угрозы закона об АУ
Первая угроза - утрата части еще сохранившихся достижений образовательного и социального законодательства 1990-х годов. Оставшиеся отсрочки от призыва на военную службу, досрочные пенсии для педагогов, занятых в учреждениях для детей, и т.п., - всё это установлено именно для государственных и муниципальных образовательных учреждений, для тех, кто в них работает или учится, но отнюдь не для учреждений автономных.
Вторая угроза - новый виток коммерциализации социальной сферы, массовое вытеснение бюджетных (т.е. бесплатных для гражданина) социальных благ платными услугами. Главное, чего лишаются АУ, - это гарантированное государственное финансирование. За обещанное расширение экономической самостоятельности учреждению предлагается заплатить отказом от бюджетных гарантий. Компенсировать недостаток бюджетных денег будет население, которому придется платить за то, что прежде было бесплатным, либо дороже «покупать» то, что было дешевым.
Третья угроза - фактическая ликвидация конституционных гарантий прав граждан на бюджетное образование, а потенциально - и на охрану здоровья. Как известно, статьями 41 и 43 Конституции РФ такое право гарантируется лишь тем, кто учится (воспитывается) или лечится в государственных и муниципальных учреждениях. О «гениальном юридическом открытии» в виде АУ авторы Конституции не подозревали, что неудивительно. Удивительно другое: авторы законопроекта то ли не подозревали, то ли делают вид, что не подозревали, о существовании Конституции, содержащей перечень гарантированных гражданам прав и свобод.
Впрочем, некоторые «намеки» на социальные обязательства в законопроекте все-таки содержались. Цитирую: «Решение о создании автономного учреждения путем изменения типа существующего государственного (муниципального) учреждения принимается, если такое решение не повлечет нарушения предусмотренных законом прав граждан, в том числе права на получение бесплатной медицинской помощи и бесплатного образования, права на участие в культурной жизни» (п. 3 ст. 5).
Правда, никаких показателей, позволяющих определить, нарушены ли предусмотренные законом права граждан, в данном законопроекте не было. Нет их и в большинстве действующих законов или подзаконных актов.
Приведем простой пример. Ректор одного из престижных московских вузов рассуждает следующим образом: зачем мне бюджетные деньги из расчета по 700-800 у.е. на студента, когда в вуз стоит очередь желающих заплатить по 3000 у.е.? Поменяв организационно-правовую форму, можно отказаться от бюджетного финансирования, получить много больше денег от внебюджетных студентов, нормально заплатить преподавателям и улучшить материальную базу.
Казалось бы, всё правильно. Вот только бюджетных мест в вузе больше не будет, а абсолютное большинство «бюджетников» (рабочих и крестьян - тем более) не способны платить за студента по 3000 долларов в год. Спрашивается, нарушены ли здесь установленные законами права граждан? Думаю, ответы на этот вопрос ректора или министра, с одной стороны, родителя или студента, желающего учиться, с другой стороны, окажутся прямо противоположными.
Кстати, можно смело говорить о том, что интересы ректора расходятся в данном случае не только с интересами потенциальных студентов, но и страны в целом. Ведь никто еще не доказал и никогда не докажет, что дети из обеспеченных семей умнее и образованнее детей из семей с небольшим достатком. Поэтому, вполне возможно, качество специалистов, которых станет выпускать престижный вуз, заметно снизится.
Четвертая угроза - состоит в том, что введение новой организационно-правовой формы снимает запрет на приватизацию, сохранившийся даже после «монетизации», в Законе РФ «Об образовании» для государственных и муниципальных образовательных учреждений, но отнюдь не для АУ. В законе «единороссов» прямо прописан и один из путей такой приватизации - банкротство.
Итак, как и предупреждали коммунисты и профсоюзы, снятие ответственности учредителя по долгам учреждения естественным образом открывает дорогу банкротству (а значит, и приватизации) самого учреждения. Правда, на этот счет законопроект содержал три оговорки, но и их можно обойти.
Пятая угроза - рост коррупции в социальной сфере. Согласно законопроекту АУ не вправе без согласия собственника распоряжаться недвижимым и особо ценным движимым имуществом, которое закреплено за ним собственником или приобретено за счет целевых средств, выделенных из бюджета (п. 2 ст. 3).
Другими словами, в закон закладываются сразу три явных основания для колоссальной коррупции, ибо именно государственным (муниципальным) чиновникам предложено решать: превращать государственное учреждение в АУ (фактически выдавая ему разрешение на приватизацию) или оставить в прежнем статусе; какое именно имущество государственного (муниципального) учреждения относить к категории особо ценного (т.е. изъятого из свободного оборота); давать ли согласие учреждению на право распоряжаться этим особо ценным имуществом.
Между прочим, угроза распродажи, например, национальных культурных ценностей в случае создания АУ может возникнуть и без формальной приватизации государственных или муниципальных учреждений. Выступая на пленарном заседании Госдумы 9 июня, депутат О. Дмитриева привела такой пример. В точном соответствии с законом, деля движимое имущество музея на «особо ценное» и «не особо ценное», чиновник может отнести к первому, скажем, картину Рембрандта, а ко второму - «каких-нибудь» импрессионистов, разумеется, не бесплатно. После этого опять же на вполне законном основании импрессионисты могут быть проданы иностранному музею или вообще в частные руки. Коррупционная схема, что называется, прямо подсказывалась авторами закона.
Не менее многообещающей выглядит и другая схема: закон разрешает будущим АУ вносить имущество, не относящееся к недвижимому или особо ценному, в уставной капитал организаций, создаваемых совместно с другими (негосударственными) организациями.
