Владыка Филипп, один из великих деятелей Русской церкви, изображенный в фильме примитивным грубияном, не устраивал никакого народного мятежа и великую фразу о латинском легате «теми вратами он во град, а этими я из града» сказал государю лично, после чего Иван Васильевич немедленно запретил папскому послу агитировать в пользу католицизма. Венчал Софью с князем не митрополит, а коломенский поп по простой причине - венценосный жених был второбрачным вдовцом, каковому торжественный обряд не полагался.
Но чтобы показать все это, сценаристу потребовалось бы вникнуть в наше прошлое. А так - в сериале практически каждый исторический факт замарывается грубым историческим ляпом. Русские трепещут ордынцев и страшно боятся, что те сожгут Москву, как Тохтамыш в 1382 году. Авторы не знают, что приходы татар в 1439-м и 1451-м были неудачными. При Иване III нашествия степняков Москва не боялась, напротив, в 1471-м судовая рать вятчан разграбила Сарай. Аристотель Фьораванти просит отпустить его домой, опасаясь поражения из-за того, что у русских плохие пушки. Сценарист не в курсе, что сей итальянец, бывший военным инженером, заведовал у великого князя пушечным делом - и отменно справлялся. Другой выходец с Апеннин Иван Фрязин с глупыми отговорками пытается отказаться ехать в Италию за Софией, ибо сценарист забыл поинтересоваться, что именно он, монетный мастер Джан Батиста делла Вольпе, был горячим лоббистом «византийского брака». Обрушение Успенского собора, которое один из летописцев в переносном смысле объяснил «трусом», превратилось в фильме в разрушительное землетрясение, что противоречит уже не только истории, но и геологии Русской равнины. Зато о постоянно уничтожавших Москву пожарах создатели фильма явно не слышали.
Все это можно было бы простить, если бы сказка была красива, костюмы изысканны, а игра актеров убедительна. Но сказка про русских «орков» получается страшноватой, костюмы подобраны в провинциальном театре, причем с хронологической ошибкой в среднем на сто лет, актеры же не утруждают себя ни тонкостью психологического вживания, ни хотя бы изяществом речи.
О последнем надо сказать отдельно. Почему гречанка Зоя и грек Виссарион говорят по-итальянски? Почему княгиня и служанка-итальянка общаются между собой по-русски, но с итальянским акцентом? Почему княгиня не меньше года учит язык, а только прибывший итальянец Фьораванти сразу же на нем заговаривает? Отчего у русских церковников и книжников нет в речи ни малейшего церковнославянизма? Почему сам великий князь изъясняется в стиле: «Радея о благе Отечества, придушу гадов!»? Лингвистическую ситуацию в сериале трудно обозначить иначе как непристойность.
Спору нет, в «Софии» достаточно слов о величии Русской земли, о необходимости единства, о том, что воины готовы умереть за родные края, а Бог - с воинством православным. Вот только это слабое оправдание историческому и художественному провалу. То, что мы считаем несколько патриотических фраз каким-то из ряда вон выходящим достижением, - национальный позор. А помимо них почти ничего хорошего, по моему мнению, в сериале, увы, нет. Справедливости ради, последние серии проекта несколько динамичнее, ярче и содержательнее первых, но зато и масштаб допускаемых ляпов становится прямо-таки анекдотическим: чего стоит один его «думский (вместо «думного») дьяк Курицын».
О патриотизме и так слишком долго говорили как о «последнем прибежище мерзавца». Не хватало еще, чтобы он стал последней соломинкой халтурщика.
Но чтобы показать все это, сценаристу потребовалось бы вникнуть в наше прошлое. А так - в сериале практически каждый исторический факт замарывается грубым историческим ляпом. Русские трепещут ордынцев и страшно боятся, что те сожгут Москву, как Тохтамыш в 1382 году. Авторы не знают, что приходы татар в 1439-м и 1451-м были неудачными. При Иване III нашествия степняков Москва не боялась, напротив, в 1471-м судовая рать вятчан разграбила Сарай. Аристотель Фьораванти просит отпустить его домой, опасаясь поражения из-за того, что у русских плохие пушки. Сценарист не в курсе, что сей итальянец, бывший военным инженером, заведовал у великого князя пушечным делом - и отменно справлялся. Другой выходец с Апеннин Иван Фрязин с глупыми отговорками пытается отказаться ехать в Италию за Софией, ибо сценарист забыл поинтересоваться, что именно он, монетный мастер Джан Батиста делла Вольпе, был горячим лоббистом «византийского брака». Обрушение Успенского собора, которое один из летописцев в переносном смысле объяснил «трусом», превратилось в фильме в разрушительное землетрясение, что противоречит уже не только истории, но и геологии Русской равнины. Зато о постоянно уничтожавших Москву пожарах создатели фильма явно не слышали.
Все это можно было бы простить, если бы сказка была красива, костюмы изысканны, а игра актеров убедительна. Но сказка про русских «орков» получается страшноватой, костюмы подобраны в провинциальном театре, причем с хронологической ошибкой в среднем на сто лет, актеры же не утруждают себя ни тонкостью психологического вживания, ни хотя бы изяществом речи.
О последнем надо сказать отдельно. Почему гречанка Зоя и грек Виссарион говорят по-итальянски? Почему княгиня и служанка-итальянка общаются между собой по-русски, но с итальянским акцентом? Почему княгиня не меньше года учит язык, а только прибывший итальянец Фьораванти сразу же на нем заговаривает? Отчего у русских церковников и книжников нет в речи ни малейшего церковнославянизма? Почему сам великий князь изъясняется в стиле: «Радея о благе Отечества, придушу гадов!»? Лингвистическую ситуацию в сериале трудно обозначить иначе как непристойность.
Спору нет, в «Софии» достаточно слов о величии Русской земли, о необходимости единства, о том, что воины готовы умереть за родные края, а Бог - с воинством православным. Вот только это слабое оправдание историческому и художественному провалу. То, что мы считаем несколько патриотических фраз каким-то из ряда вон выходящим достижением, - национальный позор. А помимо них почти ничего хорошего, по моему мнению, в сериале, увы, нет. Справедливости ради, последние серии проекта несколько динамичнее, ярче и содержательнее первых, но зато и масштаб допускаемых ляпов становится прямо-таки анекдотическим: чего стоит один его «думский (вместо «думного») дьяк Курицын».
О патриотизме и так слишком долго говорили как о «последнем прибежище мерзавца». Не хватало еще, чтобы он стал последней соломинкой халтурщика.
Егор ХОЛМОГОРОВ
Reply
http://andreychernuhin.livejournal.com/557590.html
Reply
Reply
Leave a comment