Гриш. Рассказ.
Гриш
Гриш был другом моих друзей, и запомнился мне тем, что был самым неприхотливым, спокойным, тихим и талантливым человеком, которого я встречал в жизни. При этом все эти качества, находясь в невероятно высокой концентрации, уживались в нем как любящая семья. Но основополагающим качеством Гриша было его нелюбовь что-то делать, куда-то двигаться, что-то менять. Даже на шашлыки загород Гриша вытаскивали насильно всем светом, причем в прямом смысле слова, на руках занося в кабину автомобиля. Вы могли бы сравнить его с Ильей Ильичем Обломовым. Однако он не был Обломовым, он был просто Гришем.
Несмотря на свою фантастическую пассивность, Гриш оказался невероятно талантливым программистом. Чем он занимался конкретно, я не знаю, все программисты для меня занимаются одинаково непонятным священнодействием, но так или иначе, все признавали, что Гриш невероятно талантлив, причем от природы.Не прилагая никаких экстраординарных усилий, на которые он просто напросто не был способен, он усваивал работу, которой иные учились годами. Гриш же никогда ничему не учился. Ему просто один раз показывали, и он все усваивал. Считалось, что если бы Гриш приложил бы хоть какие-то силы для развития своей карьеры, то очень быстро стал бы миллионером. Однако Гриш был совершенно удовлетворенным жизнью человеком, не стремящимся к каким бы то ни было переменам, и справедливо верящим, что все что должно произойти, произойдет само собой. Так с ним и случалось. После ранней смерти родителей он, не имея близких родных, богатых друзей и покровителей, устроился курьером в какую-то IT фирму. Совершенно случайно его заменил местный босс и сделал его своим ученик, а через непродолжительное время, заметив в нем кладезь рабочей силы, и сотрудником. Так как у Гриша не было хобби, семьи, развлечений, тяги к путешествиям, фрустраций по поводу проигрыша любимой команды или разрыва любовных отношений, он не играл в компьютерные игры, не ходил на митинги, не пил, не курил, не строил фантастических планов на будущее, не завидовал Биллу Гейтсу и не ставил на рабочий стол фотографию Стива Джобса, то любой дедлайн он закрывал, не моргнув глазом, проводя перед компьютером несколько дней к ряду, и медленно и методично стуча в клавиатуру. Было мнение, что он нашел в полях Бамбакашата какую-то неизведанную траву галлюциноген, который использовали манихеи для впадения в транс и поэтому, никогда не устает. Еще поговаривали, что Гриш может не спать неделю. А объясняли это в шутку тем, что все то время, когда Гриш вроде бы бодрствует, он на самом деле спит, что он выработал новый вид существования в полусне, вошел в анабиоз, достиг нирваны.
Однако в одном вопросе Гриш был закостенелым консерватором, не соглашающимся ни на какие перемены. Это была еда. Есть легенда, что мать Гриша работала в шашлычной и с младенчества кормила его шашлыком, а вместо молока давала пюре из кебаба. Так или иначе, всем видам завтрака, обеда и ужина Гриш предпочитал шашлык, кебаб, говяжью печень и овощи на мангале. Он ел это на обед и ужин, а на завтрак делал из остатков ужина яичницу. Яичница из вчерашнего шашлыка было коронным и единственным блюдом, который Гриш умел готовить. Когда Гриш заболевал, он просил чтобы друзья, неизвестно как имеющиеся у него, принесли ему теплый-теплый шашлык, который он ел, запивая чаем с малиной.
Как сироте, ему по народному поверью, ему благоволила судьба и все в жизни Гриша шло само собой, без каких либо усилий с его стороны и полностью в соответствии с его жизненной философией. Как в один день его заметили и сделали хорошим программистом, также однажды к нему поступило предложение поехать в США от какой-то бурно развивающейся компании из Оклахомы, для которой его ереванская фирма делала какой-то заказ. То, что большинство коллег Гриша восприняли бы как дар небес, Гриш принял с недовольной гримасой и написал работодателю письмо с сотней причин, по которым он не может приехать к ним. Среди них были такие как неимение времени для сбора бумаг, нефотогеничность, сложность сканирования кучи документов, возможная смерть от аклиматизации, страх перелетов, невозможность бросить работу и любимую собаку, которой у Гриша не было, а также 99 процентная вероятность, что ему не дадут визы. Несмотря на все это, потенциальный работодатель, еще больше вдохновленный такой несговорчивостью армянского самородка, вооруженный истинно протестантской целеустремленностью и американским чувством мессианства, засучив рукава, принялся рушить выстроенную перед ним стену плача и стенаний. Вначале они позвонили шефу Гриша и предложили ему огромную неустойку, услышав о которой, шеф сам стал выгонять Гриша с работы, заворачивать его кружку в упаковочную бумагу и зачесывать его для фотографирования. После чего неведомо откуда прибыл агент, который занялся оформлением документов, работой с посольством, оформлением визы, перевозкой вещей. Гриш в прямом смысле слова ничего не делал. Под конец Гриш заявил, что испытает огромную душевную травму, будучи оторванным от домашней обстановки, после чего неприличное количество его домашних вещей, в основном советского и югославского производства, было транспортировано в Оклахому в контейнере. Так в Оклахоме появилась первая югославская стенка, имитирующая аналогичную гэдээровскую стенку, которых в Оклахоме тоже не было.
