Рефлексия. Часть 15
Текст жил своей жизнью, и это было вполне себе здорово. А в голове у Лёньки крутилось одно. Маша. Маша. Маша. Да что ж такое?! Самому себе Лёнька признался, что готов, в принципе, вновь нырнуть в эту горящую реку привязанности и отношений. Теоретически - вполне. А что до практики…
- Маша? Алло, Маша, здравствуйте. Это Лёня.
Вот прямо сейчас Лёнька откровенно не знал следующих слов, что он произнесёт в трубку. И продолжил наощупь:
- Маша, я что сказать-то хотел…
Маша опередила его довольно неловкую попытку продлить разговор:
- Леонид, здравствуйте. Ой, а я как раз о вас думала сейчас.
Лёнька расфокусировал взгляд, потому что некуда было ему сейчас смотреть. Он слушал.
- Я вдруг подумала, что… вы знаете, я правда вам благодарна за всё. И хотела ещё раз извиниться перед вами за то, что я вас сбила тогда.
- Ну, давайте придерживаться версии о том, что «чуть не сбила».
Маша рассмеялась в телефоне так, как смеялась когда-то девочка, с которой Лёнька впервые в жизни танцевал медленный танец. В пионерском лагере. В тринадцать лет. Как же её звали? Ах, да…
Если, оглядываясь назад, говорить предельно честно о ключевых моментах в своей биографии: две точки держат её. Первая влюблённость и последний вздох. Между ними - верёвка для сушки белья. Не более, чем. Ни до первого, ни после второго момента нет никакой жизни. И вот именно ту первую влюблённость Лёнька сейчас и вспомнил. Почувствовал всем своим естеством. Удовольствия это ему не доставило, но на определённые мысли навело безусловно.
- Маша, вы извините, я зависаю в паузах немного, но что я хочу сказать: у вас каким-то образом получилось занять мои мысли на столь длительный период. И спасибо вам, по своему, за это. И это просто приятно.
Маша, что в принципе неудивительно, была удивлена таким откровенным Лёнькиным признанием. Но нашла в себе силы, чтобы ответить. И ответила.
- Леонид, я очень волнуюсь сейчас, потому что… я просто не ожидала… Да и, честно говоря, я сама была бы готова сказать сейчас что-то подобное. Вы, наверное, решите, что я несерьёзная и легкомысленная. И вообще.
Лёнька даже припомнить не мог, когда в последний раз барышня говорила ему столько слов подряд. Тем более - в личной беседе. Не по работе. Он и таял, и будоражился одновременно. А Маша, похоже, только набирала обороты.
- Я вам уже сказала, что думала про вас сегодня. Буквально вот недавно даже.
Лёнька от стеснения хотел ляпнуть, мол, гадости, наверное, всякие думали. Но промолчал, конечно. А волновался он крепко. Взрослый, казалось бы, дядька.
- И вот что я хочу сказать… Ой, ну, да ладно, скажу.
Вот здесь Лёнька несколько напрягся. Ведь неизвестно, что ты услышишь после такого вступления. Ведь даже то, чем ты мог быть интересен и приятен кому-то, по большому счёту, должно быть интересно и приятно тебе самому. Хотелось бы. И Лёнька, набравшись храбрости, слушал дальше.
- С вами мне было так легко, Леонид. Так интересно и так легко. Это редко совпадает. Но с вами было именно так. И… вы знаете, мне странно, что и теперь так легко это говорить, но так уж вышло, а потому…
Этой фразой Лёнька был покорён. Ушиблен и зачарован. И он слушал и слушал. Чудо. Чудо творилось прямо сейчас.
- А потому: вы какой-то мой человек, Леонид. Вот какой-то свой. Всякое бывает, вы же понимаете. Разные люди встречаются. Ситуации разные возникают. Но с вами мне было так легко и… как бы сказать, светло, как никогда и ни с кем.
А Лёнька, к слову, прекрасно понимал, о чём она. Да, бывает так, что вот ну просто шкурой своей ощущаешь, что вещи важные, практически судьбоносные происходят вокруг тебя и с тобой. В этот самый момент. И хоть ты плачь, хоть ты смейся, но эти ситуации работают. Жизнь твоя, какая ни есть, но именно эта жизнь меняется, переключаясь с одного состояния на другое. Особенно приятно, когда отмечаешь моменты этого самого переключения. Хотя и без этого они важны и полезны.
Маша всё говорила свои сокровенные банальности, а Лёнька ловил себя на мысли о том, что он готов слушать их и слушать. И он слушал.
- Вы понимаете, ни разу не возникла эта та самая тяжесть, когда хочется замкнуться и оградиться от человека, потому что он в какой-то момент становится тебе неинтересен, да… и вообще тяжёл как-то по-особому. Просто тяжёл. Когда тебе начинает хотеться, чтобы места мало было тем, кто не соответствует твоим представлениям о прекрасном.
Вот как было перебить её сейчас? Она ведь была прекрасна. Соответствовала Лёнькиным представлениям. Вполне. И все представления, при этом, искренне казались Лёньке сейчас совсем не важными. По сравнению с тем, что зарождалось у него в душе. За рёбрами. В глубине грудной клетки. Где-то в районе сердца. Что он мог ответить Маше? Да ничегошеньки. Он растворялся и сам погружался в этот раствор. Если бы в этот самый момент рядом с ним возникли две эффектные барышни - уж поверьте - обе они сходили бы дальше далёкого, влезь они в нелепое и бездарное соревнование с ситуацией. Той, что складывалась и сложилась. Это для примера.
