Бал у Сатаны.
Навстречу съезду Хэллоуину.
Нашёл во фленте замечательную историю о булгаковском бале у Сатаны.
Источник: http://carabaas.livejournal.com/310108.html. Виноват, не поставил ссылку сразу.
Летом 1917 года владелец дома № 10 на Спасопесковской площади купец и фабрикант Николай Александрович Второв был застрелен в своем доме из револьвера. Через 16 лет в этом же доме, ставшем резиденцией американского посла в СССР, произошло второе убийство - убийство во время «великого бала у Сатаны» на страницах романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»
«Барон стал бледнее, чем Абадонна, который был исключительно бледен по своей природе, а затем произошло что-то странное. Абадонна оказался перед бароном и на секунду снял свои очки. В тот же момент что-то сверкнуло в руках Азазелло, что-то негромко хлопнуло, как в ладоши, барон стал падать навзничь, алая кровь брызнула у него из груди и залила крахмальную рубашку и жилет. Коровьев подставил чашу под бьющуюся струю и передал наполнившуюся чашу Воланду. Безжизненное тело барона в это время уже было на полу».
Неужели вся эта чертовщина происходила именно в американском посольстве? Неужели есть связь между булгаковским «весенним балом полнолуния» и каким-нибудь банкетом или приемом в резиденции американского посла? Ряд документов и воспоминания очевидцев свидетельствуют, что есть. В канун Рождества в 1933 году в посольстве Соединенных Штатов был устроен большой и необычный прием, очень сходный в некоторых весьма характерных деталях с булгаковским балом. Если это не случайно, то прием в посольстве и описание бала Булгаковым должны совпадать по времени. Известно, что прием состоялся в двадцатых числах декабря 1933 года. А когда писались фантастические булгаковские страницы?
Над романом «Мастер и Маргарита» писатель работал двенадцать лет, с 1928 по 1940 год, но тема бала появилась впервые лишь в третьей редакции, которая создавалась в 1932-1934 годах. Сцена визита и трагического конца барона Майгеля занимает в рукописи страницы 500-507. Следуя авторской датировке, обнаруживаем, что к 16 ноября 1933 года была написано 506 страниц, а 507-я почему-то только через полтора месяца - 30 декабря. Я - не знаю, что на полуслове прервало работу Булгакова, но известно,, что именно в этот день - 16 ноября - М. И. Калинин и президент Рузвельт обменялись письмами об установлении дипломатических отношений. Думаю, это совпадение случайное, но совпадение, как мы увидим, важное.
Итак, установлен первый факт: сцена с бароном была закончена Булгаковым сразу же после приема в посольстве.
Второй факт - удивительное сходство помещений, где происходили действительные и вымышленные события. В Статье Питера С. Бриджеса «Дом на Спасо» (так называли американцы свое посольство) говорится: «Пропорции здания почти гигантские, главный вестибюль имеет длину в 82 фута и увенчан чрезвычайно высоким потолком-куполом».
Теперь читаем Булгакова:
«Но самое поразительное - размеры этого помещения. (...) Как ни мало давала свету коровьевская лампадка, Маргарита поняла, что она находится в совершенно необъятном зале, да еще с колоннадой, темной и по первому впечатлению бесконечной».
Один из фотоснимков, сопровождающих статью Питера С. Бриджеса, убеждает нас и в грандиозности главного вестибюля, и в существовании колоннады.
Третий интересный факт - присутствие в бальных залах (как в посольстве, так и в. романе) различных птиц и зверей. У Булгакова гостей Сатаны развлекают попугаи, обезьяны, медведи, тигры. А вот что написал мне о рождественском приеме в посольстве молодой тогда его сотрудник, впоследствии посол США в СССР, г-н Джордж Ф. Кеннан: «Мне рассказывали, что для этого самого бала был собран - ради потехи - целый зоопарк разных птиц и зверей, включая медведя, и очень вероятно, что среди них были и попугаи. Нужно добавить, что это был единственный этого рода бал в Москве в эти годы. Ничего подобного никогда не повторялось».
В уже упоминавшейся статье «Дом на Спасо» рассказывается: «На приеме в канун Рождества звери, взятые из московского зоопарка, вызвали немалое беспокойство,- в частности, неприрученный медвежонок, испортивший форму советскому генералу, и несколько сотен певчих птиц, также неодомашненных, которые еще несколько дней после приема оживленно летали под высокими потолками залов».
Кстати, о разлетевшихся птицах. На 208-й странице романа есть и эта деталь: «Ай! - вскричал Бегемот,- попугаи разлетелись, что я и предсказывал!- Действительно, где-то вдали послышался шум многочисленных крыльев».
Это четвертый факт. Все они, однако, приобретают особое значение лишь при условии, что Михаил Булгаков на этом приеме присутствовал. В уже цитировавшемся письме г-на Кеннана по этому поводу говорится следующее: «...Я думаю, что знаю, о каком бале идет речь. Сам я не присутствовал на нем (был в это время болен), но присутствовали некоторые хорошие мои друзья. Весьма вероятно, по-моему, что Булгаков был среди гостей. Он был хорошо знаком с некоторыми из нас - молодыми американскими дипломатами, особенно с теми, кто знал русский язык».
Действительно, просматривая в Отделе рукописей Ленинки записную книжку Булгакова начала 30-х годов (Ф. 562, к. 17, ед. хр. 14), я нашел запись: «Kennan» 90-88-06».
Свидетельство его, как мы видим, очень интересно, но несколько неуверенно. К сожалению, в архиве Булгакова мне не удалось просмотреть все необходимые документы, однако коллега, просивший его имени не называть, рассказал мне, что в хранящихся там записях Елены Сергеевны Булгаковой - жены писателя и прообраза Маргариты - есть упоминание о посещении ими этого приема.
