Очень крутое интервью с композитором Владимиром Мартыновым
http://ptj.spb.ru/blog/utkonos-martynov-ili-v-ozhidanii-novogo-paleolita/
Мартынов. Культура уже давно потеряла актуальность! Она уже давно никому не нужна. Она ни здесь, ни там. Просто делается хорошая мина при плохой игре. Понимаете, если мы находимся в русле западноевропейской цивилизации, то давайте не будем себя обманывать: культура - это властное высказывание. Просвещенческое, аристократическое искусство, та же самая классическая музыка, почему она была интересна? Нельзя сказать, что она обслуживала власть, - это была симфония власти. Это всегда было. В Египте, в Греции… Понятно, что Парфенон - властное высказывание, и тот же Бетховен - властное высказывание, и Вагнер. Почему власть была заинтересована в искусстве? Потому что через него она могла осуществлять свое властное высказывание. Опять-таки через искусство можно было высказывать и свою антивластную позицию.
Павлович. Дело в том, что у власти больше нет своего высказывания? Что, у нее нет потребности обращаться к человеку?
Мартынов. Да, и не только в этом. Сама культура перестала субстанцию власти в себе иметь. Последние властные претензии (или развенчание властных претензий) прозвучали, когда Шенберг сказал: «Публика - враг музыки номер один». Очень симптоматичное высказывание. Это не реплика обиженного композитора, это констатация очень глубокого факта, что искусство отказывается быть властным высказыванием. То есть, если Бетховен или Вагнер высекали огонь из сердец, им обязательно был нужен общественный резонанс, то тут искусство добровольно говорит: все!
Павлович. Значит, искусство подписало себе смертный приговор, раз оно может существовать только как властное высказывание?
Мартынов. Ну, оно как-то просуществовало еще таким образом до 70-х годов, а потом окончательно превратилось в чистую коммерцию, туризм. В изобразительном искусстве ситуацию немного спасают новые технологии. Это как в научном мире: фундаментальной науки нет, есть новые технологии. И фундаментального искусства нет, а есть разные технологические пространства, которые еще пока интересны.
_______________
Как бы мне хотелось почитать его книги!
Мартынов. Культура уже давно потеряла актуальность! Она уже давно никому не нужна. Она ни здесь, ни там. Просто делается хорошая мина при плохой игре. Понимаете, если мы находимся в русле западноевропейской цивилизации, то давайте не будем себя обманывать: культура - это властное высказывание. Просвещенческое, аристократическое искусство, та же самая классическая музыка, почему она была интересна? Нельзя сказать, что она обслуживала власть, - это была симфония власти. Это всегда было. В Египте, в Греции… Понятно, что Парфенон - властное высказывание, и тот же Бетховен - властное высказывание, и Вагнер. Почему власть была заинтересована в искусстве? Потому что через него она могла осуществлять свое властное высказывание. Опять-таки через искусство можно было высказывать и свою антивластную позицию.
Павлович. Дело в том, что у власти больше нет своего высказывания? Что, у нее нет потребности обращаться к человеку?
Мартынов. Да, и не только в этом. Сама культура перестала субстанцию власти в себе иметь. Последние властные претензии (или развенчание властных претензий) прозвучали, когда Шенберг сказал: «Публика - враг музыки номер один». Очень симптоматичное высказывание. Это не реплика обиженного композитора, это констатация очень глубокого факта, что искусство отказывается быть властным высказыванием. То есть, если Бетховен или Вагнер высекали огонь из сердец, им обязательно был нужен общественный резонанс, то тут искусство добровольно говорит: все!
Павлович. Значит, искусство подписало себе смертный приговор, раз оно может существовать только как властное высказывание?
Мартынов. Ну, оно как-то просуществовало еще таким образом до 70-х годов, а потом окончательно превратилось в чистую коммерцию, туризм. В изобразительном искусстве ситуацию немного спасают новые технологии. Это как в научном мире: фундаментальной науки нет, есть новые технологии. И фундаментального искусства нет, а есть разные технологические пространства, которые еще пока интересны.
_______________
Как бы мне хотелось почитать его книги!