Шем
Над Прагой, провалившейся в стоячую воду вечера,
Юпитер во Льве царственен и вишнёв.
Голем молча возжигает ханукальные свечи.
«Шабат Шалом, сынок, - говорит ему ребе Лёв, -
ты один, как персть, у меня остался.
Что скажу Господу? Берешит, скажу, Берешит…».
В водах печали талит покрывает тело, как черепаший панцирь,
ибо тот не обретёт мудрость, кто не грешил.
От сияющих уст раввина отделяется имя Бога
и плывёт облаком вдоль полок космической кладовой.
…Вот Эдвард Келли вниз головой, за правую ногу
подвешен на голодный пражский Орлой.
Вот тихо Тихо Браге грядёт к стакану,
пьёт - и между устрично угольных губ проступает ртуть.
Вот Кеплер молится на мельнице, в дупель пьяный,
и слова, как звёзды, перекатывает во рту.
«Все твои друзи, никчемный мудрец, мертвы,
дуй-ка к нам: из Праги Чёрной да в Золотую!
быть буквой в тексте вечной игры,
переродиться из точки в постоянную запятую.
В Сказке нет времени. А значит и смерти нет.
Лишь вечный пир на нагом теле княгини Либуше,
глянь - в Градчанах Чёрт и Вор в карты режутся на стене,
и в этой партии нет и не будет выигравшего,
Джон Ди вечно прядёт золото из соломы, как будто жив -
это же почти не отличить от Рая!»
И Махараль смеётся: «Изыди, отец всей лжи,
сыны Давида облекаются в бессмертие, умирая».
Юпитер во Льве царственен и вишнёв.
Голем молча возжигает ханукальные свечи.
«Шабат Шалом, сынок, - говорит ему ребе Лёв, -
ты один, как персть, у меня остался.
Что скажу Господу? Берешит, скажу, Берешит…».
В водах печали талит покрывает тело, как черепаший панцирь,
ибо тот не обретёт мудрость, кто не грешил.
От сияющих уст раввина отделяется имя Бога
и плывёт облаком вдоль полок космической кладовой.
…Вот Эдвард Келли вниз головой, за правую ногу
подвешен на голодный пражский Орлой.
Вот тихо Тихо Браге грядёт к стакану,
пьёт - и между устрично угольных губ проступает ртуть.
Вот Кеплер молится на мельнице, в дупель пьяный,
и слова, как звёзды, перекатывает во рту.
«Все твои друзи, никчемный мудрец, мертвы,
дуй-ка к нам: из Праги Чёрной да в Золотую!
быть буквой в тексте вечной игры,
переродиться из точки в постоянную запятую.
В Сказке нет времени. А значит и смерти нет.
Лишь вечный пир на нагом теле княгини Либуше,
глянь - в Градчанах Чёрт и Вор в карты режутся на стене,
и в этой партии нет и не будет выигравшего,
Джон Ди вечно прядёт золото из соломы, как будто жив -
это же почти не отличить от Рая!»
И Махараль смеётся: «Изыди, отец всей лжи,
сыны Давида облекаются в бессмертие, умирая».