Думаю, приведенные факты позволяют утверждать, что при описании «великого бала у Сатаны» Булгаков во многом опирался на рождественский прием в посольстве Соединенных Штатов в Москве.
Думаю также, что это не дает оснований считать сотрудников посольства чертями.
Вернемся теперь к несчастному барону Май-гелю, погибшему в разгар бального веселья от пули Азазелло.
«...Я счастлив рекомендовать вам, - обратился Воланд к гостям,- почтеннейшего барона Майгеля, служащего зрелищной комиссии в должности ознакомителя иностранцев с достопримечательностями столицы.
Тут Маргарита замерла, потому что узнала вдруг этого Майгеля. Он несколько раз попадался ей в театрах Москвы и в ресторанах».
Тут же обнаруживается и объясняется резко отрицательное отношение автора к этому герою:
«Да, кстати, барон,- вдруг, интимно понизив голос, проговорил Воланд,- разнеслись слухи о чрезмерной вашей любознательности. Говорят, что она, в соединении с вашей не менее развитой разговорчивостью, стала привлекать общее внимание. Более того, злые языки уже уронили слово - наушник и шпион. И еще более того, есть предположение, что это приведет вас к печальному концу не далее, чем через месяц».
И ниже:
«А скажите,- обратилась Марго, оживившаяся после водки, к Азазелло,- вы его застрелили, этого бывшего барона?
- Натурально,- ответил Азазелло,- как же его не застрелить? Его обязательно надо застрелить».
Таинственная фигура барона Майгеля расшифрована в книге канадского ученого А. С. Wright, Mikhail Bulgakov. Life and Interpretations: «Образ барона Майгеля основан на реальном тайном агенте бароне Штейгере, в чьи обязанности входило подслушивание светских разговоров иностранных дипломатов».
Там же, в примечаниях, автор пишет: «Подробности о бароне Майгеле были подтверждены Еленой" Сергеевной Булгаковой в разговоре с М. Michel Vassilieff". Я благодарен Dr. N. Е. Andreyev за точное указание имени Штейгер, а не Штейнгель».
Тут возникло внешне логичное, но, по сути, фантастическое предположение: если «сатанинский бал» Булгакова «происходил» в американском посольстве, а Штейгер вращался в дипломатических кругах, не помнит ли его кто-нибудь из старых американских дипломатов? Представьте себе мое удивление," когда в ответе господина Кеннана я прочел следующие строки: «Борис Штейгер, советский гражданин швейцарского происхождения, хорошо образованный и воспитанный человек, прекрасно говорящий по-французски, много вращался в дипломатическом обществе. Мы все его знали. Говорили, что он имеет влиятельные связи в высших правительственных кругах; и, очевидно, это было верно».
«Я еще могу добавить,- сказал господин Кеннан,- что Штейгер, насколько я помню, был доверенным лицом выдающегося политического деятеля Енукидзе, погибшего во время чисток в 1937 году» (Москва - Принстон, по телефону).
Итак, «расследование убийства» барона Майгеля выстроилось в цепочку Булгаков - Штейгер - Енукидзе.
«Енукидзе Авель Сафронович (1877-1937), советский государственный, партийный деятель. Член КПСС с 1898 года. Участник создания организации РСДРП в Баку (1900 г.). Один из руководителей типографии «Нина». В 1917 году член Петроградского ВРК. С 1918 года секретарь Президиума ВЦИК, в 1922-1935 годах секретарь Президиума ЦИК. Член ЦКК партии с 1924 года (член Президиума с 1927 г.). Член ЦК партии с 1934 года».
Мог ли такой человек иметь какое-то отношение к Булгакову? Казалось, собрав подробную информацию о Штейгере, можно получить ответ и на этот вопрос. Однако все вышло наоборот. Сразу же выяснилось, что А. С. Енукидзе был председателем правительственной комиссии по руководству Большим и Художественным театрами, в которых долго работал Булгаков. От одного его слова зависела судьба не только спектакля, но иногда и театра, не говоря уже об отдельных работниках.
«Во время сдачи спектакля «Дни Турбиных» государственной комиссии во главе с Енукидзе моя мать, Вера Сергеевна Соколова, играла роль Елены, а отец, Леонид Васильевич Баратов, режиссер МХАТа, находился в зрительном зале. Они рассказывали, что, когда после спектакля зажегся свет, у многих зрителей, в том числе и у Енукидзе, на глазах были слезы. Тут же, поняв, что он льет слезы над белогвардейцами, Енукидзе запретил спектакль».
В известной мере от Енукидзе зависела и нелегкая судьба пьесы Булгакова «Бег». Булгаков был вынужден неоднократно обращаться к Енукидзе по самым жизненно важным вопросам. Так, например, он писал ему в письме от 3 сентября 1929 года, что не в состоянии платить налоги, и просил выпустить его с женой за границу.
Итак, А. С. Енукидзе был председателем правительственной комиссии по руководству Большим и Художественным театрами. И в романе «Мастер и Маргарита» нашлось место для председателя комиссии, занимающейся театрами: «Приятный, звучный и очень настойчивый баритон послышался из ложи № 2 (...). Баритон принадлежал не кому иному, как почетному гостю сегодняшнего вечера Аркадию Аполлоновичу Семплеярову, председателю акустической комиссии московских театров». Председатель комиссии настойчиво требовал разоблачения фокусов Коровьева и Бегемота, но тут же при зрителях, жене и любовнице был разоблачен сам: «Уй, мадам,- подтвердил Фагот,- натурально, вы не понимаете. Насчет же заседания «вы в полном заблуждении. Выехав на упомянутое заседание, каковое, к слову говоря, и назначено-то вчера не было, Аркадий Аполлонович отпустил своего шофера у здания акустической комиссии на Чистых прудах (весь театр затих), а сам в автобусе поехал на Елоховскую улицу в гости к актрисе разъездного районного театра Милице Андреевне Покобатько и провел у нее в гостях около четырех часов».
