Записки столярного цеха
-Сука, блядь! - полный обиды, боли и ненависти крик разрубил утренний покой цеха, а за ним последовал звук
мощного пинка по металлической поверхности.
Сидящие в каморке люди, не обратив внимания на шум, продолжали лениво втягивать в себя дым "Пегасов". Один из
них произнес:
- Дядь Миша пришел.
Михаил Григорьевич был на производстве негласным бригадиром. Самый старший из всех, до развала СССР он был инженером, но после того, как все полетело в тартарары, переквалифицировался в рабочий класс и вот уже лет
десять, как осел в столярном цеху.
- Сука, блядь, - раздалось уже тише и ближе уже без гнева, только с обидой.
В следующую секунду в каморку вошел сам дядь Миша - мужчина лет шестидесяти, полный, потрепанный временем, но
еще крепкий.
- Стол, сука, не греет, - пожаловался он, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Пресс что ли? - спросил розовощекий и жизнерадостный толстячок, тридцати лет, по имени Леша - оператор
мембранно - вакуумного пресса, только что пережившего экзекуцию в виде богатырского пинка дядь Миши.
- Какой, нахуй, пресс? - огрызнулся бригадир, закуривая сигарету и откидываясь на спинку раздолбанного кресла,
которое сам когда - то приволок из гаража.
Дядь Миша никогда не загонялся названиями приспособлений, используемых в работе. Форматно - раскроечный станок был для него просто пилой, а кромкооблицовочный просто и емко - "ебала".
- Мембранно - вакуумный, - ехидно ухмыльнулься Леша.
- Не беси меня, - беззлобно ответил бригадир. - Ну да, он...
Дядь Миша затянулся и, задумчиво уставившись вдаль, добавил:
- Не греет. Сука!
- Так чего ты полез - то к нему, дядь Миш? - не отставал оператор пресса.
Леша мог запустить пресс из любого состояния и работать на нем, будучи в любом состоянии. В основном помещении
цеха он появлялся редко, проводя все время в своем закутке среди обрезков пленки и будущих кухонных фасадов.
- Да надо мне...Там...Отстань, не приставай! - проворчал Михаил Григорьевич.
Работники цеха часто брались за небольшие халтурки в обход директора. Отпилить полку, вынести из цеха сотню
конфирматов, сделать фасад для кухонного ящика или весь ящик и все это за разумную плату. Люди в цеху не совали
нос в чужие подработки, только если сам исполнитель не просил о помощи. Заработок в таком случае делился
пополам, независима от степени подсобления.
- Ничего не буду делать, достало все, - дядь Миша затушил сигарету, достал из под стола бутылку с мутной жидкостью и налил немного в свою чашку. Глубоко вздохнул, опрокинул чашку, поморщился, матюкнулся и утерся рукавом. Выпивать посреди, а то и в начале рабочего дня, было здесь обычным делом. Немножко повеселев, бригадир убрал бутылку обратно под стол и тут же поймал взгляд сидящего в углу Андрюхи. Тот жадно провожал пластиковую тару глазами.
- Чего смотришь? Даже не думай, - бросил ему дядь Миша и окончательно убрал бутылку.
Андрюха был эпичным персонажем. Если он начинал пить, то обязательно "хватал лишка", как сам выражался. Причем
"лишнее" растягивалось на три месяца и его хватало, чтобы споить небольшую африканскую республику. Всех удивляло только одно - как в свои 55 сухонький и вечно нестриженный Андрюха по выходу из запоя умудрялся работать наравне с молодыми членами коллектива, а где - то даже давать им фору. Впрочем, и у него были свои принципы. Он никогда не пил на рабочем месте. Форматно - раскроечный станок, отпиливший уже не один палец неосторожных неофитов за свой короткий срок службы, намертво вбил в голову Андрея тезис, что подходить к "пиле" нужно только трезвым.
- Да и не думаю я, - огрызнулся Лохматый (так называли Андрюху в цеху).
- Вот и не думай. А то у нас завал, а ты в запое, - миролюбиво произнес дядь Миша.
- Ты чего злой такой с утра, Миш? - спросил Гена - типичный русский богатырь - два метра ростом, косая сажень в плечах, но глуповатый.
- Да с этим придурком общался, - проворчал бригадир.
"Этим придурком" в цеху называли директора фирмы.
- И чего он?
- Чего, чего...Подводит к шкафу и сколы по краю мне показывает. Чего, ты, мне их показываешь? Месяц уже, дураку, говорю: "Заточи пилы". Сколы, блядь, прячьте. Да они со всех сторон. "замазывайте", говорит. Ну ладно,
если ДСП темный, на венге не видно нихрена. А если светлый? Клея нет, сверел нет, ничего нет. "Я вам", говорит, "три коробки конфирматов купил". И чего мне с этими конфирматами делать? В жопу себе пихать? Придурок, одно слово. "Я вам", говорит, "зарплату урежу". Да урежь, епт. Все разбегутся, а новых со своей жадностью не
наберешь. Вон Лешка уже в сторону дверей поглядывает.
