(no subject)
Он придерживал дверь, хотя не мог видеть меня из-за остановки.
Я впопыхах влетела, села рядом на свободное место, и полупустая маршрутка тронулась.
В тот же миг всё моё существо охватило необъяснимое, но совершенно внятное чувство тревоги и неосознанного ужаса.
Внешне ситуация выглядела обычной, однако поперёк моей грудины натянулась холодная стальная струна.
Протянул мне деньги для водителя:
- Здравствуйте. За двоих, без сдачи.
Подняла глаза:
- Вам за двоих?
- Да, за нас с вами.
- ?........ я уже оплатила проезд.
Водитель передал сдачу.
Следующим стоп-кадром сознание зафиксировало, как из моей руки монеты медленно перетекают в его.
Принимающий не только монеты, но и руку - касанием - жест.
Отдёргиваю, будто укололась (так и есть, от чужого).
Ничего не понимаю, тревога нарастает, дышать трудно.
Обоняю тончайшую струйку: сладковато-приторный дух вливается в меня субстанцией дурноты.
Не парфюм, однозначно.
Голова кругом, нехорошо, мутно.
- Как дела? - как бы невзначай, заглядывая мне в лицо.
- Неуместный вопрос, молодой человек.
Некомфортное чувство резко усиливается, прерывает напряжённое дыхание.
Ничем не пахнет - обозналась?... Разве что, всё той же тревогой; не могу дышать, совсем.
Соскальзываю, тихо перемещаюсь на последнее одиночное сиденье в конце салона, открываю книгу.
Через пять секунд и он - следом, в несколько мягких кошачьих движений.
Приземлился на пустое сиденье передо мной, вытянулся перпендикулярно проходу, и теперь мы вдвоём в незаполненной части салона, отрезаны от остальных пассажиров.
Приблизился максимально, головой выглядывает из-за сиденья на уровне моих колен.
Вижу мельчайшие детали его внешности.
Высокий, юный, темноволосый, в небрежных джинсах, толстовке и кедах.
На ресницах несколько белых хлопьев ото сна.
Губы сухие, обветрены до корочки. Огромные карие глаза со стеклянным блеском.
На лице сладковато-приторная улыбка.
В точности - Мона-Лиза, только в мужском обличье.
Мне бесповоротно поплохело в его поле - от взгляда, речи и полного отсутствия дистанции, а он продолжил медленно-вязко, полушёпотом, на одной частоте со звуком колёс, шуршащих об асфальт:
- Вы так и не сказали своё имя.
- Это лишнее - говорю вслух, а про себя пытаюсь "Господи, Иис..", но окончить не могу: нутро леденеет ужасом.
Он откинулся на спинку, резко дёрнулся, будто от удара электрошоком.
Тут же сполз на колени, схватил полы моего плаща, посмотрел на меня снизу вверх, а из его в конец остекленевших глаз беззвучно покатились прозрачные капли.
Крупные слёзы, такие же стеклянные, как и глаза - сыпались ему на руки, отскакивали мячиками, и со звоном разбивались об пол.
Господи, это ж у меня в ушах звенит...
Я вскочила, ошпаренная шоком.
Один из сидящих впереди мужчин поднялся, взял парня за плечи, посадил обратно на сиденье и, придерживая, остался стоять рядом с ним.
- Надо его у поликлиники высадить...
- Вам плохо, молодой человек?..
- Что с вами?..
- Ломка...
- Сердце?...
- я никогда не видела, не знаю как это должно выглдядеть...
.....
шелестело по салону.
Мне в точности передалось состояние парня: тело стало рыхлым, ноги подкашивались, голова набилась острыми осколками, хотелось плакать, а струны в грудине сделались раскалёнными. Не решаясь повернуть голову в его сторону, в отражение стекла я увидела, что он сидел безучастный, тряпочкой, поникнув головой на грудь.
Маршрутка въехала на трамвайные пути, замерла в пробке.
До метро оставалось несколько десятков метров, пассажиры стали выходить.
Парень такими же плавными движениями вытек на улицу и растворился за стеклом.
* * *
Вернулась в офис в остекленевшем состоянии, остаток дня провела со звоном в ушах.
- Обколотый, - равнодушно заключил Володя после моих сбивчивых рассказов. - Скорее всего, жестяк.