Отвлечемся от пикантной стороны ситуации, хотя она, как мы увидим ниже, имеет значение, и сравним узел Семплеяров - комиссия - Чистые пруды с действительно имевшим место узлом Енукидзе - комиссия -- Чистые пруды. А. С. Енукидзе был членом государственной комиссии по просвещению и членом коллегии Наркомпроса, театральный отдел которого руководил работой театров республики. Все это располагалось на Чистых прудах, в доме № 6.
Да, Семплеяров был публично посрамлен. Произошел дикий скандал: «Вот, почтенные граждане, один из случаев разоблачения, которого так назойливо добивался Аркадий Аполлонович!»
«Добился разоблачения» и Авель Сафронович Енукидзе: «Резолюция Пленума ЦК ВКП(б) по докладу т. Ежова, принятая 7 июня 1935 г. (...) За политическое и бытовое разложение бывшего секретаря ЦИК СССР т. А. Енукидзе вывести его из состава ЦК ВКП(б) и исключить из рядов ВКП(б)». Интересно, что Н. С. Хрущев, А. А. Жданов и С. В. Косиор, клеймя после Пленума Енукидзе, упоминали при этом убийство С. М. Кирова. Действительно, это было единственное в те годы убийство, получившее большой резонанс во всей стране. Согласно неофициальной версии, известной в близких правительству кругах и в кругах безопасности, Киров был убит выстрелом в затылок работником охраны НКВД, который тут же был застрелен другим охранником. Затем расстреляли и руководителя НКВД Ягоду. Таким образом, покойниками оказались и убийца, и его начальник. Не они ли стали последними гостями «великого бала у Сатаны.»?
«По лестнице поднимались двое последних гостей.
- Да это кто-то новенький,- говорил Коровьев, щурясь сквозь стеклышко,- ах да, да. Как-то раз Азазелло навестил его и за коньяком нашептал ему совет, как избавиться от одного человека, разоблачений которого он чрезвычайно опасался. И вот он велел своему знакомому, находящемуся от него в зависимости, обрызгать стены кабинета ядом.
- Как его зовут?- спросила Маргарита.
- А, право, я сам еще не знаю,- ответил Коровьев,- надо спросить у Азазелло.
- А кто это с ним?
- А вот этот самый исполнительный его подчиненный. Я восхищен!- прокричал Коровьев последним двум».
Так тропа поисков, еще раз причудливо вильнув, снова привела нас в бальные залы булгаковского романа к остывшему трупу поверженного барона Майгеля.
Насколько Енукидзе помнят все, настолько Штейгера не знает никто. Скорее с отчаянием, чем с надеждой, перелистывал я старые справочники, как вдруг...
«Штейгер Б. С, Средний Кисловский пер., д. 1, кв. 1» - серыми выцветшими буквами на желтой хрупкой бумаге. Это был справочник «Вся Москва» за 1936 год. Дом и квартиру нашел сразу. Позвонил.
Очень долго дверь не открывали, хотя я прекрасно чувствовал, что за ней кто-то стоит. Стоит и ждет второго звонка. Меня же от этого повторного звонка удерживала какая-то непонятная сила. Так мы и стояли, пока дверь наконец не открылась. На пороге возникла маленькая, сморщенная, озадаченно разглядывавшая меня старушка.
- Здравствуйте, можно видеть Штейгера?-бухнул я, не задумываясь.
- А его давно уже нету,- ответила она без особого удивления.- Его расстреляли в 1935 году вместе с Ягодой.
Другая соседка, Валентина Дмитриевна Сорокина, рассказала, что, по словам жившей в их квартире актрисы Дарьи Ивановны Кайдаш, Штейгер работал начальником «какого-то управления по искусству», доставал билеты на закрытые просмотры. Незадолго до ареста его поселили в номере «Националя», а сообщение о расстреле напечатали в газете.
Было ясно, что эта информация, если так можно назвать кухонные разговоры, требует особенно тщательной проверки и что проверять ее чрезвычайно трудно. Прежде всего - где работал Штейгер? Если его не помнят люди, может быть, это имя сохранили документы? Самый верный шанс - домовые книги. Работники ЖЭКа как-то потупились и показали на угол: «Попробуйте...» Домовыми книгами оказалась серо-фиолетовая лапша, ногами набитая в три канцелярских шкафа. Тем не менее каждая лапшинка была осмотрена с двух сторон. Увы. Не оправдали надежд и справочники «Вся Москва», где обычно рядом с фамилией указывалось в скобках и место работы. Имя Штейгера встречалось, но место его работы - ни разу. Это было тем более странно, что в справочниках даже для государственных деятелей указывался домашний адрес и место работы. Исключение составляли, вероятно, пенсионеры, люди свободных профессий и т.п. Наступила очередь архивов. Я просмотрел дела наиболее «подозрительных» учреждений но барон был неуловим. Последняя надежда - газеты. Если удастся найти сообщение о расстреле, то не исключено, что там же упомянуто место службы. В крайнем случае по кругу лиц, осужденных со Штейгером, можно будет уточнить хотя бы направление поиска. Но что это за газета? Этого соседи не помнили. Пришлось искать наугад. После просмотра «Правды» за 1935 год осталась еще слабая надежда на «Известия», но никаких следов Штейгера так и не нашлось. Конечно, соседи могли и напутать. А если это 1936 год? Пришлось снова зачастить в библиотеку. Нет. И в этих газетах ничего. 1937-й? Так могло продолжаться до бесконечности, но тайна крепко держала меня в плену. Снова начался просмотр, но вот и эта гора газет растаяла. Осталось лишь несколько страничек 1937 года, когда я увидел:
«16 декабря 1937 года Военной Коллегией Верховного Суда Союза ССР в закрытом судебном заседании в порядке закона от 1 декабря 1934 г. было рассмотрено дело по обвинению Енукидзе А. С, Карахана Л. М., Орахелашвили И. Д., Шеболдаева Б. П., Ларина И. Ф., Метелева А. Д. Цукермана В. М., Штейгера Б. С. в измене Родине, террористической деятельности и систематическом шпионаже в пользу одного из иностранных государств.
