Владимир Леонидович МАХНАЧ: Иван IV Грозный: миф и реальность
В последнее время нам усиленно навязывается тема Ивана Грозного. В этом контексте очень актуальна статья русского историка, патриота - Владимира Леонидовича Махнача.
Часть1
В России веками существовала образовательная система с уродливыми перекосами, при которой обычный русский школьник подробно знал периоды царствования двух тиранов: Ивана 4-го и Петра 1-го. В то же время дети не знали множество выдающихся поступков нашего первого царя Ивана 3-го, преемника византийских василевсов и создателя единой России.
Владимир Махнач
Учащиеся имели плохое представление о деятельности русского царя Алексея Михайловича - реформатора, сторонника парламентаризма, талантливого животновода и основателя первых российских театров. Российской исторической наукой а, следовательно, и системой образования недооценивались заслуги императрицы Елизаветы Петровны, проводившей удивительно точную не только внешнюю, но и внутреннюю политику, благодаря которой русский народ смог облегчённо вздохнуть после эпохи временщиков и казнокрадов. Многими поколениями историков был оболган император Павел Петрович - гений внешней политики. Замалчивались и продолжают замалчиваться школьными учителями труды последних четырёх российских самодержцев: Николая 1-го, Александра 2-го, Александра 3-го и Николая 2-го, так много сделавших для того, чтобы страна не свалилась в пропасть революции.
Увы, в истории каждой нации встречаются периоды тирании. Я без труда могу назвать десятки греческих, или, скажем, итальянских тиранов. Однако, за всю многовековую историю нашего отечества дореволюционной Россией правили всего лишь два тирана. И надо же было такому случиться, что именно их имена вбивали в мозги многих подрастающих поколений! Это было и, к сожалению, по сей день остаётся очень большой проблемой российского образования.
Народная память не пощадила Ивана 4-го. В исторических песнях русского народа его прозвали Дракулой, который, как известно, тезоименит самому дьяволу. Однако, апологеты Ивана утверждают, что в некоторых фольклорных произведениях он выглядит суровым, но справедливым царём. Между тем исследователи уже давно разобрались в этом парадоксе. Дело в том, что в «преданьях старины глубокой» в образе царя Ивана Васильевича причудливо переплелись черты характеров великого Ивана 3-го и его безумного внука Ивана 4-го. В историческом эпосе прозвище Грозный перешло от Ивана 3-го, которого так звали ещё при жизни, к Ивану 4-му. Эти удивительные метаморфозы стали возможными, прежде всего, потому, что оба царя были не только Иванами, но и Васильевичами. К тому же, периоды их царствований разделяло очень мало времени. Иван 3-й, создатель великой московской державы, собиратель русских земель, был действительно и грозен, и велик. Но жестоким он никогда не был. За своё 42-летнее царствование по политическим приговорам он казнил всего 6 человек. Вряд ли потомки, слагавшие о нём песни, могли назвать его Дракулой.
Так в русских былинах нашли своё противоречивое отражение любовь к справедливому царю Ивану Васильевичу и ненависть к кровавому злодею Ивану.
Историки 17-го века, которых никак нельзя назвать западниками или масонами, оставили в источниках много неодобрительных высказываний об Иване 4-м. Николай Михайлович Карамзин первым вынес академически обоснованный вердикт правлению Ивана. Осторожный Карамзин, считаясь с волей государя и с монархическими настроениями русской элиты, писал, что в начальный период правления Ивана народ благоденствовал, а последние годы его царствования оказались для страны губительными. Следует отметить, что начальный период правления Ивана Грозного продолжался всего одиннадцать лет, с 1547 по 1558 г., а его злодеяния не прекращались целых двадцать шесть лет, с 1558 по 1584 г. После Карамзина в России практически не было историков, отзывавшихся об Иване с симпатией или сочувствием. Даже известный своей сдержанностью Сергей Михайлович Соловьёв, не любивший выносить исторических приговоров русским самодержцам, не смог ничего сказать в его оправдание. Умнейший ученик Соловьёва, Василий Осипович Ключевский подверг безжалостной критике государственную деятельность Ивана 4-го.
