Сказка. Дальнорукость и близозоркость
Толстенький розовый пальчик бородатого седого мужика рисовал в режиме реального времени на замерзшем кухонном стекле букву «Л», медленно ведя от левой загнутой ножке к вершине и вниз потом, под горку, стремительно, разбрызгивая по краям завитушки и перышки воздушные. Сережа затаил дыхание на целую вечность, стараясь не подпортить теплым воздухом из легких творящееся волшебство. Пальчик исчез, Сережа достал блокнотик коричневой кожи, подаренный дедом на празднование первой пятилетки бытия, и аккуратно, старательно высунув язык, жирным мягким грифелем вывел эту букву под сегодняшней датой.
Надев резиновые желтые сапожки, курточку, сшитую из материала далекой Болоньи и вязанные перчатки, Сережа вышел на улицу побродить по коричневым густым лужам, холодному асфальту под мрачным небом. Лужи все имели неправильную форму, корявую и некрасивую, Сережа их обходил осторожно, боясь запачкать. И только у входа в магазин увидел ее. Она была идеальной, круглая, размером с футбольный мяч и примерно в половину его объема, Сережа проверил ногой. Достав блокнотик, добавил туда букву «О».
В магазине было людно, не так людно, как вечером, но и днем находилось много желающих облизать взглядами витрины, пошуршать купюрами на кассе и поцокать языком над ценами. Нередко цокание переходило в вербальную плоскость и из отогревшихся с улицы ртов вырвалось «блять». Сереже нравилось его звучание, оно ласкало слух как «проститутка», «блоха», «шершень», перекатывать слова эти беззвучно в рту было очень приятно и даже мурашки за ушами тихонько волновались, шушукаясь и щекотно толкаясь. «Блять» за час сорок произнесли четыре раза и буква «Б» заняла свое место, верхней черточкой толкая Сережу куда-то вперед.
Купив в развес кулечек барбарисок, Сережа осторожно придержал входную пластиковую дверь и скатился по пандусу для колясок. Закинув в рот первую кисленькую, немного шипящую, конфету, пошел, шаркая, в сторону двора. Шаркал специально, чтобы идти как можно медленнее, очень не хотелось домой, хоть смеркалось и в домах уже желтели квадраты. На проводах сидели вороны, глядя на прохожих и обсуждали их между собой тихим гвалтом. Сережа подумал, что ворон-то очень много видов, галки вот тоже вороны, только сельские, червяков в полях едят. Галка, она же галочка, такой знак как латинская «V». Сережа вывел ее на подмороженной земле у остановки. И еще три раза повторил. В блокнотик же записал обычную «В», вдруг пригодится.
«О» еще раз прокатилась оброненной монеткой, подпрыгивая на плитке и звеня ребристым ребром. Не серебро и не золото, просто желтый металл, наверное, латунь или бронза. Весело показав в последний раз свое круглое брюшко, монетка исчезла в щели ливневой канализации. Сережа лег животом на мокрую дорогу и долго смотрел, как она там бездвижно лежит, принимая на себя грязные капельки. Записывать не стал, слишком много «О» для этого бездарного дня.
Около подъезда стояла троица - сосед с шестого этажа, его друг и какая-то девчонка. Девчонка явно еще не определилась с симпатиями и кружилась, вилась вокруг обоих, стараясь понравится всем сразу. Истинно как волчок или юла, решил Сережа. Только у юлы завод не бесконечный и она всегда подает на бочок и больше не завораживает и играть с ней не хочется совсем. Совсем. Сережа зашел в подъезд, достал блокнотик, прижал его к дверце лифта и нарисовал букву «Ю». Она показалась ему такой красивой, что он чуть не расплакался. Но за слезы дома накажут, скажут, что мужики не плачут, поэтому он просто сглотнул и сжал зубы, пытаясь удержать соленую влагу.
Прошмыгнув в свою комнату, Сережа запрыгнул на диван и сжал ладошками холоднющие пальцы ног. Только сейчас заметил, что продрог и надо бы выпить кружку горячего чаю с мамиными блинами. Или засесть в горячей ванной с новым корабликом, сделанным из пластиковой тары, в которой еще позавчера был плавленый сыр со вкусом грибов. Мачтой являлась палочка для суши в пластилиновой опоре, а парусами - кусок тетрадки по математике. Сережа спрыгнул с дивана с целью схватить кораблик с подоконника, но одна нога приземлилась на пол, а вторая - нет. Несоответствие поколебало как Сережу, так и его вестибулярный аппарат, он грохнулся и оглянулся. Под левой ногой лежал старый плюшевый мишка, без уха и без сомнений. Мишка был очень кудрявый и такой мягкий, что Сережа сразу подумал, что это какой-то знак. Да, точно, это мягкий знак!
