Аллеи
Марина Арсенова стояла на ступеньках у Певчего поля и думала. Фестиваль Встреч и Плясок закончился. Породнившиеся люди в вышитых рубахах спели "Пусть несет меня река" и ушли восвояси веселой вереницей. Марина Арсенова стояла у ведущей в город аллеи с друзьями. С ними пора было бы попрощаться, но ехать домой не хотелось совсем, потому что дома не было никого, даже домового.
И тут воздух, окружавший Марину Арсенову, дрогнул, затрясся и разорвался. Из дыры вышел мальчик с глазами, смотрящими, казалось, не на поверхность объектов, а сразу внутрь. Глаза были карие, кстати. А сам мальчик - высоким и тонкокостным.
- Тебе какой цвет больше нравится: красный или фиолетовый? - Спросил он у Марины Арсеновой.
- Красный, конечно, - не задумываясь ответила она.
Мальчик отошел и вернулся через минуту с красным воздушным шариком. За его спиной виднелась стойка с остатками фестивальных шаров. Они были только красными и только фиолетовыми. Марина Арсенова взяла свой шар, взяла мальчика за руку, и они вышли из парка.
По дороге мальчик представился художником Т. и рассказал о своих работах и галерее.
По дороге Марина Арсенова рассказала о том, что она студентка филфака и русская красавица.
По дороге художник Т. спросил у Марины Арсеновой, почему она одна.
- Я же была с друзьями, когда ты пришел.
- Это не близкие друзья.
- Окей, я вначале пришла со своим мужчиной, а потом он ушел. Он много работает. Он фотограф Л.
- О, фотограф Л.! Мы знакомы. Работали вместе по одному проекту.
- Дура. (Это Марина Арсенова сказала не вслух). Вот сболтнула, а теперь все. Знаешь же, что заводить флирты с коллегами своего мужчины неприлично (Тоже не вслух, сокрушительным тоном).
- Я провожу тебя домой, - ответил художник Т.
Художник Т. провожал Марину Арсенову домой каждый раз, когда они случайно натыкались друг на друга на улице. А натыкались они регулярно - примерно раз в полгода. Художник Т. провожал Марину Арсенову домой, на каком бы конце города она ни жила, и каковой бы поздней ни была встреча. Художник Т. всегда был хмельным и загадочным. Марина Арсенова всегда была искренне рада.
- Я хочу тебя поцеловать, - говорил он на прощанье.
- Понимаешь, я не могу, я верна своему мужчине, - опускала голову Марина Арсенова и уходила в черноту квартиры.
- А ты еще встречаешься со своим фотографом Л.? - начинал он разговор на следующем случайном свидании.
- Д-да. Я - да. Я вот как раз мы опять помирились, - оправдывалась Марина Арсенова.
- Жаль, - опускал голову художник Т. и исчезал еще на полгода.
И вот летнее кафе на Большой Житомирской. Культовое место встречи культурных паразитов общества. Здесь гитаристы, скульпторы и актрисы. Здесь Марина Арсенова - нынче она журналистка. Сегодня вечером она тиха и задумчива. Она монотонно курит и уже час как собирается ехать домой. Дома нет никого, а появившийся было домовой утонул в озере слез, образовавшимся на полу под кроватью после очередного расставанья Марины Арсеновой с фотографом Л.
Но гитаристы, скульпторы и актрисы ничего не знают о гибели домового и полагают Марину Арсенову занудой, которая рано ложится спать. Гитаристы, скульпторы и актрисы шумят и множатся, расслаивая пространство. Пространство морщится, стряхивает с себя человеческую пыль и решает сделать хороший поступок. Оно концентрируется в сгусток и выплевывает в летнее кафе художника Т.
У него отрасли волосы, приняв практически купидоновские формы, он трезв и сиятелен. Художник Т. улыбается Марине Арсеновой своей лучшей улыбкой. Он говорит, что куча проектов, что вдохновение, что все хорошо. Увидев художника Т., Марина Арсенова сразу становится свободной и кокетливой, она поправляет платье и на радостях восклицает: «Ты так клево выглядишь!».