Не жаловало этого царя и русское общество, которое до революции очень трепетно относилось к своему историческому наследию. Свидетельствомтакого отношения стал, в частности, огромный памятник, сооружённый в Новгороде в честь 1000-летия России. Его украшают многочисленные рельефные композиции, на которых можно найти изображение даже практически забытых государственных деятелей, например, Кействуда Литовского. Но для Ивана 4-го на этом памятнике места не нашлось! Более того, в России не было ни одного учебного заведения, больницы, богадельни или корабля, когда-либо носивших его имя. Русский народ и Церковь не желали лишний раз вспоминать Ивана 4-го. С содроганием рассказывает о нём и великая русская литература. Если Карамзина еще можно упрекнуть в юношеской причастности к масонству, то о личном друге царя, стороннике монархии, аристократе Алексее Константиновиче Толстом ничего предосудительного сказать нельзя. Его единственное прозаическое произведение - «Князь Серебряный» во времена моего отрочества читал каждый второй мальчик и каждая третья девочка.
Эпохой Ивана Грозного много занимались и в советское время. Интересно, что именно тогда, когда Сталин увлекался изучением его личности, появляется целый ряд фундаментальных исследований, в которых негативная оценка царствования Ивана 4-го подтверждалась очень серьёзным научным анализом. Академик Веселовский и профессор Зимин убедительно доказали, что опричный террор не был ни орудием борьбы царя против боярства, ни тем более средством для преодоления феодальнойраздробленности. Константин Бадигин - выдающийся полярник, ставший писателем, написал замечательную книгу «Корсары Ивана Грозного». Миллионы читателей узнали из этого бестселлера, сколь мрачной и деспотичной была в России вторая половина 16-го века. Лучшие отечественные историки, писатели и публицисты оказались поразительно единодушны в своих мнениях о трагичности последствий этого периода русской истории. Однако, в наше странное время нашлись люди, готовые не только подвергнуть ревизии сделанные ранее выводы, но и провозгласить Ивана святым и праведным. Сторонники канонизации Ивана опираются на книгу «Самодержавие духа», написанную историком церкви митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Иоанном (Снычевым). Ученик подвижника 20-х -30-х годов минувшего столетия митрополита Мануила Лемешевского, он был первым архиереем советского времени, начавшим говорить с властями тоном, подобающим его сану. Наряду с яркими рассказами об Александре Невском и героях Куликовской битвы, а также глубоким историческим анализом царствований Петра 1-го и Екатерины 2-й, в «Самодержавии духа» сделана попытка реабилитации Ивана. Однако историки и филологи давно подозревают, что апология Ивана 4-го не принадлежит перу митрополита Иоанна и вставлена в его книгу позднее. Правда, анализ частоты словоупотреблений, способный установить подлинность этих текстов, ещё не проводился. На данный момент не исключено, что попытка реабилитации Ивана 4-го действительно сделана митрополитом Иоанном. Тут уж ничего не поделаешь. Великие люди, даже и святые, тоже ошибаются.
Вслед за тиранолюбцами предположим и мы, что Иоанна 4-го действительно оклеветали. Это могли сделать, например, иностранные офицеры, служившие в опричнине: Таубе, Крузе, Штаден или оказавшийся в русском плену Шлихтиг. В своих мемуарах они дружно поливают Россию грязью. Но, нельзя же всерьёз говорить о существовании «жидо-масонского заговора», который, якобы, и был причиной того, что все иностранцы одинаково плохо писали о России. Про Россию писали многие и по-разному. До наших дней дошли записки капитана мушкетёров Моржарета, состоявшего на русской службе в эпоху смуты. Этот наёмник отзывался о русских с искренней симпатией. И он был не один. Часто авторами путевых заметок становились заморские купцы и торговые агенты, например англичанин Гарсий. Среди иноземных мемуаристов были как враги России, так и её друзья. Встречались и те, которые к русским были равнодушны, поэтому они не выискивали грязь в окружающей их российской действительности.
