Андрей Тавров об Александре Мене, - "Только вперед, Андрюша! Только вперед!"
ВОСПОМИНАНИЯ ОБ О. АЛЕКСАНДРЕ МЕНЕ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
Время он воспринимал как вызов. Его бег был ему вечным напоминанием о том, сколько упущенных возможностей послужить Христу осталось уже позади. Он постоянно соперничал со временем, наполняя и раздвигая его рамки до такого объема, что казалось, оно и вправду остановилось. А то и пойдет сейчас назад. Его трудоспособность была невероятна. - Про меня думают, что Александр Мень это три человека, - шутил он, - один священник, второй пишет книги, а третий издается за рубежом и что-то там еще делает.
Он соперничал со временем. Однажды в слове перед исповедью он даже достаточно резко, что было ему несвойственно, отозвался о тех прихожанах, что «слоняются по двору». Для него это было недопустимым мотовством - так он был заряжен на свершение.
И когда появилась возможность выступать перед аудиториями дворцов культуры - он один говорил за всю церковь. Было такое ощущение, что Церковь пребывала в тот период в некотором столбняке в виду открывшихся свобод, и была не готова действовать, а может быть, ей просто нечего было сказать. Чиновники всегда выжидают, как оно обернется дальше. Зачем спешить? А он спешил. Он хотел обогнать неумолимое время. Не знаю, чуял ли, что его, земного, немного ему осталось.
Про Христа воскресшего он несколько раз говорил мне, что Тот управлял временем, как и пространством: не только проходил сквозь запертую дверь, но также мог путешествовать в будущее или в прошлое. Свидетельства этого он находил в некоторых неувязках евангелистов, описывающих последовательность явлений воскресшего Христа.
Любимое его слово было - вперед! В ответ на уныние, проблемы, признание слабостей следовало утешение, которое очень часто заканчивалось обычным, мощным: И - вперед!
Я и сейчас его слышу.
…Мы простились в такси, я вышел на Верхней Масловке напротив своего дома, увяз в раскисшем сугробе, и он уже из машины, подводя итого нашему долгому разговору, сказал: Только вперед, Андрюша! Только вперед! Дверь хлопнула, машина поехала в сторону перекрестка, а я шел, жалея, что общение так быстро кончилось, хотя и чувствовал себя наполненным светом и ясностью, как всегда было после общения с этим человеком. - Только вперед!
Мне и в голову тогда не приходило, что его когда-нибудь не будет в моей жизни.
*
Что касается максимализма евангельской фразы «Будьте совершенны как Отец ваш Небесный…» и вообще близости к Богу и Евангелию, которая, как казалось, предназначена пророкам, подвижникам, священникам, в крайнем случае, но не нам грешным, обитателям вполне современного социума… Тут ведь, помимо всего прочего, примешивался и примешивается - обычный страх. Страх ограниченного и конечного эго, ложной личности, с которой большинство людей себя отождествляет, перед реальностью безмерного. Лучше бултыхаться в незнакомом, но безопасном, чем выйти в океан, где можно потерять из виду «среду обитания», береговую линию и, вообще, утонуть. Ложная личность (эго), утверждая свою значимость всегда будет создавать проблемы и страхи - это ее пища. Потому что без проблем и страхов она просто перестанет существовать, а она, как всякое «существо» в этом совсем не заинтересована. И она постоянно сообщает о том, что Бог (безмерное) - это опасно, это страшно, лучше и не соваться, что Бог, вообще, грозен и недобр, что, кто я такой, чтобы претендовать на внимание Творца миров?, - одним словом эго загружает разум мыслями, уводящими человека от источника собственного Бытия, и в конечном счете цементирующим и укрепляющем ограниченное и безумное эго, полагающее, что жизнь заключена в нем самом - в фикции.
Отец Александр любил по этому поводу пересказывать содержание польского фильма «Новые амазонки». - Помните, там все люди забираются под землю и живут в подземных сооружениях? Наверху, говорят они - царят смерть и ужас, - наверх выходить смертельно опасно, о этом даже лучше и не думать. Но вот после ряда событий, несколько персонажей спасаясь от смерти, вынуждены бежать наверх, на поверхность земли, чтобы принять там другую смерть - от пребывания наверху. Но когда они, наконец-то оказываются на земле - они видят зеленую траву, голубое небо, чувствуют живительное дыхание ветерка - и ждут смерти. Но не умирают. Они понимают, что, оказывается, вышли из подземелья в страну жизни, а рассказы про обреченность такого поступка оказались неправдой. Вот так и с Царством Небесным, - добавлял он. - Вот так и с Христом и преображенной жизнью. Здесь нужно - дерзать.»