С этими словами он посмотрел на Лешку, которого обычно называли Малым или Молодым. Лешке был 21 год, работал он здесь всего месяц напарником Лохматого и действительно поглядывал в сторону увольнения.
- Ну а чего, дядь Миш? Не работа, а расстройство одно, - бойко ответил паренек.
- А чего ты вообще после института сюда пошел? Шел бы себе спокойно инженером на завод, - подал голос Андрюха.
- Брали б еще. Там этих инженеров - на пятачок - пучок. Вот пока ищу, тут работаю, деньги - то нужны.
- Ясно все с тобой, - отозвался Михаил Григорьевич.
В комнатушку залетела худенькая запыхавшаяся Наташа. Наташу директор называл не иначе как "дизайнером" для
придания веса своей конторке, по сути же она была простым технологом, работа которой заключалась в расчетах
(прибавить 16мм, отнять 16мм) раскроя листа ДСП. Ошибки в расчетах Наташи были такими же частыми, как и азиаты в Китае. Рабочие в цеху плевались, злились, пересчитывали и частенько получали от директора за загубленный материал, но Наташу не подставляли.
- Кухня готова? - с порога начала она.
- Какая кухня? - спросил дядь Миша.
Так начинался длиный и традиционный разговор, не приводивший, впрочем, ни к чему. Наташа заглянула в папочку, которую носила, прижав к груди и назвала номер. Дядь Миша закурил и традиционно ответил:
- Не готова.
За чем последовал не менее традиционный вопрос:
- Почему?
- По кочану. Кромки бежевой нет.
- А чего не сказали?
- Неделю назад говорили.
- Не было такого.
Наташа никогда не сдавалась. Так и в этот раз, сдался Михаил Григорьевич:
- Ой, Наташ, иди отсюда. Сказал же тебе, кромки нет. Будет кромка - будет кухня.
- Михаил Григорьевич, нам ее отдавать завтра, - Наташа состроила жалостливое выражение лица, отчего стала похожа на грустного мопса.
- Я тебе ее рожу что ли? - взвился дядь Миша. - Звони и говори, что не готова или пусть заказчик мне звонит, я его нахуй пошлю.
Люди в каморке дружно заржали. Наташа повернулась и вышла. Так заканчивались почти все беседы бригадира с дизайнером.
- И я домой пошел, - сказал дядь Миша, наливая себе еще самогонки. - Материала нет, других заказов нет. Уволюсь нахрен. Стол - сука!
Бригадир опрокинул стакан и ушел. Предстояло еще семь часов ничегонеделания.
мощного пинка по металлической поверхности.
Сидящие в каморке люди, не обратив внимания на шум, продолжали лениво втягивать в себя дым "Пегасов". Один из
них произнес:
- Дядь Миша пришел.
Михаил Григорьевич был на производстве негласным бригадиром. Самый старший из всех, до развала СССР он был инженером, но после того, как все полетело в тартарары, переквалифицировался в рабочий класс и вот уже лет
десять, как осел в столярном цеху.
- Сука, блядь, - раздалось уже тише и ближе уже без гнева, только с обидой.
В следующую секунду в каморку вошел сам дядь Миша - мужчина лет шестидесяти, полный, потрепанный временем, но
еще крепкий.
- Стол, сука, не греет, - пожаловался он, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Пресс что ли? - спросил розовощекий и жизнерадостный толстячок, тридцати лет, по имени Леша - оператор
мембранно - вакуумного пресса, только что пережившего экзекуцию в виде богатырского пинка дядь Миши.
- Какой, нахуй, пресс? - огрызнулся бригадир, закуривая сигарету и откидываясь на спинку раздолбанного кресла,
которое сам когда - то приволок из гаража.
Дядь Миша никогда не загонялся названиями приспособлений, используемых в работе. Форматно - раскроечный станок был для него просто пилой, а кромкооблицовочный просто и емко - "ебала".
- Мембранно - вакуумный, - ехидно ухмыльнулься Леша.
- Не беси меня, - беззлобно ответил бригадир. - Ну да, он...
Дядь Миша затянулся и, задумчиво уставившись вдаль, добавил:
- Не греет. Сука!
- Так чего ты полез - то к нему, дядь Миш? - не отставал оператор пресса.
Леша мог запустить пресс из любого состояния и работать на нем, будучи в любом состоянии. В основном помещении
цеха он появлялся редко, проводя все время в своем закутке среди обрезков пленки и будущих кухонных фасадов.
- Да надо мне...Там...Отстань, не приставай! - проворчал Михаил Григорьевич.
Работники цеха часто брались за небольшие халтурки в обход директора. Отпилить полку, вынести из цеха сотню
конфирматов, сделать фасад для кухонного ящика или весь ящик и все это за разумную плату. Люди в цеху не совали
нос в чужие подработки, только если сам исполнитель не просил о помощи. Заработок в таком случае делился
пополам, независима от степени подсобления.
