Марик и Малежик
Марика на самом деле звали Марат, Вселенная рыгнула им в Уфе, в районе Дворца культуры машиностроителей, в самом начале семидесятых, а когда я с ним познакомился, он занимался тем, что впаривал книги усталым челончникам Трех вокзалов. Впаривал очень успешно, продавая до ста книг в день с неплохим наваром, который тут же спускался в игровые аппараты.
Об уфимском своем периоде он рассказывал мало, однако правильная речь и постоянные цитаты, язвами облепившие его рот, наводили мысль о хорошем образовании, вероятно, гуманитарном. Мягкий как резина нос говорил о боксерском прошлом, возможно даже на уровне серьезного разряда, а любовь к обтягивающим джинсам и косухам - о музыкальных предпочтениях, застрявших где-то в районе даты его рождения.
Марик был удивительно живым и добродушным, любил всех этих уезжающих-приезжающих. Его тоже любили. Любили грузчики за свежие анекдоты и истории, любили милиционеры за тихий норов даже в состоянии абсолютного алкогольного опьянения, любили вокзальные проститутки за щедрость и ласковые песни под гитару. Было в нем что-то такое, за что его невозможно не любить.
И вот однажды Казанский вокзал посетил Вячеслав Малежик. Белый пиджак, остроносые светлые туфли и два дяденьки, несшие за ним чемоданы, вежливо отказывающиеся от услуг пацанов, готовых за двадцатку дотянуть их до вагона. Я, Марик и еще парочка местных завсегдатаев сидели на чьих-то сумках и дегустировали «Рябину на коньяке», элитарно закусывая ее грильяжем в шоколаде, подаренным Марику очередной покупательницей его несносного чтива, которое она уже через час выкинет в окно купе.
Марик, узрев полународного певца, очень возбудился, вскочил с места и помчался на перрон вдогонку белому пиджаку. Пристроившись в кильватере, расставил руки и пошел невероятно вальяжно, ступая на каблуки и долго-долго вытягивая носочек. И над перроном понеслось - « Я мозаику сложу…». Малежик упорно делал вид, что ничего не видит и не слышит и продолжал движение до середины поезда. Марик прибавил обороты, громкость и со второго куплета ему начали подпевать особо застарелые элементы. Наш Вячеслав тормознул у парочки проводниц, достал паспорт и билет, спустил темные очки на кончик носа и уже только тогда соизволил оглянуться на Марика. Марик тоже остановился, тоже сдвинул очки, засунул руки в пустые карманы, вытащил их на изнанку, вывалил язык и, глядя в глаза кумиру, сделал языком такую штуку, ну звук, как будто воздух из шарика стремительно выходит. На грязном асфальте лежали и дрыгали ногами от смеха все, даже мужики-сопровождающие. Малежик покраснел, насколько вообще можно краснеть Малежикам, и юркнул в тамбур.
Вот такая история. С тех пор Малежик выпускает альбом почти каждый год, а то и два. Не знаю, как это связано с Мариком, но определенный творческий толчок явственно просматривается.
Об уфимском своем периоде он рассказывал мало, однако правильная речь и постоянные цитаты, язвами облепившие его рот, наводили мысль о хорошем образовании, вероятно, гуманитарном. Мягкий как резина нос говорил о боксерском прошлом, возможно даже на уровне серьезного разряда, а любовь к обтягивающим джинсам и косухам - о музыкальных предпочтениях, застрявших где-то в районе даты его рождения.
Марик был удивительно живым и добродушным, любил всех этих уезжающих-приезжающих. Его тоже любили. Любили грузчики за свежие анекдоты и истории, любили милиционеры за тихий норов даже в состоянии абсолютного алкогольного опьянения, любили вокзальные проститутки за щедрость и ласковые песни под гитару. Было в нем что-то такое, за что его невозможно не любить.
И вот однажды Казанский вокзал посетил Вячеслав Малежик. Белый пиджак, остроносые светлые туфли и два дяденьки, несшие за ним чемоданы, вежливо отказывающиеся от услуг пацанов, готовых за двадцатку дотянуть их до вагона. Я, Марик и еще парочка местных завсегдатаев сидели на чьих-то сумках и дегустировали «Рябину на коньяке», элитарно закусывая ее грильяжем в шоколаде, подаренным Марику очередной покупательницей его несносного чтива, которое она уже через час выкинет в окно купе.
Марик, узрев полународного певца, очень возбудился, вскочил с места и помчался на перрон вдогонку белому пиджаку. Пристроившись в кильватере, расставил руки и пошел невероятно вальяжно, ступая на каблуки и долго-долго вытягивая носочек. И над перроном понеслось - « Я мозаику сложу…». Малежик упорно делал вид, что ничего не видит и не слышит и продолжал движение до середины поезда. Марик прибавил обороты, громкость и со второго куплета ему начали подпевать особо застарелые элементы. Наш Вячеслав тормознул у парочки проводниц, достал паспорт и билет, спустил темные очки на кончик носа и уже только тогда соизволил оглянуться на Марика. Марик тоже остановился, тоже сдвинул очки, засунул руки в пустые карманы, вытащил их на изнанку, вывалил язык и, глядя в глаза кумиру, сделал языком такую штуку, ну звук, как будто воздух из шарика стремительно выходит. На грязном асфальте лежали и дрыгали ногами от смеха все, даже мужики-сопровождающие. Малежик покраснел, насколько вообще можно краснеть Малежикам, и юркнул в тамбур.
Вот такая история. С тех пор Малежик выпускает альбом почти каждый год, а то и два. Не знаю, как это связано с Мариком, но определенный творческий толчок явственно просматривается.