- хрусталь -
Геракл, бьющий бабушкин хрусталь,
злей комара и дерзостней Колумба,
нам размыкал кипящие уста,
наполненные дедовскою клумбой.
Какая радость! о, Олимп фужеров!
о, чайника нетленный багрянец!
Возьми меня на ручки, мама, жено,
не возмущай мятущихся сердец.
И мать царила над двором с балкона:
в чернике руки и кровавый рот,
она, смеясь, повергла в прах законы
и даровала людям бутерброд,
а ночью гончей мчалась на охоту
и рыскала, урча, за гаражом -
трёхликая, умытая компотом,
растерзанная кухонным ножом,
и фурии за ней ярились вальсом,
и дворники «распни!» рекли в кустах,
и вот - повержен, пойман, он попался -
Геракл, бьющий бабушкин хрусталь.
Расстрельной дроби утренняя морось.
Свершилась казнь, как осени искус.
Саднило горло.
И ломался голос.
Нам рассказали: «Умирал как трус…».
А в лютых недрах чешского серванта,
куда проник наш пробуждённый ум,
сияли драгоценности инфанта:
конфеты «Красный мак» и «Кара-Кум».
злей комара и дерзостней Колумба,
нам размыкал кипящие уста,
наполненные дедовскою клумбой.
Какая радость! о, Олимп фужеров!
о, чайника нетленный багрянец!
Возьми меня на ручки, мама, жено,
не возмущай мятущихся сердец.
И мать царила над двором с балкона:
в чернике руки и кровавый рот,
она, смеясь, повергла в прах законы
и даровала людям бутерброд,
а ночью гончей мчалась на охоту
и рыскала, урча, за гаражом -
трёхликая, умытая компотом,
растерзанная кухонным ножом,
и фурии за ней ярились вальсом,
и дворники «распни!» рекли в кустах,
и вот - повержен, пойман, он попался -
Геракл, бьющий бабушкин хрусталь.
Расстрельной дроби утренняя морось.
Свершилась казнь, как осени искус.
Саднило горло.
И ломался голос.
Нам рассказали: «Умирал как трус…».
А в лютых недрах чешского серванта,
куда проник наш пробуждённый ум,
сияли драгоценности инфанта:
конфеты «Красный мак» и «Кара-Кум».