрегации.
Три четверти заключённых женщин имеют детей моложе 18 лет, и во время ареста они в одиночку воспитывали детей. «На самом деле, я родила своего маленького сына в наручниках и кандалах», - сказала Тэмми Марквардт. Она попала за решётку во время беременности. Марквардт - из народа анишинаабе, родилась в Торонто. В подростковом возрасте её изнасиловал любовник её матери и в 17 лет она сбежала из дома. Через два года она родила сына Кеннета, у которого обнаружились различные заболевания, включая эпилепсию. Она жила в бедном и тяжелом положении, которое хорошо знакомо многим заключённым женщинам.
9 октября 1993 года Марквардт посмотрела на своего двухлетнего Кеннета и увидела, что он задыхается. В шоковом состоянии она позвонила по 911 и не смогла успокоиться, чтобы сделать искусственное дыхание. Кеннета отвезли в больницу, но у него было повреждение мозга, и через три дня он умер в палате реанимации. Вскрытие Кеннета проводил доктор Чарльз Смит, который был директором отделения судебной медицины в детской больнице Торонто. Смит сказал, что смерть произошла не случайно и через два месяца Марквардт арестовали и обвинили в убийстве сына. Марквардт говорит, что не убивала сына, но в 1995 году её осудили на пожизненный срок без возможности досрочного освобождения в течение 10 лет.
В течение нескольких лет экспертные знания и методы доктора Смита подвергались сомнению, и к 2005 году, когда Марквардт уже отсидела 10 лет, был составлен отчёт о вскрытиях Смита. В 2008 году комиссия постановила, что выводы Смита нелогичны и противоречат научному подходу анализа доказательств. И только в 2012 году был начат пересмотр дела Марквардт. Через 14 лет, проведённых в тюрьме ни за что, её реабилитировали и освободили. «Я не виню только Смита, потому что виновен не только он. Над ним стояли различные начальники, это целая система, медицинская система, но ещё больше виновна судебная система», - сказала Марквардт. - «Виновна и полицейская система, которая смотрит на дело только с «грязной стороны». Когда что-то происходит с ребёнком, они всегда думают о грязи».
Марквардт говорит, что получить доступ к медицинскому обслуживанию в тюрьме очень сложно. Но ещё хуже то, что оставшихся снаружи тюрьмы её детей отдали в приёмные семьи, и даже после освобождения ей не разрешают встретиться с ними. Она пытается вернуть детей через суд, но, несмотря на признание её невиновности, в её деле остаётся запись о тюремном сроке. «Меня до сих пор судят по моему прошлому, по той беде, которая со мной случилась, но ведь я ничего плохого не делала», - сказала она. - «Даже сегодня, даже несмотря на реабилитацию, я боюсь идти в суд по семейным делам, потому что на первой странице моего дела указан срок за убийство моего сына. А знаете где написано о моей реабилитации? На предпоследней странице».
Именно эти системные проблемы чрезвычайно сильно влияют на положение индейских женщин, - считает Ким Пейт - исполнительный директор Канадской ассоциации Элизабет Фрай. «Если бы мы сажали в тюрьмы только тех, кто опасен для нас, то тюрьмы не были бы переполнены бедняками, индеанками и психически больными, которые сами являются жертвами», - сказала она. - «Это не те, кто, по нашему мнению, опасен для общественной безопасности или каждого из нас лично. Однако, мы всё чаще сажаем в тюрьмы тех, кто выглядит необычно и кто сам является жертвой, не обращая внимания на реальных преступников, против которых необходимо бороться».
Пейт сказала, что расследование дел пропавших и убитых индеанок раскроет проблемы, которые делают женщин жертвами насилия - как высокого уровня убийств, так и высокого уровня лишения свободы. «Женщины страдают от бедности, пытаются бороться с ней и выживать в этих условиях», - сказала она. Каждая четвёртая семья Первых наций живёт в бедности, и средний годовой доход индейской женщины на 20% ниже самого низкого дохода для белых. Женщин не сажают в тюрьму просто за бедность, но их сажают за преступления, вызванные бедностью: мошенничество, кражу, проституцию или наркотики.
Пейт говорит, что, так как многие выросли в бедных семьях или в социальной системе, они считаются менее достойными защиты, доступа к соцуслугам и безопасности. «Женщины несут ответственность и страдают, являясь, в то же время, жертвами… Им говорят, что они должны сами следить за безопасностью своей семьи, своих детей и своей жизни. И, в конце концов, их сажают в тюрьму за стремление к безопасности», - сказала Пейт, упоминая об истории насилия по отношению к индейским женщинам.