И вот наш Гриша оклахомец, или оки, как говоря в США.
Гриш не разочаровал работодателя и полностью оправдал затраченные на него силы, явив себя талантливым, исполнительным и невероятно трудоспособным сотрудником. Очень быстро Гриша начали повышать в должности и поднимать зарплату. Однако в Грише была одна черта, которая очень смущала его нового начальника, которого звали Джеф. Этой чертой был сам Гриш. Полное отсутствие целеустремленности, желания зарабатывать больше, двигаться вперед, расти, развиваться, делать рывки вперед, быть неповторимой частью сплоченного единой идеей коллектива, делать изящные подножки членам этого самого коллектива. И самое ужасное, полное нежелание что либо покупать. Гриш был идеальным сотрудником, но полностью индифферентным ко всяким околорабочим инициативам, мозговым штурмам, послерабочим посиделкам, оргиям в честь удачного контракта, гонкам за покупкой самой дорогой машины или новой стиральной машины со встроенным принтером. Чего там, он пользовался своей югославской стенкой, которую он поставил в комнате, которую снимал, и разложил внутри свою сплошь пластиковую посуду и ереванский чайный сервиз. Дали бы позавидовал такой сюреалистичности. Гриш нашел в пригороде какую-то пуерториканскую закусочную, которая напоминала ему заведения с ереванской улицы Прошяна, и научил повара Хесуса делать кебаб и шашалык по-еревански. Мясо было не то, что дома, но кое-как Гриш адаптировался.
Протестантская форматированная душа Джефа смущалась, что Гриш, самый талантливый из его сорока программистов, является единственным из них, кто не хочет занять место Джефа. Заполненный до самой ватерлинии неизменным американским мессианством к неразумному окружающему миру, Джеф решил помочь Гришу, поменять его, сделать его лучше.
Гриш все это воспринимал как поползновения на его независимость, а даже грешил мыслью о гомосексуальной симпатии Джефа к нему. Несмотря на наличие у последнего четверых детей, Гриш знал еще по ереванским легендам, что дети могут быть лишь прикрытием для опытного гея - извращенца.
Так или иначе, но Джеф лез к нему в жизнь самым бесстыдным образом. Сначала он заставил его поменять крохотную комнатку, которую Гриш снимал в доме у 87 летней ирландской вдовы с рыжей бородой пропахшей виски тройной очистки, на отличные апартаменты в престижной части города и выверенной розой ветров и экомагазином, с выращенными на фекалиях моржей помидорами, за углом. Потом Джеф долго мотивировал Гриша взять эти апартаменты в ипотеку. Потом оформлял его ипотеку. Три раза он брал Гриша на бейсбол, дважды на американский футбол, четыре раза на баскетбол и однажды на семейный пикник, после чего Гриш, прочитав таки в интернете способы грамотных отмазок от надоедливых баптистов, выдавил из себя рекордно длинную тираду из трех предложений, объяснив Джефу что он мол социофар… то есть нет, социофоб, и от этих поездок хочет наложить на себя руки. После такого объяснения, Джеф, свято чтивший личное пространство, врачебную тайну и зону комфорта ближнего, понял, что Гриш не какой-то там непонятный и таинственный дикарь, которого надо приручить и облагородить, а свой в доску парень, страдающий, как большинство американцев, каким-то психическим расстройством, типа тех, кто бояться четных чисел на календаре, любят складировать старые газеты или возбуждаются от вида жирафов. В свете этого его можно оставить в покое, не видя в этом угрозу миропорядку. Правда Джеф потащил Гриша к знакомому психотерапевту. Однако после трех сеансов, в течение которых психотерапевт рассказал Гришу всю свою жизнь, включающую в себя, среди прочего, три развода, десять бурных романа, две попытки суицида, пристрастие к необузданному ананизму в лифтах, тягу к вуаеризму в зимнюю погоду и бзиком по поеданию конфеток M&Ms, и получил в ответ от Гриша лишь три заспанных «Да» им пришлось расстаться. Причиной побудившей целиком и полностью сумасшедшего, и поэтому успешного психотерапевта признать поражение было то, что однажды, ровно посередине душераздирающего рассказа терапевта про его анальные фрустрации в колледже и вопрос, не было ли с Гришем ничего подобного, Гриш достал из внутреннего кармана куртки завернутый в лаваш кебаб съел его, тоскливо смотря в глаза собеседнику. Это было из ряда вон выходящим унижением, даже на фоне прошлых оскорблений, когда Гриш просто напросто вырубался на диване, сладко посапывая, точно промеж пространной речи про самосознание своей фаллической природы. Вести практику с человеком, не имеющим ни одной сексопатологической аномалии и даже не признающим наличие у себя в юношестве подростковых фаллических фрустраций, было невозможно.