Все обвиняемые полностью признали себя виновными в предъявленных им обвинениях.
Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР приговорила Енукидзе А. С., Карахана Л. М., Орахелашвили И. Д., Шеболдаева Б. П., Ларина И. Ф., Метелева А. Д., Цукермана В. М., Штейгера Б. С. к высшей мере наказания - расстрелу.
Приговор приведен в исполнение».
По опубликованным источникам удалось установить, что А. С. Енукидзе, Л. М. Кара-хан, И. Д. Орахелашвили и Б. П. Шеболдаев были посмертно реабилитированы. Судьба остальных осужденных оставалась неизвестной, поэтому с запросом о Штейгере пришлось обратиться в Главную военную прокуратуру. 18 апреля 1983 года военный прокурор отдела ГВП полковник В. А. Смирнов сообщил мне, что в отношении Штейгера приговор был оставлен в силе.
Вот оно что. Значит, Штейгер все-таки работал «в пользу одного из иностранных государств». А там считают, что он работал на НКВД. Скорее всего, барон, как и многие агенты, работал на тех и на других, а шлепнули его те, кому он скорее попал под горячую руку. В статье заместителя наркома внутренних дел М. Фрионов-ского, помещенной перед приговором, черным по белому было написано: «Б. Штейгер - бывший барон...» Значит, все-таки барон. Но откуда он взялся? Какое имел отношение к Булгакову? Где работал?
На земле осталось всего пять-шесть человек, кто мог бы об этом рассказать. Я знал только двух: доктора Н. Е. Андреева из Кембриджа и М. Л. Васильева из Сорбонны...
Через два часа выяснилось, что Васильев уже шесть лет в Сорбонне не работает и никаких координат не оставил.
Кончались первые сутки поисков, когда международная в очередной раз сообщила: «По указанному адресу не проживает». След барона обрывался. Попробую вот что: дам по последнему адресу телеграмму с просьбой сообщить номер телефона. Дальше - либо почта перешлет, куда надо, либо родственники или соседи помогут. Ответ не последовал ни в этот день, ни на следующий, ни на третий.
Когда мне стало ясно, что он так и не последует, в дверь позвонил почтальон: «Вам телеграмма с Антильских островов». Это был Васильев.
Через месяц я развернул элегантный, залепленный марками и ярлыками конверт и прочел слова Елены Сергеевны Булгаковой, записанные в Париже М. Васильевым 29 мая 1969 года:
«Он родом из Киева, в Москве говорили, что он известный доносчик. Барон Штайгель - прообраз барона Майгеля».
Фамилию Штейгера она, видно, за тридцать лет подзабыла, а вот то, что он родом из Киева, - чрезвычайно интересно: ведь Булгаков тоже родом из Киева. Уж не оттуда ли идет их знакомство? Надо искать корни Штейгера. И корни эти нашлись. По данным 1910-1915 годов, коллежский советник барон фон Штейгер Сергей Эдуардович был предводителем дворян Каневского уезда Киевской губернии, владел поместьем и деревней Стебелевская Николаевка в 562 десятины, жил в Киеве недалеко от Булгаковых на Николаевской улице, дом 5, в гостинице «Континенталь». Остается проверить, не учились ли Булгаков и Штейгер в одной гимназии или университете.
Но этого мало. Пути их должны были пересечься и в Москве. И они пересеклись. Однажды после очередного, шедшего с грандиозным успехом, спектакля «Дни Турбиных» работник дирекции МХАТа Сергей Львович Бертенсон попросил Булгакова зайти в комнату рядом с директорской ложей, служащую для приема почетных гостей. Через несколько минут туда вошли несколько молодых американских дипломатов, которых сопровождал отличающийся прекрасными манерами, со вкусом одетый мужчина. Его звали Борис Сергеевич Штейгер.
Итак, в цепи осталось незамкнутым лишь одно-единственное звено: где он работал?
По энциклопедиям, словарям и справочникам удалось установить, что большинство лиц, осужденных со Штейгером, работали в Наркомате иностранных дел. Значит, надо искать там. Неудача. Тогда аппарат ЦИК СССР? ВЦИК? ВСНХ? Штейгера и там не оказалось. Тысячелистные справочники молчали. Нельзя же смотреть все подряд.
Можно! Колонка за колонкой, страница за страницей, том за томом, и вот наконец: «Уполномоченный Коллегии Наркомпроса РСФСР по внешним сношениям Штейгер Бор. Серг.». Господи, это же так просто! Енукидзе - член Коллегии Наркомпроса, Штейгер - его подчиненный. Теперь все цепочки и узлы связались: Булгаков, «Мастер и Маргарита», великий бал у Сатаны, барон Майгель, попугаи, посольство США, Штейгер, Енукидзе, Наркомпрос, Чистые пруды, комиссия по руководству театрами, Большой и Художественный театры, Аркадий Аполлонович Семплеяров... и выстрелы. Жуткая мысль сверкнула вдруг у меня - роковая пуля была «выпущена» Булгаковым за четыре года до гибели барона!!!