- Ничего не буду делать, достало все, - дядь Миша затушил сигарету, достал из под стола бутылку с мутной жидкостью и налил немного в свою чашку. Глубоко вздохнул, опрокинул чашку, поморщился, матюкнулся и утерся рукавом. Выпивать посреди, а то и в начале рабочего дня, было здесь обычным делом. Немножко повеселев, бригадир убрал бутылку обратно под стол и тут же поймал взгляд сидящего в углу Андрюхи. Тот жадно провожал пластиковую тару глазами.
- Чего смотришь? Даже не думай, - бросил ему дядь Миша и окончательно убрал бутылку.
Андрюха был эпичным персонажем. Если он начинал пить, то обязательно "хватал лишка", как сам выражался. Причем
"лишнее" растягивалось на три месяца и его хватало, чтобы споить небольшую африканскую республику. Всех удивляло только одно - как в свои 55 сухонький и вечно нестриженный Андрюха по выходу из запоя умудрялся работать наравне с молодыми членами коллектива, а где - то даже давать им фору. Впрочем, и у него были свои принципы. Он никогда не пил на рабочем месте. Форматно - раскроечный станок, отпиливший уже не один палец неосторожных неофитов за свой короткий срок службы, намертво вбил в голову Андрея тезис, что подходить к "пиле" нужно только трезвым.
- Да и не думаю я, - огрызнулся Лохматый (так называли Андрюху в цеху).
- Вот и не думай. А то у нас завал, а ты в запое, - миролюбиво произнес дядь Миша.
- Ты чего злой такой с утра, Миш? - спросил Гена - типичный русский богатырь - два метра ростом, косая сажень в плечах, но глуповатый.
- Да с этим придурком общался, - проворчал бригадир.
"Этим придурком" в цеху называли директора фирмы.
- И чего он?
- Чего, чего...Подводит к шкафу и сколы по краю мне показывает. Чего, ты, мне их показываешь? Месяц уже, дураку, говорю: "Заточи пилы". Сколы, блядь, прячьте. Да они со всех сторон. "замазывайте", говорит. Ну ладно,
если ДСП темный, на венге не видно нихрена. А если светлый? Клея нет, сверел нет, ничего нет. "Я вам", говорит, "три коробки конфирматов купил". И чего мне с этими конфирматами делать? В жопу себе пихать? Придурок, одно слово. "Я вам", говорит, "зарплату урежу". Да урежь, епт. Все разбегутся, а новых со своей жадностью не
наберешь. Вон Лешка уже в сторону дверей поглядывает.
С этими словами он посмотрел на Лешку, которого обычно называли Малым или Молодым. Лешке был 21 год, работал он здесь всего месяц напарником Лохматого и действительно поглядывал в сторону увольнения.
- Ну а чего, дядь Миш? Не работа, а расстройство одно, - бойко ответил паренек.
- А чего ты вообще после института сюда пошел? Шел бы себе спокойно инженером на завод, - подал голос Андрюха.
- Брали б еще. Там этих инженеров - на пятачок - пучок. Вот пока ищу, тут работаю, деньги - то нужны.
- Ясно все с тобой, - отозвался Михаил Григорьевич.
В комнатушку залетела худенькая запыхавшаяся Наташа. Наташу директор называл не иначе как "дизайнером" для
придания веса своей конторке, по сути же она была простым технологом, работа которой заключалась в расчетах
(прибавить 16мм, отнять 16мм) раскроя листа ДСП. Ошибки в расчетах Наташи были такими же частыми, как и азиаты в Китае. Рабочие в цеху плевались, злились, пересчитывали и частенько получали от директора за загубленный материал, но Наташу не подставляли.
- Кухня готова? - с порога начала она.
- Какая кухня? - спросил дядь Миша.
Так начинался длиный и традиционный разговор, не приводивший, впрочем, ни к чему. Наташа заглянула в папочку, которую носила, прижав к груди и назвала номер. Дядь Миша закурил и традиционно ответил:
- Не готова.
За чем последовал не менее традиционный вопрос:
- Почему?
- По кочану. Кромки бежевой нет.
- А чего не сказали?
- Неделю назад говорили.
- Не было такого.
Наташа никогда не сдавалась. Так и в этот раз, сдался Михаил Григорьевич:
- Ой, Наташ, иди отсюда. Сказал же тебе, кромки нет. Будет кромка - будет кухня.
- Михаил Григорьевич, нам ее отдавать завтра, - Наташа состроила жалостливое выражение лица, отчего стала похожа на грустного мопса.
- Я тебе ее рожу что ли? - взвился дядь Миша. - Звони и говори, что не готова или пусть заказчик мне звонит, я его нахуй пошлю.
Люди в каморке дружно заржали. Наташа повернулась и вышла. Так заканчивались почти все беседы бригадира с дизайнером.
- И я домой пошел, - сказал дядь Миша, наливая себе еще самогонки. - Материала нет, других заказов нет. Уволюсь нахрен. Стол - сука!
Бригадир опрокинул стакан и ушел. Предстояло еще семь часов ничегонеделания.