Предположим, что Ивана оклеветали и в убийстве своего сына. Но куда же исчез царевич Иоанн Иоаннович? Может быть, он скоропостижно скончался, а враги царя тут же распустили слух об его убийстве? Сегодня уже и Репина обвиняют в том, что он свою знаменитую картину «Иван Грозный и сын его Иван» написал, выполняя чей-то заказ. Наверняка наши ура-патриоты вспомнили недобрым словом и происхождение художника. Репин хоть и был родом из казаков, но отчество почему-то имел Ефимович…. Но «Иван Грозный..» принадлежит к числу лучших полотен гениального мастера. Допустим, что с царевичем вышла какая-то странная история. Однако, исторические факты говорят в пользу того, что Иван в гневе запросто мог убить кого угодно, в том числе и самых близких родственников. Уже не из иноземных, а из русских источников хорошо известно, что Иван в приступе ярости избил свою беременную невестку только за то, что она в домашней обстановке явилась перед ним недостаточно одетой.
А ещё сторонники канонизации Ивана 4-го утверждают, будто он и митрополита Филиппа не убивал. По их мнению, Филипп, оказывается, был верным слугой Ивана и не мог с Евангелием в руках грозить царю отлучением от Церкви во время их известной ссоры в Успенском соборе. Но тогда возникает вопрос: а что же ещё мог делать в этот момент митрополит? Апологеты Ивана предлагают православным людям поверить, что Филиппа - верного слугу царя убили враги Ивана, которые боялись разоблачения со стороны митрополита. Но тогда почему митрополит оказался в ссылке в Тверском Отрочьем монастыре? Даже если допустить, что Иван и не приказывал убивать митрополита, то незаконное изгнание святителя с кафедры всё равно является тяжким каноническим преступлением, чреватым отлучением от Церкви. Желая поскорее расстаться с несговорчивым иерархом, царь созвал неканоничный Собор, от участия в котором уклонилось подавляющее большинство архиереев. Возможно, епископу Крутицкому Галактиону такое поведение стоило жизни. После Собора владыка Галактион почему-то перестаёт упоминаться в документах. Поговаривают наши тиранолюбцы и о том, что митрополита Филиппа убил по своему окаянству Малюта Скуратов - главный палач Ивана. Это утверждение напоминает мифотворчество советского образца о безмерной доброте товарища Сталина и лютом человеконенавистничестве Лаврентия Берии. Увы, так не бывает. Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский по прозвищу Малюта панически боялся Ивана и шагу ступить не мог без разрешения своего хозяина. Сразу же после смерти тирана в 1584 г. монахи Соловецкого монастыря забрали из Твери мощи святителя, почтив своего великого игумена погребением его останков в святой соловецкой земле. Заняв в 1652 г. патриаршую кафедру, один из самых величайших церковных деятелей в русской истории - патриарх Никон немедленно отправляется на Соловки, где был когда-то постриженником. С постоянным молебствием патриарх возвращает мощи святителя Филиппа обратно в Москву для захоронения их в Успенском Соборе. На границе Москвы мощи владыки Филиппа встречает молодой царь Алесей Михайлович и принародно просит у святителя прощения за преступления, совершённые своим предшественником. Неужели и патриарх Никон, и все русские архиереи и множество православных мирян, на глазах которых происходило покаяние царя, являются разбойниками, клеветниками или масонами? Думается, расправа над святым митрополитом всецело лежит на совести Ивана 4-го. Кстати, Филипп был не единственным святителем, загубленным по его приказу. Блестящий русский аристократ князь Андрей Михайлович Курбский, сбежавший от преследований Грозного в Литву, обвинил Ивана в убийстве святителя Германа Казанского. Утверждение Курбского оспаривалась некоторыми историками. По всей видимости Герман убит не был. Он так же, как и владыка Филипп, умер лишённым кафедры, находясь в ссылке в чужом монастыре. А вот священно-мученника Корнилия Иван убил собственноручно. До сих пор в Псково - Печерском монастыре путь от надвратной Никольской церкви до Успенского собора называется кровавым.