М.Ч.
Нашёл во фленте замечательную историю о булгаковском бале у Сатаны.
Источник: http://carabaas.livejournal.com/310108.html. Виноват, не поставил ссылку сразу.
Летом 1917 года владелец дома № 10 на Спасопесковской площади купец и фабрикант Николай Александрович Второв был застрелен в своем доме из револьвера. Через 16 лет в этом же доме, ставшем резиденцией американского посла в СССР, произошло второе убийство - убийство во время «великого бала у Сатаны» на страницах романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»
«Барон стал бледнее, чем Абадонна, который был исключительно бледен по своей природе, а затем произошло что-то странное. Абадонна оказался перед бароном и на секунду снял свои очки. В тот же момент что-то сверкнуло в руках Азазелло, что-то негромко хлопнуло, как в ладоши, барон стал падать навзничь, алая кровь брызнула у него из груди и залила крахмальную рубашку и жилет. Коровьев подставил чашу под бьющуюся струю и передал наполнившуюся чашу Воланду. Безжизненное тело барона в это время уже было на полу».
Неужели вся эта чертовщина происходила именно в американском посольстве? Неужели есть связь между булгаковским «весенним балом полнолуния» и каким-нибудь банкетом или приемом в резиденции американского посла? Ряд документов и воспоминания очевидцев свидетельствуют, что есть. В канун Рождества в 1933 году в посольстве Соединенных Штатов был устроен большой и необычный прием, очень сходный в некоторых весьма характерных деталях с булгаковским балом. Если это не случайно, то прием в посольстве и описание бала Булгаковым должны совпадать по времени. Известно, что прием состоялся в двадцатых числах декабря 1933 года. А когда писались фантастические булгаковские страницы?
Над романом «Мастер и Маргарита» писатель работал двенадцать лет, с 1928 по 1940 год, но тема бала появилась впервые лишь в третьей редакции, которая создавалась в 1932-1934 годах. Сцена визита и трагического конца барона Майгеля занимает в рукописи страницы 500-507. Следуя авторской датировке, обнаруживаем, что к 16 ноября 1933 года была написано 506 страниц, а 507-я почему-то только через полтора месяца - 30 декабря. Я - не знаю, что на полуслове прервало работу Булгакова, но известно,, что именно в этот день - 16 ноября - М. И. Калинин и президент Рузвельт обменялись письмами об установлении дипломатических отношений. Думаю, это совпадение случайное, но совпадение, как мы увидим, важное.
Итак, установлен первый факт: сцена с бароном была закончена Булгаковым сразу же после приема в посольстве.
Второй факт - удивительное сходство помещений, где происходили действительные и вымышленные события. В Статье Питера С. Бриджеса «Дом на Спасо» (так называли американцы свое посольство) говорится: «Пропорции здания почти гигантские, главный вестибюль имеет длину в 82 фута и увенчан чрезвычайно высоким потолком-куполом».
Теперь читаем Булгакова:
«Но самое поразительное - размеры этого помещения. (...) Как ни мало давала свету коровьевская лампадка, Маргарита поняла, что она находится в совершенно необъятном зале, да еще с колоннадой, темной и по первому впечатлению бесконечной».
Один из фотоснимков, сопровождающих статью Питера С. Бриджеса, убеждает нас и в грандиозности главного вестибюля, и в существовании колоннады.
Третий интересный факт - присутствие в бальных залах (как в посольстве, так и в. романе) различных птиц и зверей. У Булгакова гостей Сатаны развлекают попугаи, обезьяны, медведи, тигры. А вот что написал мне о рождественском приеме в посольстве молодой тогда его сотрудник, впоследствии посол США в СССР, г-н Джордж Ф. Кеннан: «Мне рассказывали, что для этого самого бала был собран - ради потехи - целый зоопарк разных птиц и зверей, включая медведя, и очень вероятно, что среди них были и попугаи. Нужно добавить, что это был единственный этого рода бал в Москве в эти годы. Ничего подобного никогда не повторялось».
В уже упоминавшейся статье «Дом на Спасо» рассказывается: «На приеме в канун Рождества звери, взятые из московского зоопарка, вызвали немалое беспокойство,- в частности, неприрученный медвежонок, испортивший форму советскому генералу, и несколько сотен певчих птиц, также неодомашненных, которые еще несколько дней после приема оживленно летали под высокими потолками залов».
Кстати, о разлетевшихся птицах. На 208-й странице романа есть и эта деталь: «Ай! - вскричал Бегемот,- попугаи разлетелись, что я и предсказывал!- Действительно, где-то вдали послышался шум многочисленных крыльев».
Это четвертый факт. Все они, однако, приобретают особое значение лишь при условии, что Михаил Булгаков на этом приеме присутствовал. В уже цитировавшемся письме г-на Кеннана по этому поводу говорится следующее: «...Я думаю, что знаю, о каком бале идет речь. Сам я не присутствовал на нем (был в это время болен), но присутствовали некоторые хорошие мои друзья. Весьма вероятно, по-моему, что Булгаков был среди гостей. Он был хорошо знаком с некоторыми из нас - молодыми американскими дипломатами, особенно с теми, кто знал русский язык».
Действительно, просматривая в Отделе рукописей Ленинки записную книжку Булгакова начала 30-х годов (Ф. 562, к. 17, ед. хр. 14), я нашел запись: «Kennan» 90-88-06».
Свидетельство его, как мы видим, очень интересно, но несколько неуверенно. К сожалению, в архиве Булгакова мне не удалось просмотреть все необходимые документы, однако коллега, просивший его имени не называть, рассказал мне, что в хранящихся там записях Елены Сергеевны Булгаковой - жены писателя и прообраза Маргариты - есть упоминание о посещении ими этого приема.