Но пространство сегодня неласково. Ему надоели люди, ему не хочется им помогать. Оно сжимается, открывает калитку в землю и выпускает оттуда еще одного человека. Человек этот - женщина, - он подходит к Марине Арсеновой и художнику Т., складывает пальцы ножницами и перерезает двадцать один связующий луч. Лучи падают и ломаются, снова становясь мертвой пылью. Все это происходит вследствие единственной фразы человеко-женщины, обращенной к художнику Т. (взгляд направлен на Марину Арсенову):
- Кстати, Т., как там твоя девушка?
- Девушка. Черт, он два года интересуется моим экс-фотографом, а у него девушка. (Марина Арсенова снова говорит сама с собой). Приятно было познакомиться, чудный вечер. (Это она в зал, в полуобороте, уходя). А девушки, они вообще-то не вечные. (Вслух или не вслух, она все равно уже идет одна по направлению к дому, и никто не слышит).
Марина Арсенова стояла на ступеньках у Певчего поля. Фестиваль только начинался - рядом проходили вереницы людей, накапливающих солнечную энергию, чтобы превратить ее в танцевальную. Марина Арсенова надела белое льняное платье и, перестраховавшись от одиночества, назначила здесь встречу сразу нескольким близким ей людям. Но по привычке быть наедине с собой пришла раньше.
Воздух не рвался, калитки в землю были наглухо заперты, а пространство занималась больше организацией фестиваля. Но на аллее появился художник Т. Он был не сам, он был даже не с девушкой, о которой велась речь на Большой Житомирской. Он был с семьей. Его девушка несла в руках сына художника Т. и о чем-то рассказывала обоим своим спутникам. Девушка была темненькая и миловидная, с глазами-пуговками и румянцем на щеках. Она улыбалась и поправляла соску у малыша.
- О, привет! - Поймала их Марина Арсенова. - Какой милый у вас малыш!
- Привет. Да. Ты как? - ответ художника Т.
- Да неплохо, завела нового домового, - соврала Марина Арсенова. Она быстро попрощалась и свернула к лужайке.
Марина Арсенова шла через фестивальную толпу и думала о том, что нечего тут расстраиваться, и что вообще-то музы не плачут. Марина Арсенова была очень способной к самовнушению девочкой.
С другого конца лужайки начиналась еще одна аллея. Марина Арсенова подошла, и у подножья ее открылась стойка с воздушными шариками. Стойка была увешена ими так, что казалось - вот-вот взлетит. Марина Арсенова купила самый красный. Она подняла высоко руку с шариком, даже немного подпрыгнула - и отпустила его. А затем села на лужайкину траву, закурила и улыбнулась сама себе.
И тут воздух, окружавший Марину Арсенову, дрогнул, затрясся и разорвался. Из дыры вышел мальчик с глазами, смотрящими, казалось, не на поверхность объектов, а сразу внутрь. Глаза были карие, кстати. А сам мальчик - высоким и тонкокостным.
- Тебе какой цвет больше нравится: красный или фиолетовый? - Спросил он у Марины Арсеновой.
- Красный, конечно, - не задумываясь ответила она.
Мальчик отошел и вернулся через минуту с красным воздушным шариком. За его спиной виднелась стойка с остатками фестивальных шаров. Они были только красными и только фиолетовыми. Марина Арсенова взяла свой шар, взяла мальчика за руку, и они вышли из парка.
По дороге мальчик представился художником Т. и рассказал о своих работах и галерее.
По дороге Марина Арсенова рассказала о том, что она студентка филфака и русская красавица.
По дороге художник Т. спросил у Марины Арсеновой, почему она одна.
- Я же была с друзьями, когда ты пришел.
- Это не близкие друзья.
- Окей, я вначале пришла со своим мужчиной, а потом он ушел. Он много работает. Он фотограф Л.
- О, фотограф Л.! Мы знакомы. Работали вместе по одному проекту.
- Дура. (Это Марина Арсенова сказала не вслух). Вот сболтнула, а теперь все. Знаешь же, что заводить флирты с коллегами своего мужчины неприлично (Тоже не вслух, сокрушительным тоном).
- Я провожу тебя домой, - ответил художник Т.
Художник Т. провожал Марину Арсенову домой каждый раз, когда они случайно натыкались друг на друга на улице. А натыкались они регулярно - примерно раз в полгода. Художник Т. провожал Марину Арсенову домой, на каком бы конце города она ни жила, и каковой бы поздней ни была встреча. Художник Т. всегда был хмельным и загадочным. Марина Арсенова всегда была искренне рада.
- Я хочу тебя поцеловать, - говорил он на прощанье.
