Мемуары. Амуры и муары. Мемориалы.
Хочешь стать великим писателем, знаменитым танцором, самым грозным военачальником или затмить своим свечением всех нобелевских лауреатов сразу? Возможно даже восстановить полностью утраченное искусство игры на флейте восемнадцатого века. Нужно только постоянно возить с собой определенный набор обучающего материала. Нет, открывать его и изучать не обязательно, важно только думать о нем, потому что он может быть ПОДДЕЛКОЙ!!! И думать о том, что ты, в принципе, можешь кем-то стать. Все так делают, если что.
Фальсификация, фальсификация, фальсификация! Чтобы вы сказали, если почти все поздние стихотворения Блейка, Уайльда и даже Вордсворта на самом деле написаны среднеизвестным бристольским поэтом? И что огромное число картин именитых мастеров всех эпох за них писали ученики и последователи? И что на свете все выдумано, в том числе и наша с вами реальность. Причем к солипсизму это не имеет ровно никакого отношения? Это имеет отношение к широко распространённому мнению об ограниченности сюжетов как в литературе, так и в живописи, музыке, в жизни человеческой вообще. Не цикличности, а именно к ограниченности. Поэтому каждый Творец лишь репродуцирует уже созданное, безумно полагая, что делает что-то новое. Сама действительность тоже конечна, друзья.
Но чтобы что-либо описать, неважно с помощью чего - краски или слова - необходимо ощущать крепкую связь с этой действительностью. Не верьте тем, кто ссылается на видения, ангела вдохновения. Только сам мир диктует свое описание, пусть и бесконечно повторяясь с определенным шагом и профилем резьбы. Оторванность от корней ведет к медицинскому осмотру, не более. Воздушные шары, облака и Любовь вполне осязаемы, и их можно отлично щупать руками. Подумайте о том, что мы научились любить только тогда, когда Шекспир придумал Ромео и Джульетту. Обычную трагедию юных сердец, которые мы стали замечать в себе и окружающих, до этого скрытую пеленой жестокого неузнавания.
К тому же люди настолько стали плодотворны, что закидали информационное пространство своими трудами по самые помидоры, и теперь любое произведение живет месяц, ну максимум три. И не стоит писать для потомков. Нет никаких потомков.
В итоге - история портрета, многослойного, не дориановского, но тоже меняющего время. История книжных червей, которые существуют по-настоящему, и занимаются тем, что стаскивают книги с полок в домашних библиотеках, будя вас ночью грохотом мечущихся между обложками страниц. История истории, наконец. Возможно - не настоящая. Но это беда истории в целом. Ее-то нам всегда и приходится изобретать самим.
Послеписьменное: Да только берегись Сифилиса, Томъ. Женщины-то въ Лондоне, говорять, сущiя Потаскушки
Фальсификация, фальсификация, фальсификация! Чтобы вы сказали, если почти все поздние стихотворения Блейка, Уайльда и даже Вордсворта на самом деле написаны среднеизвестным бристольским поэтом? И что огромное число картин именитых мастеров всех эпох за них писали ученики и последователи? И что на свете все выдумано, в том числе и наша с вами реальность. Причем к солипсизму это не имеет ровно никакого отношения? Это имеет отношение к широко распространённому мнению об ограниченности сюжетов как в литературе, так и в живописи, музыке, в жизни человеческой вообще. Не цикличности, а именно к ограниченности. Поэтому каждый Творец лишь репродуцирует уже созданное, безумно полагая, что делает что-то новое. Сама действительность тоже конечна, друзья.
Но чтобы что-либо описать, неважно с помощью чего - краски или слова - необходимо ощущать крепкую связь с этой действительностью. Не верьте тем, кто ссылается на видения, ангела вдохновения. Только сам мир диктует свое описание, пусть и бесконечно повторяясь с определенным шагом и профилем резьбы. Оторванность от корней ведет к медицинскому осмотру, не более. Воздушные шары, облака и Любовь вполне осязаемы, и их можно отлично щупать руками. Подумайте о том, что мы научились любить только тогда, когда Шекспир придумал Ромео и Джульетту. Обычную трагедию юных сердец, которые мы стали замечать в себе и окружающих, до этого скрытую пеленой жестокого неузнавания.
К тому же люди настолько стали плодотворны, что закидали информационное пространство своими трудами по самые помидоры, и теперь любое произведение живет месяц, ну максимум три. И не стоит писать для потомков. Нет никаких потомков.
В итоге - история портрета, многослойного, не дориановского, но тоже меняющего время. История книжных червей, которые существуют по-настоящему, и занимаются тем, что стаскивают книги с полок в домашних библиотеках, будя вас ночью грохотом мечущихся между обложками страниц. История истории, наконец. Возможно - не настоящая. Но это беда истории в целом. Ее-то нам всегда и приходится изобретать самим.
Послеписьменное: Да только берегись Сифилиса, Томъ. Женщины-то въ Лондоне, говорять, сущiя Потаскушки