- Маша? Алло, Маша, здравствуйте. Это Лёня.
Вот прямо сейчас Лёнька откровенно не знал следующих слов, что он произнесёт в трубку. И продолжил наощупь:
- Маша, я что сказать-то хотел…
Маша опередила его довольно неловкую попытку продлить разговор:
- Леонид, здравствуйте. Ой, а я как раз о вас думала сейчас.
Лёнька расфокусировал взгляд, потому что некуда было ему сейчас смотреть. Он слушал.
- Я вдруг подумала, что… вы знаете, я правда вам благодарна за всё. И хотела ещё раз извиниться перед вами за то, что я вас сбила тогда.
- Ну, давайте придерживаться версии о том, что «чуть не сбила».
Маша рассмеялась в телефоне так, как смеялась когда-то девочка, с которой Лёнька впервые в жизни танцевал медленный танец. В пионерском лагере. В тринадцать лет. Как же её звали? Ах, да…
Если, оглядываясь назад, говорить предельно честно о ключевых моментах в своей биографии: две точки держат её. Первая влюблённость и последний вздох. Между ними - верёвка для сушки белья. Не более, чем. Ни до первого, ни после второго момента нет никакой жизни. И вот именно ту первую влюблённость Лёнька сейчас и вспомнил. Почувствовал всем своим естеством. Удовольствия это ему не доставило, но на определённые мысли навело безусловно.
- Маша, вы извините, я зависаю в паузах немного, но что я хочу сказать: у вас каким-то образом получилось занять мои мысли на столь длительный период. И спасибо вам, по своему, за это. И это просто приятно.
Маша, что в принципе неудивительно, была удивлена таким откровенным Лёнькиным признанием. Но нашла в себе силы, чтобы ответить. И ответила.
- Леонид, я очень волнуюсь сейчас, потому что… я просто не ожидала… Да и, честно говоря, я сама была бы готова сказать сейчас что-то подобное. Вы, наверное, решите, что я несерьёзная и легкомысленная. И вообще.
Лёнька даже припомнить не мог, когда в последний раз барышня говорила ему столько слов подряд. Тем более - в личной беседе. Не по работе. Он и таял, и будоражился одновременно. А Маша, похоже, только набирала обороты.
- Я вам уже сказала, что думала про вас сегодня. Буквально вот недавно даже.
Лёнька от стеснения хотел ляпнуть, мол, гадости, наверное, всякие думали. Но промолчал, конечно. А волновался он крепко. Взрослый, казалось бы, дядька.
- И вот что я хочу сказать… Ой, ну, да ладно, скажу.
Вот здесь Лёнька несколько напрягся. Ведь неизвестно, что ты услышишь после такого вступления. Ведь даже то, чем ты мог быть интересен и приятен кому-то, по большому счёту, должно быть интересно и приятно тебе самому. Хотелось бы. И Лёнька, набравшись храбрости, слушал дальше.
- С вами мне было так легко, Леонид. Так интересно и так легко. Это редко совпадает. Но с вами было именно так. И… вы знаете, мне странно, что и теперь так легко это говорить, но так уж вышло, а потому…
Этой фразой Лёнька был покорён. Ушиблен и зачарован. И он слушал и слушал. Чудо. Чудо творилось прямо сейчас.
- А потому: вы какой-то мой человек, Леонид. Вот какой-то свой. Всякое бывает, вы же понимаете. Разные люди встречаются. Ситуации разные возникают. Но с вами мне было так легко и… как бы сказать, светло, как никогда и ни с кем.
А Лёнька, к слову, прекрасно понимал, о чём она. Да, бывает так, что вот ну просто шкурой своей ощущаешь, что вещи важные, практически судьбоносные происходят вокруг тебя и с тобой. В этот самый момент. И хоть ты плачь, хоть ты смейся, но эти ситуации работают. Жизнь твоя, какая ни есть, но именно эта жизнь меняется, переключаясь с одного состояния на другое. Особенно приятно, когда отмечаешь моменты этого самого переключения. Хотя и без этого они важны и полезны.
Маша всё говорила свои сокровенные банальности, а Лёнька ловил себя на мысли о том, что он готов слушать их и слушать. И он слушал.
- Вы понимаете, ни разу не возникла эта та самая тяжесть, когда хочется замкнуться и оградиться от человека, потому что он в какой-то момент становится тебе неинтересен, да… и вообще тяжёл как-то по-особому. Просто тяжёл. Когда тебе начинает хотеться, чтобы места мало было тем, кто не соответствует твоим представлениям о прекрасном.
Вот как было перебить её сейчас? Она ведь была прекрасна. Соответствовала Лёнькиным представлениям. Вполне. И все представления, при этом, искренне казались Лёньке сейчас совсем не важными. По сравнению с тем, что зарождалось у него в душе. За рёбрами. В глубине грудной клетки. Где-то в районе сердца. Что он мог ответить Маше? Да ничегошеньки. Он растворялся и сам погружался в этот раствор. Если бы в этот самый момент рядом с ним возникли две эффектные барышни - уж поверьте - обе они сходили бы дальше далёкого, влезь они в нелепое и бездарное соревнование с ситуацией. Той, что складывалась и сложилась. Это для примера.