Думаю, приведенные факты позволяют утверждать, что при описании «великого бала у Сатаны» Булгаков во многом опирался на рождественский прием в посольстве Соединенных Штатов в Москве.
Думаю также, что это не дает оснований считать сотрудников посольства чертями.
Вернемся теперь к несчастному барону Май-гелю, погибшему в разгар бального веселья от пули Азазелло.
«...Я счастлив рекомендовать вам, - обратился Воланд к гостям,- почтеннейшего барона Майгеля, служащего зрелищной комиссии в должности ознакомителя иностранцев с достопримечательностями столицы.
Тут Маргарита замерла, потому что узнала вдруг этого Майгеля. Он несколько раз попадался ей в театрах Москвы и в ресторанах».
Тут же обнаруживается и объясняется резко отрицательное отношение автора к этому герою:
«Да, кстати, барон,- вдруг, интимно понизив голос, проговорил Воланд,- разнеслись слухи о чрезмерной вашей любознательности. Говорят, что она, в соединении с вашей не менее развитой разговорчивостью, стала привлекать общее внимание. Более того, злые языки уже уронили слово - наушник и шпион. И еще более того, есть предположение, что это приведет вас к печальному концу не далее, чем через месяц».
И ниже:
«А скажите,- обратилась Марго, оживившаяся после водки, к Азазелло,- вы его застрелили, этого бывшего барона?
- Натурально,- ответил Азазелло,- как же его не застрелить? Его обязательно надо застрелить».
Таинственная фигура барона Майгеля расшифрована в книге канадского ученого А. С. Wright, Mikhail Bulgakov. Life and Interpretations: «Образ барона Майгеля основан на реальном тайном агенте бароне Штейгере, в чьи обязанности входило подслушивание светских разговоров иностранных дипломатов».
Там же, в примечаниях, автор пишет: «Подробности о бароне Майгеле были подтверждены Еленой" Сергеевной Булгаковой в разговоре с М. Michel Vassilieff". Я благодарен Dr. N. Е. Andreyev за точное указание имени Штейгер, а не Штейнгель».
Тут возникло внешне логичное, но, по сути, фантастическое предположение: если «сатанинский бал» Булгакова «происходил» в американском посольстве, а Штейгер вращался в дипломатических кругах, не помнит ли его кто-нибудь из старых американских дипломатов? Представьте себе мое удивление," когда в ответе господина Кеннана я прочел следующие строки: «Борис Штейгер, советский гражданин швейцарского происхождения, хорошо образованный и воспитанный человек, прекрасно говорящий по-французски, много вращался в дипломатическом обществе. Мы все его знали. Говорили, что он имеет влиятельные связи в высших правительственных кругах; и, очевидно, это было верно».
«Я еще могу добавить,- сказал господин Кеннан,- что Штейгер, насколько я помню, был доверенным лицом выдающегося политического деятеля Енукидзе, погибшего во время чисток в 1937 году» (Москва - Принстон, по телефону).
Итак, «расследование убийства» барона Майгеля выстроилось в цепочку Булгаков - Штейгер - Енукидзе.
«Енукидзе Авель Сафронович (1877-1937), советский государственный, партийный деятель. Член КПСС с 1898 года. Участник создания организации РСДРП в Баку (1900 г.). Один из руководителей типографии «Нина». В 1917 году член Петроградского ВРК. С 1918 года секретарь Президиума ВЦИК, в 1922-1935 годах секретарь Президиума ЦИК. Член ЦКК партии с 1924 года (член Президиума с 1927 г.). Член ЦК партии с 1934 года».
Мог ли такой человек иметь какое-то отношение к Булгакову? Казалось, собрав подробную информацию о Штейгере, можно получить ответ и на этот вопрос. Однако все вышло наоборот. Сразу же выяснилось, что А. С. Енукидзе был председателем правительственной комиссии по руководству Большим и Художественным театрами, в которых долго работал Булгаков. От одного его слова зависела судьба не только спектакля, но иногда и театра, не говоря уже об отдельных работниках.
«Во время сдачи спектакля «Дни Турбиных» государственной комиссии во главе с Енукидзе моя мать, Вера Сергеевна Соколова, играла роль Елены, а отец, Леонид Васильевич Баратов, режиссер МХАТа, находился в зрительном зале. Они рассказывали, что, когда после спектакля зажегся свет, у многих зрителей, в том числе и у Енукидзе, на глазах были слезы. Тут же, поняв, что он льет слезы над белогвардейцами, Енукидзе запретил спектакль».
В известной мере от Енукидзе зависела и нелегкая судьба пьесы Булгакова «Бег». Булгаков был вынужден неоднократно обращаться к Енукидзе по самым жизненно важным вопросам. Так, например, он писал ему в письме от 3 сентября 1929 года, что не в состоянии платить налоги, и просил выпустить его с женой за границу.
Итак, А. С. Енукидзе был председателем правительственной комиссии по руководству Большим и Художественным театрами. И в романе «Мастер и Маргарита» нашлось место для председателя комиссии, занимающейся театрами: «Приятный, звучный и очень настойчивый баритон послышался из ложи № 2 (...). Баритон принадлежал не кому иному, как почетному гостю сегодняшнего вечера Аркадию Аполлоновичу Семплеярову, председателю акустической комиссии московских театров». Председатель комиссии настойчиво требовал разоблачения фокусов Коровьева и Бегемота, но тут же при зрителях, жене и любовнице был разоблачен сам: «Уй, мадам,- подтвердил Фагот,- натурально, вы не понимаете. Насчет же заседания «вы в полном заблуждении. Выехав на упомянутое заседание, каковое, к слову говоря, и назначено-то вчера не было, Аркадий Аполлонович отпустил своего шофера у здания акустической комиссии на Чистых прудах (весь театр затих), а сам в автобусе поехал на Елоховскую улицу в гости к актрисе разъездного районного театра Милице Андреевне Покобатько и провел у нее в гостях около четырех часов».
