Грустно. Тревожно. Паршиво.
Душа томится неведомой тревогой. И я тихо рву на себе волосы.
Мне снилось что -то плохое. Утром помнила что именно, а теперь уже нет. Но помню неприятную особу, одну из главных действующих лиц моего сна. Помню, что она хотела мне навредить. Как именно - не знаю уже. Неважно. Тяжелый осадок, словно сера, сидит в горле, и не сглотнуть. Мелочи липнут на мозг, словно мухи к липкой поверхности. Что - то большое гложет изнутри. Не разберусь.
В итоге я себе упорно надоедаю. Уже надоела порядком. И хочется, чтобы кто - нибудь помог во всем разобраться. Дал бы мне звучную пощечину и сказал бы: "Детка, не рыпайся! Все в порядке. Все правильно". Или сел бы и растолковал мне, что за радуга с разными оттенками серого и черного "расцвела" у меня в душе.
Покоя мне, покоя бы. Забиться бы в уголок, как мышка, и перезимовать бы себе тихо.
А мне все так же хочется снега. Белого, пушистого, обильного. И тех необычайно красивых снежных вечеров, когда светло без света. Впитывать бы в себя их белизну. Гулять бы по Комитаса и под фонарным светом наблюдать за большими хлопьями снега, берущимися неизвестно откуда и неизвестно как. И бежать. И скользить. И падать. И кричать. Неважно что. Тогда придумается, слова вылетят, как птица из клетки.
Задыхаюсь. Снега!
P. S. А еще меня зовут Алла. (И никак не иначе!)
Мне снилось что -то плохое. Утром помнила что именно, а теперь уже нет. Но помню неприятную особу, одну из главных действующих лиц моего сна. Помню, что она хотела мне навредить. Как именно - не знаю уже. Неважно. Тяжелый осадок, словно сера, сидит в горле, и не сглотнуть. Мелочи липнут на мозг, словно мухи к липкой поверхности. Что - то большое гложет изнутри. Не разберусь.
В итоге я себе упорно надоедаю. Уже надоела порядком. И хочется, чтобы кто - нибудь помог во всем разобраться. Дал бы мне звучную пощечину и сказал бы: "Детка, не рыпайся! Все в порядке. Все правильно". Или сел бы и растолковал мне, что за радуга с разными оттенками серого и черного "расцвела" у меня в душе.
Покоя мне, покоя бы. Забиться бы в уголок, как мышка, и перезимовать бы себе тихо.
А мне все так же хочется снега. Белого, пушистого, обильного. И тех необычайно красивых снежных вечеров, когда светло без света. Впитывать бы в себя их белизну. Гулять бы по Комитаса и под фонарным светом наблюдать за большими хлопьями снега, берущимися неизвестно откуда и неизвестно как. И бежать. И скользить. И падать. И кричать. Неважно что. Тогда придумается, слова вылетят, как птица из клетки.
Задыхаюсь. Снега!
P. S. А еще меня зовут Алла. (И никак не иначе!)