Современное искусство
Кровные узы - это святое. Даже если кровь та жиденькая, и чтобы родство найти, полчаса надо сидеть над генеалогическим древом с карандашом, линейкой и бутылкой водки. Родственникам отказывать нельзя - таков уж неписанный закон в нашем обществе.
Но это все так - вступление. А вот вам и сам рассказ.
Приехал как-то к Сашке дядя в Питер. Ну это он так себя дядей называл, а на самом деле пойди разбери - седьмая вода на киселе. Если уж полностью разбирать кем Павел Николаевич Сашке приходился - листа альбомного не хватит.
Сашка его никогда в жизни не видел. Просто однажды звонит у него телефон и голос хриплый ему в трубку глаголет: «Сашка, ты? Это Павел Николаевич. Жди, в воскресенье в гости буду». И трубку повесили. Какой-такой Павел Николаевич? Пришлось матери звонить да выяснять всё обстоятельно. Мол, действительно дядя, из деревни, приехать хочет, на Санкт-Петербург посмотреть. Родственник, все-таки, как откажешь?
А отказать Саша действительно не мог. Воспитание не то. Да и надобно сказать, что и работа в галерее современного искусства свой отпечаток наложила. Стал наш герой настолько утонченным, что от поминания детородных органов в грубой форме мог и в обморок упасть.
Значит, приехал Павел Николаевич город смотреть. Всё стандартно - Невский, Эрмитаж, Петергоф. Вечерами с Александром беседы вел.
Остался Павлу Николаевичу в северной столице один день до поезда. И захотелось ему чего-нибудь этакого посмотреть. Вот подходит он к нашему герою вечером и говорит:
- Ты ж, Сашка, в галерее, говорят, современной работаешь?
- Работаю.
- А своди меня в свою галерею. Я ж искусство страсть как люблю.
О том и рассказец этот.
Надобно сказать, что Павел Николаевич в искусстве сёк. Ну вернее он думал, что сёк. А как тут не сечь, когда в деревне три канала, и один из них - Культура. Вот зачнут на первых двух про политику говорить - а в политику Павел Николаевич не лез, здраво рассуждал, что не для простых деревенских мужиков эти галстучные дебаты - так дядя сразу на Культуру переключал. Картины смотрел, музыкой красивой наслаждался. И так мало-помалу нахватался да и сечь начал.
Не отказывать же родственнику. Делать нечего, надо вести дядю в галерею. А там все сверкает, блестит. Ну Павел Николаевич, конечно, сравнение быстро нашел, да высказать его не успел, так как привлекла его композиция в центре зала. Вот он к ней подходит и говорит:
- Металлолом, смотрю, собираете. Молодцы, дело хорошее. Стране сырье всегда нужно. Вот только чего в центре зала. Давай в подсобку-то перенесу.
А композиция та представляла из себя куски арматуры, в беспорядке на пъедестал наваленной.
- Павел Николаевич, ну это же экспонат. Инсталляция.
- Ин-ста-ля-ция, - старательно про себя повторил дядя, а вслух произнес. - А чего это такое, твоя сталяция?
- Не сталяция, а инсталляция. Что-то вроде скульптуры. Эта «Хаос» называется. Отражает бесструктурность мира.
- Эвона чего. Денег небось стоит.
- Да. И немалых.
- Слушай. А у нас Семеныч на заднем дворе тоже себе такую сталяцию заманстрячил. Всё ему денег жалко мусоровоз вызвать. Можт, купите у него? Он как раз хотел пристройку ставит, а денег не густо.
- Дядя. Это произведение известного Клочева. И если присмотреться, то можно увидеть несовершенство мира. А у вашего Семеныча куча мусора.
- Зря ты так. Семеныч - мужик хороший. Мировой.
- Я не спорю. Но мусор искусством быть не может.
- Ой какие мы. Ну ладно. А тут у нас что?
Остановился Павел Николаевич перед огромной шарообразной скульптурой. Прищурился, пригляделся да как завопит:
- Слушай, Сашк. Да это ж жопы.
Александр аж побледнел.
- Что ж вы такое говорите? Да как так можно выражаться? - а люди вокруг посматривают неодобрительно.
Павел Николаевич голос понизил и шепчет:
- Ну жопы же. Жопы же на шаре вырезаны.
- Это не жо…не ягодицы, а червоточины.
- От штучки столичные. Жопы червоточинами называть. Вот истину глаголят - культурная столица.
- Эта скульптура символизирует смерть, - прошипел Саша.
- То есть ты мне сказать хочешь, что умираем мы через жопу? Эка хитро закручено - и в мир через дыру и из мира через дыру.
- Вы ничего не понимаете.
- Это точно. Как тебя поймешь-то, когда ты загадками говоришь.
- Вы просто никогда не сталкивались с современным искусством.
- Ты мне это брось. Я в искусстве секу. А это жопы.
- Тише, я вас умоляю.
- Ладно, ладно. Надо картины посмотреть.
Подходит Павел Николаевич к стенам. А там живописное искусство развешано. Вот и побрел он вдоль, на картинки смотрит, хмыкает. Молчит, потому как видит, что Сашка, как лист бумаги белый и еле плетется. Но не выдержала душа поэта. Останавливается он у одного полотна, а там только точки коричневые. Стоял-стоял, смотрел-смотрел.
- Сашк, - говорит. - Это тоже искусство?
- Тоже.
- Вот если низко-низко над пастбищем лететь на вертолете, то в бинокль точно такая же картина получится. Только холст зеленый нужен.
- Что вы хотите сказать?
- То, что, извини меня, Саш, но это мазня ебаная. Вот Мона Лиза - это заебись. Понимаешь. Искусство. Видно, старался человек, царствие ему небесное. А это мазня ебаная.
Чуть было Саша от слов таких в обморок не хлопнулся. Но сдержался и выдавил:
- А давайте уйдем, пожайлуйста. А то люди смотрят.
- Пошли, пошли. Насмотрелся я на твое современное искусство. Не ровен час, еще и член увидишь. О, а вот и он…
Наутро Павел Николаевич уехал. А Саша в тот же день напился. Первый раз в жизни. Вот что искусство с людьми делает.