Отвлечемся от пикантной стороны ситуации, хотя она, как мы увидим ниже, имеет значение, и сравним узел Семплеяров - комиссия - Чистые пруды с действительно имевшим место узлом Енукидзе - комиссия -- Чистые пруды. А. С. Енукидзе был членом государственной комиссии по просвещению и членом коллегии Наркомпроса, театральный отдел которого руководил работой театров республики. Все это располагалось на Чистых прудах, в доме № 6.
Да, Семплеяров был публично посрамлен. Произошел дикий скандал: «Вот, почтенные граждане, один из случаев разоблачения, которого так назойливо добивался Аркадий Аполлонович!»
«Добился разоблачения» и Авель Сафронович Енукидзе: «Резолюция Пленума ЦК ВКП(б) по докладу т. Ежова, принятая 7 июня 1935 г. (...) За политическое и бытовое разложение бывшего секретаря ЦИК СССР т. А. Енукидзе вывести его из состава ЦК ВКП(б) и исключить из рядов ВКП(б)». Интересно, что Н. С. Хрущев, А. А. Жданов и С. В. Косиор, клеймя после Пленума Енукидзе, упоминали при этом убийство С. М. Кирова. Действительно, это было единственное в те годы убийство, получившее большой резонанс во всей стране. Согласно неофициальной версии, известной в близких правительству кругах и в кругах безопасности, Киров был убит выстрелом в затылок работником охраны НКВД, который тут же был застрелен другим охранником. Затем расстреляли и руководителя НКВД Ягоду. Таким образом, покойниками оказались и убийца, и его начальник. Не они ли стали последними гостями «великого бала у Сатаны.»?
«По лестнице поднимались двое последних гостей.
- Да это кто-то новенький,- говорил Коровьев, щурясь сквозь стеклышко,- ах да, да. Как-то раз Азазелло навестил его и за коньяком нашептал ему совет, как избавиться от одного человека, разоблачений которого он чрезвычайно опасался. И вот он велел своему знакомому, находящемуся от него в зависимости, обрызгать стены кабинета ядом.
- Как его зовут?- спросила Маргарита.
- А, право, я сам еще не знаю,- ответил Коровьев,- надо спросить у Азазелло.
- А кто это с ним?
- А вот этот самый исполнительный его подчиненный. Я восхищен!- прокричал Коровьев последним двум».
Так тропа поисков, еще раз причудливо вильнув, снова привела нас в бальные залы булгаковского романа к остывшему трупу поверженного барона Майгеля.
Насколько Енукидзе помнят все, настолько Штейгера не знает никто. Скорее с отчаянием, чем с надеждой, перелистывал я старые справочники, как вдруг...
«Штейгер Б. С, Средний Кисловский пер., д. 1, кв. 1» - серыми выцветшими буквами на желтой хрупкой бумаге. Это был справочник «Вся Москва» за 1936 год. Дом и квартиру нашел сразу. Позвонил.
Очень долго дверь не открывали, хотя я прекрасно чувствовал, что за ней кто-то стоит. Стоит и ждет второго звонка. Меня же от этого повторного звонка удерживала какая-то непонятная сила. Так мы и стояли, пока дверь наконец не открылась. На пороге возникла маленькая, сморщенная, озадаченно разглядывавшая меня старушка.
- Здравствуйте, можно видеть Штейгера?-бухнул я, не задумываясь.
- А его давно уже нету,- ответила она без особого удивления.- Его расстреляли в 1935 году вместе с Ягодой.
Другая соседка, Валентина Дмитриевна Сорокина, рассказала, что, по словам жившей в их квартире актрисы Дарьи Ивановны Кайдаш, Штейгер работал начальником «какого-то управления по искусству», доставал билеты на закрытые просмотры. Незадолго до ареста его поселили в номере «Националя», а сообщение о расстреле напечатали в газете.
Было ясно, что эта информация, если так можно назвать кухонные разговоры, требует особенно тщательной проверки и что проверять ее чрезвычайно трудно. Прежде всего - где работал Штейгер? Если его не помнят люди, может быть, это имя сохранили документы? Самый верный шанс - домовые книги. Работники ЖЭКа как-то потупились и показали на угол: «Попробуйте...» Домовыми книгами оказалась серо-фиолетовая лапша, ногами набитая в три канцелярских шкафа. Тем не менее каждая лапшинка была осмотрена с двух сторон. Увы. Не оправдали надежд и справочники «Вся Москва», где обычно рядом с фамилией указывалось в скобках и место работы. Имя Штейгера встречалось, но место его работы - ни разу. Это было тем более странно, что в справочниках даже для государственных деятелей указывался домашний адрес и место работы. Исключение составляли, вероятно, пенсионеры, люди свободных профессий и т.п. Наступила очередь архивов. Я просмотрел дела наиболее «подозрительных» учреждений но барон был неуловим. Последняя надежда - газеты. Если удастся найти сообщение о расстреле, то не исключено, что там же упомянуто место службы. В крайнем случае по кругу лиц, осужденных со Штейгером, можно будет уточнить хотя бы направление поиска. Но что это за газета? Этого соседи не помнили. Пришлось искать наугад. После просмотра «Правды» за 1935 год осталась еще слабая надежда на «Известия», но никаких следов Штейгера так и не нашлось. Конечно, соседи могли и напутать. А если это 1936 год? Пришлось снова зачастить в библиотеку. Нет. И в этих газетах ничего. 1937-й? Так могло продолжаться до бесконечности, но тайна крепко держала меня в плену. Снова начался просмотр, но вот и эта гора газет растаяла. Осталось лишь несколько страничек 1937 года, когда я увидел:
«16 декабря 1937 года Военной Коллегией Верховного Суда Союза ССР в закрытом судебном заседании в порядке закона от 1 декабря 1934 г. было рассмотрено дело по обвинению Енукидзе А. С, Карахана Л. М., Орахелашвили И. Д., Шеболдаева Б. П., Ларина И. Ф., Метелева А. Д. Цукермана В. М., Штейгера Б. С. в измене Родине, террористической деятельности и систематическом шпионаже в пользу одного из иностранных государств.