Таким образом, все основные риски, о которых изначально предупреждали коммунисты и общественные объединения, действующие в сфере образования в законопроекте об АУ, скорее, закамуфлированы, чем уменьшены, но в целом, безусловно, сохранены.
Вторая угроза - новый виток коммерциализации социальной сферы, массовое вытеснение бюджетных (т.е. бесплатных для гражданина) социальных благ платными услугами. Главное, чего лишаются АУ, - это гарантированное государственное финансирование. За обещанное расширение экономической самостоятельности учреждению предлагается заплатить отказом от бюджетных гарантий. Компенсировать недостаток бюджетных денег будет население, которому придется платить за то, что прежде было бесплатным, либо дороже «покупать» то, что было дешевым.
Третья угроза - фактическая ликвидация конституционных гарантий прав граждан на бюджетное образование, а потенциально - и на охрану здоровья. Как известно, статьями 41 и 43 Конституции РФ такое право гарантируется лишь тем, кто учится (воспитывается) или лечится в государственных и муниципальных учреждениях. О «гениальном юридическом открытии» в виде АУ авторы Конституции не подозревали, что неудивительно. Удивительно другое: авторы законопроекта то ли не подозревали, то ли делают вид, что не подозревали, о существовании Конституции, содержащей перечень гарантированных гражданам прав и свобод.
Впрочем, некоторые «намеки» на социальные обязательства в законопроекте все-таки содержались. Цитирую: «Решение о создании автономного учреждения путем изменения типа существующего государственного (муниципального) учреждения принимается, если такое решение не повлечет нарушения предусмотренных законом прав граждан, в том числе права на получение бесплатной медицинской помощи и бесплатного образования, права на участие в культурной жизни» (п. 3 ст. 5).
Правда, никаких показателей, позволяющих определить, нарушены ли предусмотренные законом права граждан, в данном законопроекте не было. Нет их и в большинстве действующих законов или подзаконных актов.
Приведем простой пример. Ректор одного из престижных московских вузов рассуждает следующим образом: зачем мне бюджетные деньги из расчета по 700-800 у.е. на студента, когда в вуз стоит очередь желающих заплатить по 3000 у.е.? Поменяв организационно-правовую форму, можно отказаться от бюджетного финансирования, получить много больше денег от внебюджетных студентов, нормально заплатить преподавателям и улучшить материальную базу.
Казалось бы, всё правильно. Вот только бюджетных мест в вузе больше не будет, а абсолютное большинство «бюджетников» (рабочих и крестьян - тем более) не способны платить за студента по 3000 долларов в год. Спрашивается, нарушены ли здесь установленные законами права граждан? Думаю, ответы на этот вопрос ректора или министра, с одной стороны, родителя или студента, желающего учиться, с другой стороны, окажутся прямо противоположными.
Кстати, можно смело говорить о том, что интересы ректора расходятся в данном случае не только с интересами потенциальных студентов, но и страны в целом. Ведь никто еще не доказал и никогда не докажет, что дети из обеспеченных семей умнее и образованнее детей из семей с небольшим достатком. Поэтому, вполне возможно, качество специалистов, которых станет выпускать престижный вуз, заметно снизится.
Четвертая угроза - состоит в том, что введение новой организационно-правовой формы снимает запрет на приватизацию, сохранившийся даже после «монетизации», в Законе РФ «Об образовании» для государственных и муниципальных образовательных учреждений, но отнюдь не для АУ. В законе «единороссов» прямо прописан и один из путей такой приватизации - банкротство.
Итак, как и предупреждали коммунисты и профсоюзы, снятие ответственности учредителя по долгам учреждения естественным образом открывает дорогу банкротству (а значит, и приватизации) самого учреждения. Правда, на этот счет законопроект содержал три оговорки, но и их можно обойти.
Пятая угроза - рост коррупции в социальной сфере. Согласно законопроекту АУ не вправе без согласия собственника распоряжаться недвижимым и особо ценным движимым имуществом, которое закреплено за ним собственником или приобретено за счет целевых средств, выделенных из бюджета (п. 2 ст. 3).
Другими словами, в закон закладываются сразу три явных основания для колоссальной коррупции, ибо именно государственным (муниципальным) чиновникам предложено решать: превращать государственное учреждение в АУ (фактически выдавая ему разрешение на приватизацию) или оставить в прежнем статусе; какое именно имущество государственного (муниципального) учреждения относить к категории особо ценного (т.е. изъятого из свободного оборота); давать ли согласие учреждению на право распоряжаться этим особо ценным имуществом.
Между прочим, угроза распродажи, например, национальных культурных ценностей в случае создания АУ может возникнуть и без формальной приватизации государственных или муниципальных учреждений. Выступая на пленарном заседании Госдумы 9 июня, депутат О. Дмитриева привела такой пример. В точном соответствии с законом, деля движимое имущество музея на «особо ценное» и «не особо ценное», чиновник может отнести к первому, скажем, картину Рембрандта, а ко второму - «каких-нибудь» импрессионистов, разумеется, не бесплатно. После этого опять же на вполне законном основании импрессионисты могут быть проданы иностранному музею или вообще в частные руки. Коррупционная схема, что называется, прямо подсказывалась авторами закона.
Не менее многообещающей выглядит и другая схема: закон разрешает будущим АУ вносить имущество, не относящееся к недвижимому или особо ценному, в уставной капитал организаций, создаваемых совместно с другими (негосударственными) организациями.
Таким образом, все основные риски, о которых изначально предупреждали коммунисты и общественные объединения, действующие в сфере образования в законопроекте об АУ, скорее, закамуфлированы, чем уменьшены, но в целом, безусловно, сохранены.