Сено-вал
Ему было четырнадцать лет. Прекрасный возраст, когда даже от остреньких лопаток, выпирающих сквозь лёгкий ситчек светлой футболки, все еще попахивало грудным молоком. Месяц назад он научился курить и чувствовал себя беспредельно взрослым.
Было очень жарко, мухи с трудом отрывались от земли и лепешек, вяло блеяла фауна, отчаянно работали потовые железы по всему телу. Однако сей факт никак не мешал потихоньку раскручиваться спиральке настоящей деревенской свадьбы, где пляшут, кричат, поют, рвут баяны, травят бояны, бьют рожи.
Он сидел с братьями, сумевшими притащить незаметно из погреба ящик холодного «Жигулевского», жуткого дефицита на селе. Захмелел после первой же бутылки. Откинувшись на спинку стула, пытался вальяжно сложить худенькие ручки, но они постоянно соскальзывали на колени, от чего он пунцовел и пытался сделать серьезную моську.
Ей было девятнадцать. Крепка, волейболистка, загорелая без пробелов. Приехала в деревню во второй раз в жизни по настоянию отца, желавшего видеть ее на этой минивакханалии. Месяц назад она научилась быть женщиной и чувствовала себя беспредельно свободной и могучей.
Сидела со скучной теткой, укоризненно смотревшей на эту городскую в не застёгнутой клетчатой рубахе, через кармашки которой пистолетиками смотрели два соска. Смотрели на него. Он обратил внимание на их пристальный интерес не сразу. Сходил покурить, споткнуться, треснуться башкой о притолоку. Пришел, залихватски открыл вторую бутылку зажигалкой, отхлебнул пены наполовину с воздухом и увидел, как они, соски, на него таращатся.
Противостояние взглядов закончилось не в его пользу. Он все-таки моргнул. Соски что-то шепнули хозяйке, и в следующий раз она пошла за ним на перекур.
Познакомились. Посмеялись. У него, почему-то, начали дрожать коленки, и пришлось сесть на завалинку. Она села на колени. Он забыл как дышать и мгновенно вспотел. Она поцеловала его сначала в шею, потом в губы, раскрывая, твердым, как жало, языком губы, обшаривая им внутреннюю поверхность щек. Он ушел по ту сторону бытия.
Следующий проблеск сознания показал ему, что они уже на втором ярусе сарайки, где навалено сенцо, висели какие то душистые кусты. Одежда аккуратно разложена поверх небольшого сухого травяного ложа, он лежит на спине, она полусидит на нем и тихонько двигается в каком-то странном танце, глядя на него сквозь полуприкрытые веки. Улыбнулась, наклонилась, чмокнула и продолжила неведомый ритуал. Он чувствовал, что там, где-то внизу, у него все очень и очень горячо. И это горячо - прекрасно.
Он посмотрел на ее соски, освобожденные от дурацкой материи. Зря. Чего-то внутри задрожало, комок в горле превратился в хрип, глаза заглянули за свои орбиты. Из него что-то выстрелило внутрь ее. Она хмыкнула. Он сбросил ее, схватил только джинсы и убежал домой, где весь вечер прятался в бане, зная, что сегодня никто ее топить не собирается. Пробрался к своей кровати только глубокой ночью и утром убежал на первую электричку, сославшись на неотложную встречу с одноклассниками.
Так он научился быть мужчиной. А она в тот вечер, но чуть позже, научилась курить. Больше он ее никогда не видел. Узнал только, что она учится на втором курсе медицинского *, и приходится ему троюродной сестрой.
*Как и обещал, товарищ Петров!
Было очень жарко, мухи с трудом отрывались от земли и лепешек, вяло блеяла фауна, отчаянно работали потовые железы по всему телу. Однако сей факт никак не мешал потихоньку раскручиваться спиральке настоящей деревенской свадьбы, где пляшут, кричат, поют, рвут баяны, травят бояны, бьют рожи.
Он сидел с братьями, сумевшими притащить незаметно из погреба ящик холодного «Жигулевского», жуткого дефицита на селе. Захмелел после первой же бутылки. Откинувшись на спинку стула, пытался вальяжно сложить худенькие ручки, но они постоянно соскальзывали на колени, от чего он пунцовел и пытался сделать серьезную моську.
Ей было девятнадцать. Крепка, волейболистка, загорелая без пробелов. Приехала в деревню во второй раз в жизни по настоянию отца, желавшего видеть ее на этой минивакханалии. Месяц назад она научилась быть женщиной и чувствовала себя беспредельно свободной и могучей.
Сидела со скучной теткой, укоризненно смотревшей на эту городскую в не застёгнутой клетчатой рубахе, через кармашки которой пистолетиками смотрели два соска. Смотрели на него. Он обратил внимание на их пристальный интерес не сразу. Сходил покурить, споткнуться, треснуться башкой о притолоку. Пришел, залихватски открыл вторую бутылку зажигалкой, отхлебнул пены наполовину с воздухом и увидел, как они, соски, на него таращатся.
Противостояние взглядов закончилось не в его пользу. Он все-таки моргнул. Соски что-то шепнули хозяйке, и в следующий раз она пошла за ним на перекур.
Познакомились. Посмеялись. У него, почему-то, начали дрожать коленки, и пришлось сесть на завалинку. Она села на колени. Он забыл как дышать и мгновенно вспотел. Она поцеловала его сначала в шею, потом в губы, раскрывая, твердым, как жало, языком губы, обшаривая им внутреннюю поверхность щек. Он ушел по ту сторону бытия.
Следующий проблеск сознания показал ему, что они уже на втором ярусе сарайки, где навалено сенцо, висели какие то душистые кусты. Одежда аккуратно разложена поверх небольшого сухого травяного ложа, он лежит на спине, она полусидит на нем и тихонько двигается в каком-то странном танце, глядя на него сквозь полуприкрытые веки. Улыбнулась, наклонилась, чмокнула и продолжила неведомый ритуал. Он чувствовал, что там, где-то внизу, у него все очень и очень горячо. И это горячо - прекрасно.
Он посмотрел на ее соски, освобожденные от дурацкой материи. Зря. Чего-то внутри задрожало, комок в горле превратился в хрип, глаза заглянули за свои орбиты. Из него что-то выстрелило внутрь ее. Она хмыкнула. Он сбросил ее, схватил только джинсы и убежал домой, где весь вечер прятался в бане, зная, что сегодня никто ее топить не собирается. Пробрался к своей кровати только глубокой ночью и утром убежал на первую электричку, сославшись на неотложную встречу с одноклассниками.
Так он научился быть мужчиной. А она в тот вечер, но чуть позже, научилась курить. Больше он ее никогда не видел. Узнал только, что она учится на втором курсе медицинского *, и приходится ему троюродной сестрой.
*Как и обещал, товарищ Петров!