Своего духовника, священника Благовещенского Собора Сильвестра - учёнейшего человека, автора знаменитого «Домостроя» Иван выслал на Соловки. Сильвестр оказался в монастыре в то время, когда его игуменом был Филипп. Они, конечно, беседовали, и будущий митрополит из первых рук узнал о царе всю правду задолго до появления опричнины. Сильвестр исчез из монастыря при загадочных обстоятельствах. Бежать с Соловков, находясь к тому же под надзором, в 16-м веке было невозможно. Никто так и не знает, что с ним стало. Скорее всего, Сильвестр покинул монастырь с благословения игумена, прожив остаток своих дней в каком-нибудь уединённом уголке Соловецкого острова.
Судя по всему, в военном отношении Иван был человеком бездарным. Само по себе это обстоятельство нельзя поставить ему в вину. Царь может и не быть талантливым военачальником, хотя с августейшими особами такое иногда случалось. А вот величайшего полководца своего времени Иван довёл до смерти. Им был боярин князь Михайло Воротынский, воевода, разгромивший Казанское ханство. Правда, вся слава от этой победы досталась не ему, а 22-летнему Ивану, который тогда командовал войском чисто символически. Двадцатью годами позже, в 1572 г. уже состарившийся Воротынский спас Москву от крымско-татарского нашествия. Войска Девлет Гирея потерпели сокрушительное поражение. Крымцы понесли такие потери, что 20 лет не смели приблизиться к Москве, а их командующий Дивей Мурза попал в плен. Но, уже через год осыпанный царскими милостями Воротынский был арестован и жестоко пытан. Целый ряд отечественных историков утверждают, ссылаясь на источники, что Иван пытал его собственноручно. Конечно, в те далёкие времена пытка была всего лишь неприятной нормой. Но, в России, кроме Ивана Грозного и Петра 1-го, больше не было царей, которые бы пожелали стать палачами. Воротынский даже под пытками не желал называть вымышленных злоумышленников. Устрашившись твёрдости старика, его едва живого сослали в Кирилловский монастырь, где он и скончался в монашестве. В последние месяцы жизни Ивана над гробницей Воротынского был построен небольшой придельчик. Там и сейчас стоит при соборе маленькая Владимирская церковь. Неужели мы вскоре узнаем, что Иван и Воротынского не убивал, а монахи Кириллово-Белозерского монастыря снова ошиблись, или, ещё хуже, оказались изменниками?
Часть 2
При восшествии на престол Иван IV получил Россию в полном порядке. Бояре, правившие в годы его юности, сделали ее еще сильнее и богаче. Что же стало со страной за время его царствования? Внешняя политика Ивана привела страну к сокрушительному геополитическому поражению, несмотря на то, что международная обстановка в начале его царствования складывалась для русских весьма благоприятно. Великое княжество Литовское постепенно приходило в упадок. В начале XV века оно вмещало в себя почти всю Украину, всю нынешнюю Белоруссию и Смоленскую область. В то время Литва была настолько сильна, что всерьез раздумывала, кого бы еще к себе присоединить: Московскую Русь или, может быть, Польшу? Но со временем одни энергичные люди стали уезжать из Литвы на запад, в Польшу - драться с немцами, а другие на восток, на Русь - сражаться с ордынцами. Всего за столетие Литва очень ослабела, и в начале XVI столетия сама превратилась в легкую наживу для своих соседей, каждый из которых хотел присоединить ее к себе. Естественно, на Литву претендовала католическая Польша, с которой она к тому времени оказалась связанной личной унией. Польские короли одновременно являлись и литовскими правителями, хотя формально эти государства оставались самостоятельными. Единоверная Литве православная Русь также была вправе рассчитывать на роль сюзерена. В Великом княжестве Литовском промосковская партия была очень сильна, однако далеко не все православные там являлись сторонниками присоединения к Руси.