Все обвиняемые полностью признали себя виновными в предъявленных им обвинениях.
Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР приговорила Енукидзе А. С., Карахана Л. М., Орахелашвили И. Д., Шеболдаева Б. П., Ларина И. Ф., Метелева А. Д., Цукермана В. М., Штейгера Б. С. к высшей мере наказания - расстрелу.
Приговор приведен в исполнение».
По опубликованным источникам удалось установить, что А. С. Енукидзе, Л. М. Кара-хан, И. Д. Орахелашвили и Б. П. Шеболдаев были посмертно реабилитированы. Судьба остальных осужденных оставалась неизвестной, поэтому с запросом о Штейгере пришлось обратиться в Главную военную прокуратуру. 18 апреля 1983 года военный прокурор отдела ГВП полковник В. А. Смирнов сообщил мне, что в отношении Штейгера приговор был оставлен в силе.
Вот оно что. Значит, Штейгер все-таки работал «в пользу одного из иностранных государств». А там считают, что он работал на НКВД. Скорее всего, барон, как и многие агенты, работал на тех и на других, а шлепнули его те, кому он скорее попал под горячую руку. В статье заместителя наркома внутренних дел М. Фрионов-ского, помещенной перед приговором, черным по белому было написано: «Б. Штейгер - бывший барон...» Значит, все-таки барон. Но откуда он взялся? Какое имел отношение к Булгакову? Где работал?
На земле осталось всего пять-шесть человек, кто мог бы об этом рассказать. Я знал только двух: доктора Н. Е. Андреева из Кембриджа и М. Л. Васильева из Сорбонны...
Через два часа выяснилось, что Васильев уже шесть лет в Сорбонне не работает и никаких координат не оставил.
Кончались первые сутки поисков, когда международная в очередной раз сообщила: «По указанному адресу не проживает». След барона обрывался. Попробую вот что: дам по последнему адресу телеграмму с просьбой сообщить номер телефона. Дальше - либо почта перешлет, куда надо, либо родственники или соседи помогут. Ответ не последовал ни в этот день, ни на следующий, ни на третий.
Когда мне стало ясно, что он так и не последует, в дверь позвонил почтальон: «Вам телеграмма с Антильских островов». Это был Васильев.
Через месяц я развернул элегантный, залепленный марками и ярлыками конверт и прочел слова Елены Сергеевны Булгаковой, записанные в Париже М. Васильевым 29 мая 1969 года:
«Он родом из Киева, в Москве говорили, что он известный доносчик. Барон Штайгель - прообраз барона Майгеля».
Фамилию Штейгера она, видно, за тридцать лет подзабыла, а вот то, что он родом из Киева, - чрезвычайно интересно: ведь Булгаков тоже родом из Киева. Уж не оттуда ли идет их знакомство? Надо искать корни Штейгера. И корни эти нашлись. По данным 1910-1915 годов, коллежский советник барон фон Штейгер Сергей Эдуардович был предводителем дворян Каневского уезда Киевской губернии, владел поместьем и деревней Стебелевская Николаевка в 562 десятины, жил в Киеве недалеко от Булгаковых на Николаевской улице, дом 5, в гостинице «Континенталь». Остается проверить, не учились ли Булгаков и Штейгер в одной гимназии или университете.
Но этого мало. Пути их должны были пересечься и в Москве. И они пересеклись. Однажды после очередного, шедшего с грандиозным успехом, спектакля «Дни Турбиных» работник дирекции МХАТа Сергей Львович Бертенсон попросил Булгакова зайти в комнату рядом с директорской ложей, служащую для приема почетных гостей. Через несколько минут туда вошли несколько молодых американских дипломатов, которых сопровождал отличающийся прекрасными манерами, со вкусом одетый мужчина. Его звали Борис Сергеевич Штейгер.
Итак, в цепи осталось незамкнутым лишь одно-единственное звено: где он работал?
По энциклопедиям, словарям и справочникам удалось установить, что большинство лиц, осужденных со Штейгером, работали в Наркомате иностранных дел. Значит, надо искать там. Неудача. Тогда аппарат ЦИК СССР? ВЦИК? ВСНХ? Штейгера и там не оказалось. Тысячелистные справочники молчали. Нельзя же смотреть все подряд.
Можно! Колонка за колонкой, страница за страницей, том за томом, и вот наконец: «Уполномоченный Коллегии Наркомпроса РСФСР по внешним сношениям Штейгер Бор. Серг.». Господи, это же так просто! Енукидзе - член Коллегии Наркомпроса, Штейгер - его подчиненный. Теперь все цепочки и узлы связались: Булгаков, «Мастер и Маргарита», великий бал у Сатаны, барон Майгель, попугаи, посольство США, Штейгер, Енукидзе, Наркомпрос, Чистые пруды, комиссия по руководству театрами, Большой и Художественный театры, Аркадий Аполлонович Семплеяров... и выстрелы. Жуткая мысль сверкнула вдруг у меня - роковая пуля была «выпущена» Булгаковым за четыре года до гибели барона!!!
М.Ч.