Про мозги
Посмотрел вчера Маргариту Симоньян (такое великое имя испоганила, зараза). Люблю, знаете ли, для отрезвления. Ее сентенции по поводу очередей в Макдональдс, противные русской душе, напомнили мне, что стоял я за ненавистными, отравленными бургерами, подосланными нам ВСУ, дважды.
Первый - в 1985 году, первоклашкой, оказавшись в Белокаменной впервые, проездом в ярославскую деревеньку, родину моего прекрасного деда.
Очередь огибала сквер с засиженным голубями светочем русской поэзии и была малотекуча. Постояли мы с полчаса и дед говорит может махнем в сосичную. Мы и махнули, я там две порции умял с горчицей и горячей горбушкой ржаного. Ни о чем не жалею.
Второй раз - в последний день работы питерских Маков не так уж давно. Взял бутылку красного, красивый бокал, сел у окна с видом на святой Парнас, лучший район города на Неве и костях, и с томной грустью прощался с эпохой канцерогенов, холестерина и подростковых поцелуев. Меня фотографировали соседки, смеясь, я угостил их вином.
Еще не знал тогда, что попрощаюсь не только с российскими Макдональдсами, но и с Питером, в котором навсегда останется огромный кровоточащий кусок моего сердца, валяющийся где-нибудь под стойкой ХорошоБара. С Россией попрощаюсь, что медленно, но верно натягивает черную, хрустящую тужурку и собственных граждан.
И эти забегаловки американского фастфуда станут пограничными вехами свободы, любви и улыбок, вот ведь что забыла Симоньян упомянуть или специально опустила. Потому что свобода, любовь и улыбки благостно лежат во временной области, обрамленной присутствием Макдональдса в России, так уж получилось и ничего с этим сделать нельзя. Тьма до них и тьма после, желто-красные маячки ожирения тела, зато не ожирения мозгов.
Первый - в 1985 году, первоклашкой, оказавшись в Белокаменной впервые, проездом в ярославскую деревеньку, родину моего прекрасного деда.
Очередь огибала сквер с засиженным голубями светочем русской поэзии и была малотекуча. Постояли мы с полчаса и дед говорит может махнем в сосичную. Мы и махнули, я там две порции умял с горчицей и горячей горбушкой ржаного. Ни о чем не жалею.
Второй раз - в последний день работы питерских Маков не так уж давно. Взял бутылку красного, красивый бокал, сел у окна с видом на святой Парнас, лучший район города на Неве и костях, и с томной грустью прощался с эпохой канцерогенов, холестерина и подростковых поцелуев. Меня фотографировали соседки, смеясь, я угостил их вином.
Еще не знал тогда, что попрощаюсь не только с российскими Макдональдсами, но и с Питером, в котором навсегда останется огромный кровоточащий кусок моего сердца, валяющийся где-нибудь под стойкой ХорошоБара. С Россией попрощаюсь, что медленно, но верно натягивает черную, хрустящую тужурку и собственных граждан.
И эти забегаловки американского фастфуда станут пограничными вехами свободы, любви и улыбок, вот ведь что забыла Симоньян упомянуть или специально опустила. Потому что свобода, любовь и улыбки благостно лежат во временной области, обрамленной присутствием Макдональдса в России, так уж получилось и ничего с этим сделать нельзя. Тьма до них и тьма после, желто-красные маячки ожирения тела, зато не ожирения мозгов.