Начиная с царствования Ивана III Ливонский орден платил России дань за временное пользование русскими городами Юрьев (Тарту) и Нарва. Крепость Ивангород и Нарва, когда-то называвшаяся Ругодивом, были соседями, находившимися на противоположных берегах реки Наровы. Однако груженные заморскими товарами торговые суда чаще заходили именно в Нарву, расположенную на западном берегу. Под предлогом укрепления внешней торговли Иван решил захватить ливонскую Нарву, ставшую к тому времени крупным перевалочным центром. Отобрать Нарву было нетрудно. Однако за слабенькую Ливонию готовы были вступиться мощные европейские государства, имеющие свои интересы в Прибалтике, например Швеция, Дания и Литва, за спиной которой стояла союзная ей Польша. Иван не мог не понимать, что при таких обстоятельствах любая вооруженная стычка неизбежно перерастет в большой конфликт, причем последствия для России будут непредсказуемыми. Однако его это не остановило.
Согласно традиции, объявление войны должно было быть ратифицировано боярским приговором. Иван знал, что боярская Дума согласия на войну не даст. В принципе, он мог бы созвать земский собор и, опираясь на выборных дворян и посадских людей, попробовать законным способом преодолеть силу боярского приговора. Но, видимо, царь был уверен, что земский собор останется на стороне Думы, и законной санкции на войну он все равно не получит. Тогда Иван решил устроить провокацию. В 1568 г., как раз в то время, когда литовские послы, обеспокоенные военными приготовлениями русских, гостили в Москве, отряд численностью всего 500 человек, под командованием нового любимца Ивана Алексея Басманова, будущего руководителя царской опричнины, захватил Нарву.
Результатом этой красивой операции стала 25-летняя война, которую Россия с позором проиграла. Тиран вопреки воле сословий и законного правительства все-таки втянул русский народ в бесперспективную военную авантюру. Война уже шла, а бояре продолжали почтительно просить Ивана вернуться к попранным нормам ответственного правления. Встретив решительное сопротивление высшего руководства страны, Иван устроил новую провокацию. Он громко заявил об отречении от престола и спешно уехал в Александровскую слободу, совершив при этом страшное святотатство. Под покровом ночи царь увез из Кремля часть государственной казны и несколько чудотворных икон, лично ему не принадлежавших, а являвшихся достоянием всех русских людей. Иван прекрасно понимал, чем рискует. Ведь если бы боярская Дума согласилась с его отречением, он уже не смог бы вернуть себе русский трон. И все же он решил рискнуть, поставив на карту свое будущее. Из подлинных, опубликованных текстов переписки Ивана IV и Елизаветы Английской становится ясно, что в случае провала Иван готовился бежать из России и просил у королевы Елизаветы политического убежища. Тайные планы верховного главнокомандующего о бегстве в чужую страну во время войны сильно напоминают государственную измену. Переиграв Думу, Грозный выторговал себе право на опричнину. Дума не приняла отречение царя только потому, что бояре оказались патриотами, не захотевшими менять царя во время войны.
Развязав войну с Литвой, Иван совершил роковую ошибку, последствия которой Россия расхлебывает по сей день. Страна надолго лишилась выходов к Балтийскому морю и важнейших западных земель. Были потеряны стратегически важные крепости Ивангород, Ям (Орешек) и Копорье, по сравнению с которыми приобретение Астрахани и Казани выглядело мелочью. Геополитическое значение утраченных территорий было для России намного важнее. Кроме того, Иван толкнул Литву в объятия Польши. В 1569 г. была заключена Люблинская уния. Польское королевство и Великое княжество Литовское объединились в одну державу - Речь Посполитую. С этого момента в западных землях, некогда принадлежавших Руси, начались бедствие русской культуры и гонения на православие. Пройдет немного времени, и Брестская церковная уния, заключенная в 1596 г., подчинит литовских православных папе. Именно в те времена впервые возникли проблемы, до сих пор играющие очень важную роль в религиозной жизни Восточной Европы. Тогда же закладывалась и основа будущего украинского сепаратизма.