Тюремное колесо.
Жизнь Лерат никогда не была простой, но судимость существенно осложнила её. Как и многие заключённые женщины, она не видит выхода. «Это само по себе наказание. Мы думаем, что мы плохие, потому что большинство связаны с наркотиками, алкоголем, и вокруг беда», - говорит Лерат. - «Они говорят: тюрьмы, учреждения или смерть». После истории с обрезом, Лерат продала дом и вернулась в Саскачеван. У ней уже отобрали двух старших детей, и возвращаясь назад, она решила отдать двоих оставшихся детей на усыновление. «Меня задолбала моя гребанная жизнь», - сказала она. - «Поэтому я начала действовать жестко, я приставила нож к шее того парня, потому что мне больше ничего не оставалось».
Лерат говорит спокойно, но с сожалением. Она говорит, что мужчина ударил её сзади по голове, и, не успев ничего обдумать, она развернулась и нанесла удар. Она говорит, что даже не почувствовала ничего, и только через несколько лет поняла, что злилась не только на этого мужчину, но и на всю свою жизнь. После этого пришёл её младший брат, но она сказала ему уйти, потому что она приносит только проблемы. Вскоре после этого он совершил самоубийство. «Я до сих пор чувствую сожаление, горе, вину, не только по отношению к нему, но и к моим дочерям. Я думала, что спасаю их, но я сделала только хуже. Они страдают. Они страдают, зная, что их мать была шлюхой и бросила их», - сказала Лерат. - «Я виновата, и нельзя искупить эту вину».
Прошли годы, и в 2001 году Лерат покинула панель и вернулась к нормальной жизни. Она благодарит за это многих своих родственников, старейшин и одного бывшего члена банды байкеров Ангелы Ада, но во многом это её личная заслуга. Она поняла, что её бой за выживание на улице был ошибочным. «Когда понимаешь, что хватит? Целые города проходят через это дерьмо. Когда мы говорим о женщинах, они устают. Я говорю женщинам, что они сражаются не с тем зверем», - говорит Лерат. - «Вас слишком долго угнетали, вам слишком много врали. В этом главная проблема».
Сейчас Лерат работает защитницей сексуального здоровья и прав заключённых женщин. Хотя ещё 10 лет назад она поклялась, что её ноги не будет в тюрьме, она целые дни проводит в Исправительном центре Пайн-Гроув, работая с заключёнными женщинами. Она видит, что колесо бедности, злоупотреблений, насилия и лишения свободы проехалось уже по молодому поколению. «Я знакома с мамами и тетушками некоторых этих девчонок. Я спрашиваю: как вас зовут? что вы тут делаете?», - говорит Лерат. - «Я не понимаю этот мир».
Когда мать попадает в тюрьму, ребёнок неизбежно встаёт на тот же самый путь. Только 5% детей, чьи матери оказались в тюрьмах, продолжают жить в родной семье. Различные исследования показали, что дети заключённых матерей сталкиваются с бедностью и насилием. Расследование CSC показало, что 61% лишённых свободы людей родились в семьях заключённых и прошли через ювенальную систему.
Дети - жертвы преступлений и системы, которая действует против них. Есть ещё надежда, если судебная система начнёт действовать с точки зрения примирения, а не мести, - считает Пейт. - «Мы должны рассмотреть проблему с фундаментальной точки зрения. Мы можем реинвестировать миллиарды долларов в лучшую систему, лучшие службы, службы, которые помогают многим и многим людям, и не только тем, кто осуждён и попал в тюрьму».
Если сейчас люди не понимают этого, она надеется, что вскоре они всё поймут. «Если вы не понимаете связь этих проблем, то не обращаете внимания на них», - сказала она. - «Невозможно понять, что происходит с коренным населением этой страны, не понимая связи исчезновений и убийств индейских женщин с высоким уровнем лишения их свободы и отсутствием доступа к помощи».
Ну а Лерат продолжает свою работу за решёткой с девушками, потому что, по её словам, так решил Создатель. Это тяжёлая работа для одного человека. С её послужным списком у неё нет права на ошибку. «Всё, что нужно, один рецидив, и меня вывернут наизнанку. Хотя зависимость это болезнь», - говорит она. - «Это как сдерживать понос. Не важно. Я не могу обосраться. Не никогда не обосрусь».
Источник: Why Indigenous Women Are Canada’s Fastest Growing Prison Population, Geraldine Malone, vice.com, February 2, 2016.