Вот и слово сложилось, хорошее слово, как всегда у Сережи. Его все считали «тормозом» и недотепой, и папа тоже, а мама плакала всегда, прижимая его к теплой своей груди с маленьким урчащим моторчиком внутри. Они не говорили ему этих слов, он сам их себе говорил от их имени. Сережа не обижался и на «тормоза», он мог собрать и написать всего одно слово в день, когда остальные - сотни. Зато у его слова был вес. И объем. И температура. Даже влажность была, Сережа в этом был уверен. По крайней мере, некоторые слова в блокнотике были размазаны, значит влажность была точно.
Надев резиновые желтые сапожки, курточку, сшитую из материала далекой Болоньи и вязанные перчатки, Сережа вышел на улицу побродить по коричневым густым лужам, холодному асфальту под мрачным небом. Лужи все имели неправильную форму, корявую и некрасивую, Сережа их обходил осторожно, боясь запачкать. И только у входа в магазин увидел ее. Она была идеальной, круглая, размером с футбольный мяч и примерно в половину его объема, Сережа проверил ногой. Достав блокнотик, добавил туда букву «О».
В магазине было людно, не так людно, как вечером, но и днем находилось много желающих облизать взглядами витрины, пошуршать купюрами на кассе и поцокать языком над ценами. Нередко цокание переходило в вербальную плоскость и из отогревшихся с улицы ртов вырвалось «блять». Сереже нравилось его звучание, оно ласкало слух как «проститутка», «блоха», «шершень», перекатывать слова эти беззвучно в рту было очень приятно и даже мурашки за ушами тихонько волновались, шушукаясь и щекотно толкаясь. «Блять» за час сорок произнесли четыре раза и буква «Б» заняла свое место, верхней черточкой толкая Сережу куда-то вперед.
Купив в развес кулечек барбарисок, Сережа осторожно придержал входную пластиковую дверь и скатился по пандусу для колясок. Закинув в рот первую кисленькую, немного шипящую, конфету, пошел, шаркая, в сторону двора. Шаркал специально, чтобы идти как можно медленнее, очень не хотелось домой, хоть смеркалось и в домах уже желтели квадраты. На проводах сидели вороны, глядя на прохожих и обсуждали их между собой тихим гвалтом. Сережа подумал, что ворон-то очень много видов, галки вот тоже вороны, только сельские, червяков в полях едят. Галка, она же галочка, такой знак как латинская «V». Сережа вывел ее на подмороженной земле у остановки. И еще три раза повторил. В блокнотик же записал обычную «В», вдруг пригодится.
«О» еще раз прокатилась оброненной монеткой, подпрыгивая на плитке и звеня ребристым ребром. Не серебро и не золото, просто желтый металл, наверное, латунь или бронза. Весело показав в последний раз свое круглое брюшко, монетка исчезла в щели ливневой канализации. Сережа лег животом на мокрую дорогу и долго смотрел, как она там бездвижно лежит, принимая на себя грязные капельки. Записывать не стал, слишком много «О» для этого бездарного дня.
Около подъезда стояла троица - сосед с шестого этажа, его друг и какая-то девчонка. Девчонка явно еще не определилась с симпатиями и кружилась, вилась вокруг обоих, стараясь понравится всем сразу. Истинно как волчок или юла, решил Сережа. Только у юлы завод не бесконечный и она всегда подает на бочок и больше не завораживает и играть с ней не хочется совсем. Совсем. Сережа зашел в подъезд, достал блокнотик, прижал его к дверце лифта и нарисовал букву «Ю». Она показалась ему такой красивой, что он чуть не расплакался. Но за слезы дома накажут, скажут, что мужики не плачут, поэтому он просто сглотнул и сжал зубы, пытаясь удержать соленую влагу.
Прошмыгнув в свою комнату, Сережа запрыгнул на диван и сжал ладошками холоднющие пальцы ног. Только сейчас заметил, что продрог и надо бы выпить кружку горячего чаю с мамиными блинами. Или засесть в горячей ванной с новым корабликом, сделанным из пластиковой тары, в которой еще позавчера был плавленый сыр со вкусом грибов. Мачтой являлась палочка для суши в пластилиновой опоре, а парусами - кусок тетрадки по математике. Сережа спрыгнул с дивана с целью схватить кораблик с подоконника, но одна нога приземлилась на пол, а вторая - нет. Несоответствие поколебало как Сережу, так и его вестибулярный аппарат, он грохнулся и оглянулся. Под левой ногой лежал старый плюшевый мишка, без уха и без сомнений. Мишка был очень кудрявый и такой мягкий, что Сережа сразу подумал, что это какой-то знак. Да, точно, это мягкий знак!
Вот и слово сложилось, хорошее слово, как всегда у Сережи. Его все считали «тормозом» и недотепой, и папа тоже, а мама плакала всегда, прижимая его к теплой своей груди с маленьким урчащим моторчиком внутри. Они не говорили ему этих слов, он сам их себе говорил от их имени. Сережа не обижался и на «тормоза», он мог собрать и написать всего одно слово в день, когда остальные - сотни. Зато у его слова был вес. И объем. И температура. Даже влажность была, Сережа в этом был уверен. По крайней мере, некоторые слова в блокнотике были размазаны, значит влажность была точно.