Малороссийские казаки в Запорожской сечи были друзьями России и сторонниками православия. Вместе с малочисленным донским казачеством они изъявили готовность сражаться за русские интересы. Лидер запорожцев, русско-литовский аристократ князь Байда-Вишневецкий, осыпанный милостями и подарками московских бояр, готовился к военной экспедиции в Крым. Именно тогда в Запорожской сечи появились русские пушки. Если бы не тиранический срыв, русские войска, вдохновленные победами над Казанью и Астраханью, уже к концу XVI века крепко стояли бы как на Балтике, так и на Черном море. Но все планы спутала Ливонская война, в которой запорожские казаки, бывшие в то время подданными польского короля, являвшегося одновременно и великим князем литовским, не могли оставаться на стороне Москвы. Так Россия потеряла возможность использовать в своих геополитических интересах огромный потенциал казачьей энергии. Более того, вся их мощь оказалась направлена как раз против русских. Главной движущей силой смутного времени и опорой обоих Лжедмитриев стали вовсе не польские шляхтичи, а запорожские казаки. Правда, впоследствии они во главе с гетманом Сагайдачным всенародно покаялись в грехе пролития братской славянской крови.
Ливонская война и бушевавший в стране опричный террор подорвали сложившуюся систему национального хозяйствования. Крестьяне прятались от репрессий в северных лесах, бежали в Литву, на Дон, за Урал и в Сибирь. Стихийное движение крестьян-переселенцев, двинувшихся из центральных областей страны на восток, создало проблему нехватки населения, слишком малочисленного для освоения гигантских территорий, которые стала тогда занимать Россия. Согласно писцовым книгам, в центральных волостях запашка земель сократилась в 10-12 раз.
Поместный дворянин, несущий государственную службу и кормящийся с поместья, должен был покупать дорогостоящее вооружение, а также содержать сопровождавших его слуг и кормить лошадей. В условиях повсеместного оттока крестьян дворяне разорялись буквально на глазах. Там, где это было возможно,они начали силой удерживать крестьян от перехода к другому землевладельцу. Царю пришлась по нраву дворянская инициатива. Известна его грамота на Двину, где он указывает: «Быть вам за вашим помещиком неотлучно и оброку платить, сколько он вас изоброчит». Это был решительный шаг к крепостничеству. В поддержке крепостнических тенденций часто незаслуженно упрекают Ивана III . Однако норма «Юрьева дня», введенная им, была лишь законодательным закреплением прав крестьян на переход к другому землевладельцу. Именно опричный террор Ивана IV является, как это доказал Скрынников, одной из главных причин развития крепостного строя в России.
Начиная с правления Ивана, жестокость нравов надолго стала характерной чертой русской политической жизни. Если посмотреть на административные предпочтения Иоанна III и Алексея Михайловича, окажется, что разница между ними очень велика. Иван III был государем жестким, а иногда и жестоким. Обладая острым умом, тонким интеллектом, но слишком властным характером, он не был приятным в общении человеком. Свою дочь царь обрек на притеснения в Литве, выдав ее замуж за нелюбимого человека. Сохранились письма несчастной царевны, умолявшей отца разрешить ей вернуться домой и постричься в монахини, только бы не оставаться в Литве, где ее принуждают к принятию католической веры. Иван III молчал, считая себя вправе принести свое дитя в жертву политическим интересам. Однако при этом правителе не было так называемой квалифицированной казни, устанавливающей жестокий способ умерщвления преступников. В России на протяжении многих столетий единственным орудием казни являлся топор.
