Два дома
Первый совсем рядом, в Нижегородке, несколько раз доезжал до него на велосипеде еще в начальной школе. Невысокий, вросший в землю, с большой кухней при входе и одной огромной комнатой с круглым столом в центре, за которым помещалось человек двадцать. Только дед умудрился в неравном бою урвать себе отдельное пространство, отгородив койку трёхстворчатым шкафом. Койка стояла у окна и когда дед уходил на ночную рыбалку, я забирался на нее и смотрел на серебристый, подсвеченный луной, яблоневый сад, хлюпая резиновой грушей, положенной на подоконник для сбора конденсата, каплями стекающего с холодеющих на ночь окон.
Когда же дед ночевал дома, то, притворившись спящим, дождавшись, чтобы уснули остальные, особенно бабушка, зорко следившая за дисциплиной и порядком, ускользал на пристроенную впопыхах веранду, чьи стены - одно сплошное стекло, разграниченное тонкими деревянными рамками. Эти рамки мы каждый год красили белой краской, но все впустую, за лето они обгорали напрочь, южная сторона и солнце висело здесь с шести утра до позднего вечера.
В доме пахло вкуснейшим куриным супчиком, теперь такого нигде не попробовать, никто так и не перенял рецептуру, упустили, пропал. Еще пахло жаренной рыбой, невозможными рыбьими котлетками из окуня или щуки, дед не признавал травоядную, нехищную рыбу, вкусная только та, что с острыми зубами, говаривал он. И конечно пахло яблоками. Еще сто лет назад, в середине прошлого века, дед и бабушка решили отказаться от постоянного засаживания участка картошкой, помидорами, сделали яблоневый сад с двадцатью сортами. От грядок полностью избавиться н получилось, лучок, чесночек, зелень была. Но яблок - горы.
Эту идею продавил дед, однозначно. Потому что скоро появилась соковыжималка и в подполе выстроился целый ряд больших пузатых бутылок с бродившим яблочным соком, который употреблялся и так, и перегонялся в некое подобие кальвадоса. Сырым этим подполом тоже пахло в доме, его периодически затапливало по весне, дед пару раз нырял туда, следя за сохранностью драгоценных сосудов.
Второй дом находился в стадвадцати километрах от Уфы, в Аше, маленьком городишке на границе Челябинской области и Башкирии. Большой, квадратный, с закоулками, чуланами, какими-то темными углами, где валялись болотные сапоги, ржавые косы, запчасти от велосипеда. Светлая горница с белыми занавесками, чайные розы на подоконниках. Здесь я спал на полу, потому что летом, когда мы приезжали, в дом набивались внуки и внучки с четырех ветвей большого семейства. Не было на всех коек, девочкам еще хватало, а уж мальчишки могут спать где угодно, это давно известно.
Пахло в нем молоком, сметаной, творогом, маслом, подобная диета навсегда отбила у меня любовь к белоснежным продуктам, организм мой измучен айраном, как написали бы Петров с Ильфом. Пахло большими кусками вареного мяса на обед, конской и гусиной сырокопчёной колбасой, свежим медом и сотами.
Зеленая входная дверь проводила четкую границу запахам. Открываешь, прыгаешь с низкого крыльца во двор, и сразу пахнет баней, дымом, баранами, коровами, землей перепаханной, малиной, красной смородиной, тридцатью сотками за сараем, плотно засаженными картошкой и модным тогда топинамбуром. Вдоль забора - красные яркие маки, ненейка делала превосходные булочки с зернышками или посыпала ими ломоть хлеба с густой деревенской сметаной, жирность которой превышала все мыслимые нормы.
По огороду, палисаднику, заднему двору больно не побродишь, кругом эти пчелы, если не пчелы, то осы, если не осы, то шмели. Можно было спрятаться в гараже и поиграть там, но сыро и холодно. Или в пристроенной к нему поленице, гоняя притаившихся там жучков и паучков прутиком, наблюдая за испуганным визгом сестрёнок. А лучше взять незаметно дедовский велосипед и уехать кататься по желтым песчаным улицам, объезжая бычков, козлов, уток, бешеных петухов, яростно защищающих своих разноцветных подруг от посягательств случайно забредших двуногих. Вечером - взбучка, но дед рано ложится, часов в восемь, поэтому нужно приехать, когда уже темно, за ночь он подобреет, а завтрак вообще сделает из него человека.
Каждую весну родителям предстоял непростой вопрос - куда нас сплавить на лето, в дом первый или дом второй? Владельцы этих деревянных дворцов неизменно настаивали, что лучше все-таки именно к ним, а не вот к тем, другим. Так как мама была определённо сильней, то сначала чаще мы ездили в дом второй, к ее родителям. Однако, вступив в класс четвертый, от учительницы по истории узнали страшные вещи - у детей есть права, они могут иметь собственное мнение и их слово что-то да ВЕСИТ. Аргументировав таким образом, наслаждаясь оторопью родителей, граничащей с паникой, нам удалось протолкнуть странную идею, что выбирать должны все-таки мы. Так воцарился мир, спокойствие и равное распределение любви. И строгая очередность летних каникул.