- ?
- Героин.
Я впопыхах влетела, села рядом на свободное место, и полупустая маршрутка тронулась.
В тот же миг всё моё существо охватило необъяснимое, но совершенно внятное чувство тревоги и неосознанного ужаса.
Внешне ситуация выглядела обычной, однако поперёк моей грудины натянулась холодная стальная струна.
Протянул мне деньги для водителя:
- Здравствуйте. За двоих, без сдачи.
Подняла глаза:
- Вам за двоих?
- Да, за нас с вами.
- ?........ я уже оплатила проезд.
Водитель передал сдачу.
Следующим стоп-кадром сознание зафиксировало, как из моей руки монеты медленно перетекают в его.
Принимающий не только монеты, но и руку - касанием - жест.
Отдёргиваю, будто укололась (так и есть, от чужого).
Ничего не понимаю, тревога нарастает, дышать трудно.
Обоняю тончайшую струйку: сладковато-приторный дух вливается в меня субстанцией дурноты.
Не парфюм, однозначно.
Голова кругом, нехорошо, мутно.
- Как дела? - как бы невзначай, заглядывая мне в лицо.
- Неуместный вопрос, молодой человек.
Некомфортное чувство резко усиливается, прерывает напряжённое дыхание.
Ничем не пахнет - обозналась?... Разве что, всё той же тревогой; не могу дышать, совсем.
Соскальзываю, тихо перемещаюсь на последнее одиночное сиденье в конце салона, открываю книгу.
Через пять секунд и он - следом, в несколько мягких кошачьих движений.
Приземлился на пустое сиденье передо мной, вытянулся перпендикулярно проходу, и теперь мы вдвоём в незаполненной части салона, отрезаны от остальных пассажиров.
Приблизился максимально, головой выглядывает из-за сиденья на уровне моих колен.
Вижу мельчайшие детали его внешности.
Высокий, юный, темноволосый, в небрежных джинсах, толстовке и кедах.
На ресницах несколько белых хлопьев ото сна.
Губы сухие, обветрены до корочки. Огромные карие глаза со стеклянным блеском.
На лице сладковато-приторная улыбка.
В точности - Мона-Лиза, только в мужском обличье.
Мне бесповоротно поплохело в его поле - от взгляда, речи и полного отсутствия дистанции, а он продолжил медленно-вязко, полушёпотом, на одной частоте со звуком колёс, шуршащих об асфальт:
- Вы так и не сказали своё имя.
- Это лишнее - говорю вслух, а про себя пытаюсь "Господи, Иис..", но окончить не могу: нутро леденеет ужасом.
Он откинулся на спинку, резко дёрнулся, будто от удара электрошоком.
Тут же сполз на колени, схватил полы моего плаща, посмотрел на меня снизу вверх, а из его в конец остекленевших глаз беззвучно покатились прозрачные капли.
Крупные слёзы, такие же стеклянные, как и глаза - сыпались ему на руки, отскакивали мячиками, и со звоном разбивались об пол.
Господи, это ж у меня в ушах звенит...
Я вскочила, ошпаренная шоком.
Один из сидящих впереди мужчин поднялся, взял парня за плечи, посадил обратно на сиденье и, придерживая, остался стоять рядом с ним.
- Надо его у поликлиники высадить...
- Вам плохо, молодой человек?..
- Что с вами?..
- Ломка...
- Сердце?...
- я никогда не видела, не знаю как это должно выглдядеть...
.....
шелестело по салону.
Мне в точности передалось состояние парня: тело стало рыхлым, ноги подкашивались, голова набилась острыми осколками, хотелось плакать, а струны в грудине сделались раскалёнными. Не решаясь повернуть голову в его сторону, в отражение стекла я увидела, что он сидел безучастный, тряпочкой, поникнув головой на грудь.
Маршрутка въехала на трамвайные пути, замерла в пробке.
До метро оставалось несколько десятков метров, пассажиры стали выходить.
Парень такими же плавными движениями вытек на улицу и растворился за стеклом.
* * *
Вернулась в офис в остекленевшем состоянии, остаток дня провела со звоном в ушах.
- Обколотый, - равнодушно заключил Володя после моих сбивчивых рассказов. - Скорее всего, жестяк.
- ?
- Героин.