Потом была финальная попытка перевести Гриша из дешевой парикмахерской где его стриг полуслепой вьетнамец машинкой времен сдачи Сайгона, в имидж лабораторию рядом с роботой, однако гомофобская душа Гриша смутилась обилию людей с неопределенными вторичными половыми признаками и попыткой некоего Майка втереть ему в лицо омолаживающий состав. Гриш вернулся к вьетнамцу.
Среди коллег Гриш прослыл таинственным и неизведанным человеком, которого очень уважали за феноменальную усидчивость, работоспособность и талант. За постоянно ношение с собой пластиковых мисок наполненных шашлыком и кебабом, Гриша причислили к неизвестной ветви секты анималистов-пресвитерианцев, обходя стороной любые религиозно-этические темы в его присутствии. Что касается социально-политических вопросов, то Гриш, не очень любивший говорить, тем более на английском, выработал свой символ веры, которым отвечал на весь спектр вопросов, начиная от пристрастия к тому или иному кандидату на выборах, заканчивая проблемами водоснабжения плантаций кукурузы. Гриш качал головой и говорил: «We love freedom and democracy, but in their true understanding». Фраза была такой странной, обтекаемой, да к тому же с будоражащим сознание налогоплательщика личным местоимением «we» ,что все сразу замолкали, подозревая какую-то вудуистскую интерпретацию веры иллюминатов, которую Гриш исповедовал.
В Оклахоме Гриш не ходил в церковь, потому что там чаще было шумно, чем тихо, а последнее он ценил в пространстве больше всего. К тому же кроме тишины, в оклахомских церквях не было затененности, свечей и ладана, все, что было Гришу по душе из-за детских лет.
Карьерные успехи Гриша, наряду с его полным нежеланием расти, привело к тому, что компания за свой счет организовала Гришу поездку в Нью-Йорк, я один-единственный тренинг лучшего в мире бизнес-тренера, который учил тысячи людей делать рывок наверх, вперед, в будущее, стать начальником своего начальника, хозяином своей жизни, делать, а не мечтать, брать от жизни все, делать невозможное возможным, доказать что "не могу" это всего лишь мнение слабаков и так далее. Одним словом, Гришу купили путевку в рай.
Однако от перспективы оказаться в незнакомом городе Гриш впал в отчаяние. Но делать нечего, за тренинг было выплачено 5000 долларов и столько же за отель, билеты и трансфер. Прилетев в Нью-Йорк ночью накануне, Гриш затосковал в гостинице, да к тому же запасы взятого с собой шашлыка иссякли, и он вышел бродить по городу в поисках шашлычной. Что-то более или менее похожее на шашлычную он нашел через восемь кварталов, и попросил работающего там беженца-кхемера из полпотовской Кампучии дать ему с собой все эти шпажки с нанизанными на них кусками коричневой субстанции, стоящими на витрине.
Ночь прошла бурно. Проданное Гришу и съеденное им камбоджийское мясо выходило из него разными путями, но одинаково долго, шумно и болезненно. Кхемерская кухня протестовала и вырывалась из Гриша, как Меконг в сезон дождей. Под утро Гриш начал терять веру в благополучный исход, и даже подумывал сделать тебе клизму, используя для этого тропический душ с привинченной намертво насадкой, однако ближе к девяти утра буря немного затихла, и как на картинах Айвазовского, среди шторма задребезжал лучик света.