Когда же дед ночевал дома, то, притворившись спящим, дождавшись, чтобы уснули остальные, особенно бабушка, зорко следившая за дисциплиной и порядком, ускользал на пристроенную впопыхах веранду, чьи стены - одно сплошное стекло, разграниченное тонкими деревянными рамками. Эти рамки мы каждый год красили белой краской, но все впустую, за лето они обгорали напрочь, южная сторона и солнце висело здесь с шести утра до позднего вечера.
В доме пахло вкуснейшим куриным супчиком, теперь такого нигде не попробовать, никто так и не перенял рецептуру, упустили, пропал. Еще пахло жаренной рыбой, невозможными рыбьими котлетками из окуня или щуки, дед не признавал травоядную, нехищную рыбу, вкусная только та, что с острыми зубами, говаривал он. И конечно пахло яблоками. Еще сто лет назад, в середине прошлого века, дед и бабушка решили отказаться от постоянного засаживания участка картошкой, помидорами, сделали яблоневый сад с двадцатью сортами. От грядок полностью избавиться н получилось, лучок, чесночек, зелень была. Но яблок - горы.
Эту идею продавил дед, однозначно. Потому что скоро появилась соковыжималка и в подполе выстроился целый ряд больших пузатых бутылок с бродившим яблочным соком, который употреблялся и так, и перегонялся в некое подобие кальвадоса. Сырым этим подполом тоже пахло в доме, его периодически затапливало по весне, дед пару раз нырял туда, следя за сохранностью драгоценных сосудов.
Второй дом находился в стадвадцати километрах от Уфы, в Аше, маленьком городишке на границе Челябинской области и Башкирии. Большой, квадратный, с закоулками, чуланами, какими-то темными углами, где валялись болотные сапоги, ржавые косы, запчасти от велосипеда. Светлая горница с белыми занавесками, чайные розы на подоконниках. Здесь я спал на полу, потому что летом, когда мы приезжали, в дом набивались внуки и внучки с четырех ветвей большого семейства. Не было на всех коек, девочкам еще хватало, а уж мальчишки могут спать где угодно, это давно известно.
Пахло в нем молоком, сметаной, творогом, маслом, подобная диета навсегда отбила у меня любовь к белоснежным продуктам, организм мой измучен айраном, как написали бы Петров с Ильфом. Пахло большими кусками вареного мяса на обед, конской и гусиной сырокопчёной колбасой, свежим медом и сотами.
Зеленая входная дверь проводила четкую границу запахам. Открываешь, прыгаешь с низкого крыльца во двор, и сразу пахнет баней, дымом, баранами, коровами, землей перепаханной, малиной, красной смородиной, тридцатью сотками за сараем, плотно засаженными картошкой и модным тогда топинамбуром. Вдоль забора - красные яркие маки, ненейка делала превосходные булочки с зернышками или посыпала ими ломоть хлеба с густой деревенской сметаной, жирность которой превышала все мыслимые нормы.
По огороду, палисаднику, заднему двору больно не побродишь, кругом эти пчелы, если не пчелы, то осы, если не осы, то шмели. Можно было спрятаться в гараже и поиграть там, но сыро и холодно. Или в пристроенной к нему поленице, гоняя притаившихся там жучков и паучков прутиком, наблюдая за испуганным визгом сестрёнок. А лучше взять незаметно дедовский велосипед и уехать кататься по желтым песчаным улицам, объезжая бычков, козлов, уток, бешеных петухов, яростно защищающих своих разноцветных подруг от посягательств случайно забредших двуногих. Вечером - взбучка, но дед рано ложится, часов в восемь, поэтому нужно приехать, когда уже темно, за ночь он подобреет, а завтрак вообще сделает из него человека.
Каждую весну родителям предстоял непростой вопрос - куда нас сплавить на лето, в дом первый или дом второй? Владельцы этих деревянных дворцов неизменно настаивали, что лучше все-таки именно к ним, а не вот к тем, другим. Так как мама была определённо сильней, то сначала чаще мы ездили в дом второй, к ее родителям. Однако, вступив в класс четвертый, от учительницы по истории узнали страшные вещи - у детей есть права, они могут иметь собственное мнение и их слово что-то да ВЕСИТ. Аргументировав таким образом, наслаждаясь оторопью родителей, граничащей с паникой, нам удалось протолкнуть странную идею, что выбирать должны все-таки мы. Так воцарился мир, спокойствие и равное распределение любви. И строгая очередность летних каникул.