- Понимаешь, я не могу, я верна своему мужчине, - опускала голову Марина Арсенова и уходила в черноту квартиры.
- А ты еще встречаешься со своим фотографом Л.? - начинал он разговор на следующем случайном свидании.
- Д-да. Я - да. Я вот как раз мы опять помирились, - оправдывалась Марина Арсенова.
- Жаль, - опускал голову художник Т. и исчезал еще на полгода.
И вот летнее кафе на Большой Житомирской. Культовое место встречи культурных паразитов общества. Здесь гитаристы, скульпторы и актрисы. Здесь Марина Арсенова - нынче она журналистка. Сегодня вечером она тиха и задумчива. Она монотонно курит и уже час как собирается ехать домой. Дома нет никого, а появившийся было домовой утонул в озере слез, образовавшимся на полу под кроватью после очередного расставанья Марины Арсеновой с фотографом Л.
Но гитаристы, скульпторы и актрисы ничего не знают о гибели домового и полагают Марину Арсенову занудой, которая рано ложится спать. Гитаристы, скульпторы и актрисы шумят и множатся, расслаивая пространство. Пространство морщится, стряхивает с себя человеческую пыль и решает сделать хороший поступок. Оно концентрируется в сгусток и выплевывает в летнее кафе художника Т.
У него отрасли волосы, приняв практически купидоновские формы, он трезв и сиятелен. Художник Т. улыбается Марине Арсеновой своей лучшей улыбкой. Он говорит, что куча проектов, что вдохновение, что все хорошо. Увидев художника Т., Марина Арсенова сразу становится свободной и кокетливой, она поправляет платье и на радостях восклицает: «Ты так клево выглядишь!».
Но пространство сегодня неласково. Ему надоели люди, ему не хочется им помогать. Оно сжимается, открывает калитку в землю и выпускает оттуда еще одного человека. Человек этот - женщина, - он подходит к Марине Арсеновой и художнику Т., складывает пальцы ножницами и перерезает двадцать один связующий луч. Лучи падают и ломаются, снова становясь мертвой пылью. Все это происходит вследствие единственной фразы человеко-женщины, обращенной к художнику Т. (взгляд направлен на Марину Арсенову):
- Кстати, Т., как там твоя девушка?
- Девушка. Черт, он два года интересуется моим экс-фотографом, а у него девушка. (Марина Арсенова снова говорит сама с собой). Приятно было познакомиться, чудный вечер. (Это она в зал, в полуобороте, уходя). А девушки, они вообще-то не вечные. (Вслух или не вслух, она все равно уже идет одна по направлению к дому, и никто не слышит).
Марина Арсенова стояла на ступеньках у Певчего поля. Фестиваль только начинался - рядом проходили вереницы людей, накапливающих солнечную энергию, чтобы превратить ее в танцевальную. Марина Арсенова надела белое льняное платье и, перестраховавшись от одиночества, назначила здесь встречу сразу нескольким близким ей людям. Но по привычке быть наедине с собой пришла раньше.
Воздух не рвался, калитки в землю были наглухо заперты, а пространство занималась больше организацией фестиваля. Но на аллее появился художник Т. Он был не сам, он был даже не с девушкой, о которой велась речь на Большой Житомирской. Он был с семьей. Его девушка несла в руках сына художника Т. и о чем-то рассказывала обоим своим спутникам. Девушка была темненькая и миловидная, с глазами-пуговками и румянцем на щеках. Она улыбалась и поправляла соску у малыша.
- О, привет! - Поймала их Марина Арсенова. - Какой милый у вас малыш!
- Привет. Да. Ты как? - ответ художника Т.
- Да неплохо, завела нового домового, - соврала Марина Арсенова. Она быстро попрощалась и свернула к лужайке.
Марина Арсенова шла через фестивальную толпу и думала о том, что нечего тут расстраиваться, и что вообще-то музы не плачут. Марина Арсенова была очень способной к самовнушению девочкой.
С другого конца лужайки начиналась еще одна аллея. Марина Арсенова подошла, и у подножья ее открылась стойка с воздушными шариками. Стойка была увешена ими так, что казалось - вот-вот взлетит. Марина Арсенова купила самый красный. Она подняла высоко руку с шариком, даже немного подпрыгнула - и отпустила его. А затем села на лужайкину траву, закурила и улыбнулась сама себе.