Царь Алексей Михайлович, напротив, был очень человеколюбив. За добрый нрав подданные прозвали его Тишайшим. Правда, это прозвище было справедливым лишь отчасти. Время от времени он срывался на крик и громко ругался. С царем Алексеем, имевшим великолепное образование и разносторонние интересы, наверняка, было приятно побеседовать о политике, земледелии, театре или архитектуре. Но при нем казнили много, причем квалифицированной казнью. Правление Ивана III в конце XV века отличалось от царствования Алексея в середине XV II столетия прежде всего нормами социальной нравственности, поврежденной кровавым режимом Ивана IV .
Иван лишил Россию множества необходимейших для нее людей, как боярского, так и чиновного ранга. Среди них оказались и талантливый православный просветитель князь Андрей Курбский, вынужденный скрываться в эмиграции, и выдающийся реформатор, человек нравственно безупречный, царский сокольничий Алексей Адашев, доведенный Иваном IV до смерти. Были причислены к изменникам конюший боярин, то есть председатель Думы, Иван Челеднин, печатник Висковатый, казначей Фуников. Кроме видных государственных деятелей и канонизированных святых ко Господу вопиют тысячи неизвестных, но ведомых Ему праведников, замученных Иваном. К ним принадлежит и боярин, который, будучи посаженным на кол, до самой смерти пел каноны Спасителю, совершая свое последнее богослужение. Уничтожение отечественной аристократии имело тяжкие последствия для ближайшего будущего России и открыло дорогу наступившим вскоре смутным временам. Такова картина одного из самых неудачных царствований во всей российской истории.
Некоторым монархистам даже подумать страшно, что царя-батюшку, каким бы он ни был, можно назвать предателем национальных интересов. Ведь царь - это помазанник Божий. Да, действительно, во время венчания на царство над Иваном IV был совершен чин второго, то есть царского миропомазания. Но таинство миропомазания вовсе не делает фигуру царя священной. В этом таинстве каждый православный христианин сподобляется по прошению Церкви даров Святого Духа, которых ему должно хватить на тяжкую христианскую жизнь. Поэтому, когда Церковь помазует государя, она как бы испрашивает для него дополнительные святые дары, ибо нет ничего тяжелее службы государя. Древнееврейское «машиах», звучащее в греческой огласовке как «мессия», и греческое Христос переводятся как помазанник. На Руси, как и в других европейских странах, решили не менять греческое звучание в имени Спасителя, которое дословно переводится на русский язык как Господь наш Иисус помазанник. Итак, первым помазанником был сам Христос. Во вторую очередь помазанниками являются все православные христиане, потому что во время крещения над ними совершается таинство миропомазания. И только в третью очередь помазанником Божиим становится царь.
В Византии второе миропомазание было включено в чин царского венчания только в ХIII веке, когда захватившие Константинополь крестоносцы венчали на царство и миропомазали своего императора Балдуина. Позднее византийский император Феодор, временно потерявший константинопольский трон, возможно по совету архиереев, счел необходимым включить миропомазание в чин своего венчания, чтобы не выглядеть ущербно в сравнении с захватчиком. До помазания Феодора в истории Византии были десятки праведных царей. Некоторые из них канонизированы. Например, мы чтим память святого благоверного царя Юстиниана великого. Живший в VI веке, он не мог быть помазан на царство. Однако это обстоятельство не мешает нам относиться к нему как к святому.