На тренинг Гриш пришел вовремя, однако в довольно изнеможенном для рывка в будущее, состоянии. Сразу же после вступительной речи тренера, он снова почувствовал дурноту, Меконг продолжил паводок и последующие пять часов провел в туалете конгресс-холл, где даже весьма близко сошелся с уборщиком по имени Ву, который помогал ему советами, приносил воду и причитал корейские заговоры.
Возвращался Гриш в Оклахому похудевшим, осунувшимся и каким-то несчастным. На все вопросы он отвечал молчанием, а под конец первого после возвращения из Нью-Йорка дня, пригрозил Джефу, что уволиться, если тот решит его еще раз отправить его куда-нибудь.
Первым и главным качественным изменением в жизни Гриша, реально поменявшее его в лучшую сторону было открытие тремя армянами из Латакии настоящей шашлычной в десяти милях от работы и дома Гриша. Это заставило Гриша купить машину, которую с радостью подобрал для него Джеф, объяснивший Гришу, что Нивы в Оклахоме нет, и пришлось брать Тойоту. Теперь в режиме Гриша появился ритуал поездок на окраину за шашлыком, и его поедание в парке, расположенном ровно посреди пути.
Кульминацией этого рассказа, а также причиной, побудившей рассказать мне про этого неординарного человека, является событие, которое произошло совсем недавно и ввело всех коллег Гриша и его немногочисленных друзей в настоящий шок. А все дело в том, что Гриш, после очередной проверки их филиала центральным офисом, был назначен начальником, притом не просто на место Джефа, а руководителем производственной части фирмы на всем Среднем Западе. Должность, в которой Гриша, по его собственным словам, особенно пугает фраза «Средний Запад».
Подробности назначения были таковы. Во время тестирования всех сотрудников, когда каждый из них, заранее уведомленный о проверке, приготовил и презентовал стратегии развития фирмы, показывал слайды о своей работе разбавленные фотографиями счастливого семейного быта, Гриш был единственным, кто не только не приготовил никаких слайдов или текста, но даже прямо сказал, что не хочет, ни повышения в должности, ни увеличения зарплаты. На вопрос почему, Гриш сказал, что очень много работает, и не хочет работать еще больше. На вопрос как он видит стратегию развития фирмы, он ответил революционно лаконично до порнографично недвусмысленно:
«Работать».
После такого нестандартного интервью и радикального впечатления, оказанного на посланников центрального офиса, ими была проведена проверка трудовых показателей сотрудников, по результатам которой оказалось, что Гриш делал на 120% больше работу, чем все остальные сотрудники. При этом за пять лет работы ни разу не болел, не брал отгул, внеочередных отпусков и даже банальных опозданий за ним не числиться. Прочитав его историю, центральный офис ужаснулся, как он не заметил этого универсального солдата сразу. Единственная загвоздка, связанная с его гражданством была решена благодаря усиленной работе массы людей, в число которых Гриш, конечно же, не входил.
Сейчас Гриш, ставший начальником Джефа, получает в 12 раз больше денег, чем ему получается тратить. Джеф, теперь уже с позиций подчиненного, рекомендует Гришу как тратить деньги. Гриш, как человек совершенно непритязательный, не увлекся ни одним из видов коллекционирования и нуворишских замашек, однако как то неожиданно для себя открыл, что есть люди, нуждающиеся в деньгах, и с тех пор, стал перечислять половину своей зарплаты бедным, детям больным раком и беженцам из Сирии. Вначале налоговая заподозрила в этом финансовые махинации, но когда налоговый инспектор познакомился с Гришем и увидел его холодильник с одной тарой для шашлыка и одной бутылкой минеральной воды, то сразу понял что к чему.
Те немногие друзья, которые были у Гриша с ереванских времен, звонят ему иногда и долго-долго рассказывают о себе, слушая в ответ спокойное молчание друга. Кто-то из них, начитавшись эзотерических текстов, пришел к выводу, что Гриш при рождении достиг нирваны и живет в ней все время. Но, несмотря на нирвану, если кто-то из них бывает проездом с тех краях, то обязательно навещает Гриша и идет с ним кушать шашлык. Как в старые добрые времена. Однако из-за отдаленного расположения Оклахомы по отношению к привычным маршрутам сезонных передвижений армян, такие гости у Гриша большая редкость.
Роберт Мамиконян
Москва. Март 2014 года.