Думаю, к этому нечего прибавить.
Время он воспринимал как вызов. Его бег был ему вечным напоминанием о том, сколько упущенных возможностей послужить Христу осталось уже позади. Он постоянно соперничал со временем, наполняя и раздвигая его рамки до такого объема, что казалось, оно и вправду остановилось. А то и пойдет сейчас назад. Его трудоспособность была невероятна. - Про меня думают, что Александр Мень это три человека, - шутил он, - один священник, второй пишет книги, а третий издается за рубежом и что-то там еще делает.
Он соперничал со временем. Однажды в слове перед исповедью он даже достаточно резко, что было ему несвойственно, отозвался о тех прихожанах, что «слоняются по двору». Для него это было недопустимым мотовством - так он был заряжен на свершение.
И когда появилась возможность выступать перед аудиториями дворцов культуры - он один говорил за всю церковь. Было такое ощущение, что Церковь пребывала в тот период в некотором столбняке в виду открывшихся свобод, и была не готова действовать, а может быть, ей просто нечего было сказать. Чиновники всегда выжидают, как оно обернется дальше. Зачем спешить? А он спешил. Он хотел обогнать неумолимое время. Не знаю, чуял ли, что его, земного, немного ему осталось.
Про Христа воскресшего он несколько раз говорил мне, что Тот управлял временем, как и пространством: не только проходил сквозь запертую дверь, но также мог путешествовать в будущее или в прошлое. Свидетельства этого он находил в некоторых неувязках евангелистов, описывающих последовательность явлений воскресшего Христа.
Любимое его слово было - вперед! В ответ на уныние, проблемы, признание слабостей следовало утешение, которое очень часто заканчивалось обычным, мощным: И - вперед!
Я и сейчас его слышу.
…Мы простились в такси, я вышел на Верхней Масловке напротив своего дома, увяз в раскисшем сугробе, и он уже из машины, подводя итого нашему долгому разговору, сказал: Только вперед, Андрюша! Только вперед! Дверь хлопнула, машина поехала в сторону перекрестка, а я шел, жалея, что общение так быстро кончилось, хотя и чувствовал себя наполненным светом и ясностью, как всегда было после общения с этим человеком. - Только вперед!
Мне и в голову тогда не приходило, что его когда-нибудь не будет в моей жизни.
*
Что касается максимализма евангельской фразы «Будьте совершенны как Отец ваш Небесный…» и вообще близости к Богу и Евангелию, которая, как казалось, предназначена пророкам, подвижникам, священникам, в крайнем случае, но не нам грешным, обитателям вполне современного социума… Тут ведь, помимо всего прочего, примешивался и примешивается - обычный страх. Страх ограниченного и конечного эго, ложной личности, с которой большинство людей себя отождествляет, перед реальностью безмерного. Лучше бултыхаться в незнакомом, но безопасном, чем выйти в океан, где можно потерять из виду «среду обитания», береговую линию и, вообще, утонуть. Ложная личность (эго), утверждая свою значимость всегда будет создавать проблемы и страхи - это ее пища. Потому что без проблем и страхов она просто перестанет существовать, а она, как всякое «существо» в этом совсем не заинтересована. И она постоянно сообщает о том, что Бог (безмерное) - это опасно, это страшно, лучше и не соваться, что Бог, вообще, грозен и недобр, что, кто я такой, чтобы претендовать на внимание Творца миров?, - одним словом эго загружает разум мыслями, уводящими человека от источника собственного Бытия, и в конечном счете цементирующим и укрепляющем ограниченное и безумное эго, полагающее, что жизнь заключена в нем самом - в фикции.
Отец Александр любил по этому поводу пересказывать содержание польского фильма «Новые амазонки». - Помните, там все люди забираются под землю и живут в подземных сооружениях? Наверху, говорят они - царят смерть и ужас, - наверх выходить смертельно опасно, о этом даже лучше и не думать. Но вот после ряда событий, несколько персонажей спасаясь от смерти, вынуждены бежать наверх, на поверхность земли, чтобы принять там другую смерть - от пребывания наверху. Но когда они, наконец-то оказываются на земле - они видят зеленую траву, голубое небо, чувствуют живительное дыхание ветерка - и ждут смерти. Но не умирают. Они понимают, что, оказывается, вышли из подземелья в страну жизни, а рассказы про обреченность такого поступка оказались неправдой. Вот так и с Царством Небесным, - добавлял он. - Вот так и с Христом и преображенной жизнью. Здесь нужно - дерзать.»
Думаю, к этому нечего прибавить.