В наше время появляются самочинные, никем не благословленные иконы с изображением Ивана Грозного. На одной из них он показан в царском облачении, в иконографическом изводе благоверного царя. Другая икона сообщает нам о явлении Ивану IV у Святителя Николая Мирликийского. Выпуск подобных икон есть тяжкое церковное преступление. Последний Архиерейский собор в полной мере восстановил инстанцию церковного суда, и лица, причастные к выпуску подобной провокационной продукции, если они принадлежат к православной Церкви, должны быть подвержены разысканию, суду и прещению (???) вплоть до отлучения. Далее, сторонники канонизации Ивана IV утверждают, что в Грановитой палате московского Кремля он изображен с нимбом. Не надо забывать, что роспись Грановитой палаты была сделана палехскими мастерами во второй половине XIX века. Эта работа является весьма сомнительным свидетельством, на которое лучше не опираться в серьезном каноническом споре. Чего только не было во второй половине XIX столетия… Между прочим, в намного более древних росписях Архангельского собора не только Иван, но и все князья, великие князья и цари изображены с нимбом над головой. Нимб является знаком святости царского служения, а отнюдь не личной святости каждого из правителей. Это легко доказать на примере московского князя Юрия Даниловича, сына святого Даниила и старшего брата Ивана Калиты. В Архангельском соборе он изображен с нимбом, но никто и никогда не заикнулся о его канонизации, так как он спровоцировал убийство в Орде своего господина - святого благоверного великого князя Михаила Тверского, также изображенного с нимбом. Всех византийских василевсов было принято писать с нимбами. Но, греки, более тонкие иконописцы по сравнению с наивными русскими, всегда выделяли императорский нимб оранжевым тоном, чтобы он отличался от золотого нимба, символизирующего личную святость.
Нынешние апологеты Ивана Грозного ни разу не сослались на тех, кто мог бы свидетельствовать о видении ему святителя Николая. Я даже готов допустить, что такое свидетельство обнаружилось в одном из бесчисленных списков какой-нибудь летописи. Возможно, Ивану IV действительно было видение, так ведь святитель Николай за долгие века являлся многим. На любой его житийной иконе можно найти клеймо, изображающее, как Николай чудотворец явился палачу и остановил неправедную казнь троих праведных мужей. Но этот факт еще не говорит о том, что и палача следует изображать с нимбом. Вспомним, что и Пресвятая Богородица являлась не только одним достойным людям. Видения бывают и предостерегающими.
Заказчиками, финансирующими написание икон Ивана Грозного, могут быть люди далекие от русского народа, от вселенского православия и даже прямые враги России. При помощи красочных буклетов, календарей и брошюр, издающихся большими тиражами, они пытаются в уставшем и деморализованном российском обществе распространить идеологию, близкую тем, кто хотел бы и Сталина канонизировать.
Святейший патриарх Алексий II недавно заявил, что церковной канонизации Ивана IV не будет. Однако непрекращающиеся разговоры на эту тему могут быть использованы определенными силами для того, чтобы лишить православных других, поистине своевременных канонизаций. Сегодня в церковных кругах всерьез рассматривается вопрос о церковном прославлении Козьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Иоанна Сусанина и Александра Суворова. И, если в одном ряду с именами этих благочестивых христиан будут стоять имена Грозного и Распутина, прославление спасителей Отечества, столь необходимое в наше время разобщенности и всеобщего уныния, может задержаться на неопределенный срок.
Тиранолюбие, сильно дискредитирующее достойный монархизм, является разновидностью начальстволюбия и присуще маргинальным слоям населения. Этим «несчастненьким» хочется, чтобы какой-нибудь очередной деспот порол их хоть каждый день, лишь бы он и другим спуску не давал. В своем первом послании Курбскому Иван IV пишет: «Жаловати своих холопов есме вольны, а и казнить вольны же». Эти строчки омерзительны как русской, так и византийской монархической традиции. Византийские василевсы с особой гордостью говорили о том, что управляют свободным народом. Любовь к деспотизму является частью психологии представителей социальных низов, мечтающих о том, чтобы жестокость деспота уравняла их с людьми самодостаточными, полными чувства собственного достоинства. Для таких маргиналов нет ничего дороже сильной власти. Гражданам восстанавливающейся России надо всегда быть готовыми поставить их на место, если потребуется.
читайте материалы на сайте РОНС