Пост про культуру и пистолеты

[arthoron]

Вот, написал провокативный пост больше недели назад - а поленился проводить дискуссию в комментах. Так у меня бывает: дело в том, что к письменному слову, даже если это комментарий ЖЖ, я подхожу как-то... медлительно. Писать - дело ответственное и трудозатратное

Comments

[lugovskaya]

В российской литературе - пожалуй, не назову.

В русскоязычной назову - несколько имён, на которые надо будет посмотреть лет через 30: масштаб всё-таки проявляется не сразу.

1. Юрий Михайлик (Сидней, Австралия)

Гамала

В Гамале все погибли, кроме двух сестёр Филиппа.
Во время тройной зачистки их не смогли найти.
Гамала относилась к городам крепостного типа,
куда очень трудно ворваться и откуда нельзя уйти.

С трёх сторон высокие стены, а с четвёртой - гребень обрыва,
висящий над чёрной прорвой, куда страшно даже смотреть.
Около пяти тысяч жителей, когда ещё были живы,
бросились в эту пропасть, предпочитая лёгкую смерть.

С ними были деньги и вещи - довольно странный обычай!
Спуститься туда сложно, подниматься ещё трудней.
Но кое-кто из солдатиков всё же вернулся с добычей.
(И некоторые предметы сохранились до наших дней.)

Хронист, описавший все это, был горек, сух и спокоен.
Он пришёл туда с победителями, в одних цепях, налегке.
До того, как попасть в плен, он был храбрый и стойкий воин,
и командовал обороной в небольшом городке.

Потом их загнали в пещеры и обложили туго,
и когда между смертью и рабством им пришлось выбирать,
они после долгих споров поклялись, что убьют друг друга.
Он остался последним. И он не стал умирать.

Он писал прекрасные книги. Он улыбался славе.
Его любили красавицы. У него удалась судьба.
Он и сегодня известен нам как Иосиф Флавий.
Флавий - это имя хозяина. А Иосиф - имя раба.

Мы обязаны памятью предателям и мародёрам.
Мы обязаны сладостью горьким всходам земли.
Мы обязаны жизнью двум девочкам, тем, которым
удалось спрятаться так, что их не нашли.

2. Бахыт Кенжеев (Нью-Йорк, США)

Памяти Арсения Тарковского

Пощадили камни тебя, пророк,
в ассирийский век на святой Руси,
защитили тысячи мёртвых строк -
перевод с кайсацкого на фарси -

фронтовик, сверчок на своем шестке
золотом поющий, что было сил -
в невозможной юности, вдалеке,
если б знал ты, как я тебя любил,

если б ведал, как я тебя читал -
и по книжкам тощим, и наизусть,
по Москве, по гиблым её местам,
а теперь молчу, перечесть боюсь.

Царь хромой в изгнании. Беглый раб,
утолявший жажду из тайных рек,
на какой ночёвке ты так озяб,
уязвлённый, сумрачный человек?

Остановлен ветер. Кувшин с водой
разбивался медленно, в такт стихам.
И за кадром голос немолодой
оскорблённым временем полыхал.

3. Алексей Цветков (Нью-Йорк, США)

Седьмая судьба

о любимой седьмой уцелевшие шесть говорили
как снесли кладенцом и в латунном тазу отварили

мы-то шесть увернулись да с краю сестра оплошала
и безглазо в сражениях вражий штандарт украшала

раньше проще жилось большинством все вопросы решали
если мнения врозь разногласия нам не мешали

если надвое нас разводила упрямая гордость
за премудрой седьмой сохранялся решающий голос

нынче сиднем на месте сидим с голодухи опухли
и не можем придумать куда нам на север на юг ли

чтобы там огнедышащей жизни испробовать снова
в этом мире где всем одиноко и так безголово

так мы чётные шесть ни за что пропадаем впустую
что пожалуй возьми кладенец и снеси нам шестую

тут я взял узелок и покинул окрестности змея
безутешные шесть беспокоить в дальнейшем не смея

чтобы им не мешать в неподвижной от горя вселенной
тосковать о любимой седьмой о седьмой незабвенной

[arthoron]

О, спасибо!

[elven_luinae]

Тоже хотела привести в пример первого автора.
Спасибо за ссылки на других, очень ценно!

[mincao]

Прошу прощения, что вторгаюсь, да еще и с опозданием.
Но, хочу заметить, что Кинжеев, все же, из другой эпохи - в "Метрополе" публиковался, он, все же, наследник оттепели, из плеяды, в конечном счете, Бродского, Рейна и т.д.