Настоящий «театр за колючей проволокой» и один незлой человек
Фотографий доступно сейчас море на разные исторические темы, но эта всё же выделяется.
Сцена из спектакля по пьесе Л.Н. Толстого "Живой труп" в постановке труппы самодеятельного театра русских военнопленных лагеря Шпроттау. Германия, 1915-17 гг. ГАРФ (источник)
Кстати, посмотрел, что есть в Сети про лагерь Шпроттау и его культурную жизнь. Кое что есть, скажем, неразборчивый рукописный дневник подпрапорщика Константина Куршевского-Петрусевича. Лагерь был большим, числился «солдатским» и выполнял функцию пересыльного; хозяйство сложное, сегодня убыла партия в 800 человек, завтра прибудет 2000. В 1915 году подпрапорщик с недоброй иронией (а с чего ему быть добрым?) наблюдет бардак в этом «логистическом центре» и все признаки будущего голода в Германии (о котором много будут писать применительно к более позднему времени).
Описан один занятный случай: немецкие проверяющие расспрашивали русских пленных на предмет условий содержания, те отмалчивались, имели причины; наконец, в качестве ответа один показал содержимое своей миски; «ревизор» легко согласился, что еда совсем скверная, но другой для вас не имеем; пленный скептически отозвался насчёт борьбы Германской империи за гегемонию (при таких закромах). На следующий день обидеться за рейх решил фельдлейтенант (командир поваров) и потребовал у коменданта лагеря наказать дерзкого русского за оскорбление всей немецкой нации.
Могло закончится плохо, пишет подпрапорщик. Но комендант, немолодой майор, «по натуре человек мягкий», истинного немца с кухни не послушал, а дело спустил на тормозах. Заодно выдал в паре предложений всю диалектику «доброго человека», который оказался на месте, где добрым быть не получится: вы имели основания так говорить, но говорить так не надо; я распорядился, что бы с вашими жалобами считались, но с ними никто не считается и считаться не будет; а вы впредь будьте осторожней; зла я никому не желаю (примерное изложение).
Майорская мораль безупречностью не блещет, но не учинять ад, там, где его можно не учинять, думаю - позволяла.
Сцена из спектакля по пьесе Л.Н. Толстого "Живой труп" в постановке труппы самодеятельного театра русских военнопленных лагеря Шпроттау. Германия, 1915-17 гг. ГАРФ (источник)
Кстати, посмотрел, что есть в Сети про лагерь Шпроттау и его культурную жизнь. Кое что есть, скажем, неразборчивый рукописный дневник подпрапорщика Константина Куршевского-Петрусевича. Лагерь был большим, числился «солдатским» и выполнял функцию пересыльного; хозяйство сложное, сегодня убыла партия в 800 человек, завтра прибудет 2000. В 1915 году подпрапорщик с недоброй иронией (а с чего ему быть добрым?) наблюдет бардак в этом «логистическом центре» и все признаки будущего голода в Германии (о котором много будут писать применительно к более позднему времени).
Описан один занятный случай: немецкие проверяющие расспрашивали русских пленных на предмет условий содержания, те отмалчивались, имели причины; наконец, в качестве ответа один показал содержимое своей миски; «ревизор» легко согласился, что еда совсем скверная, но другой для вас не имеем; пленный скептически отозвался насчёт борьбы Германской империи за гегемонию (при таких закромах). На следующий день обидеться за рейх решил фельдлейтенант (командир поваров) и потребовал у коменданта лагеря наказать дерзкого русского за оскорбление всей немецкой нации.
Могло закончится плохо, пишет подпрапорщик. Но комендант, немолодой майор, «по натуре человек мягкий», истинного немца с кухни не послушал, а дело спустил на тормозах. Заодно выдал в паре предложений всю диалектику «доброго человека», который оказался на месте, где добрым быть не получится: вы имели основания так говорить, но говорить так не надо; я распорядился, что бы с вашими жалобами считались, но с ними никто не считается и считаться не будет; а вы впредь будьте осторожней; зла я никому не желаю (примерное изложение).
Майорская мораль безупречностью не блещет, но не учинять ад, там, где его можно не учинять, думаю - позволяла.