Пущинские дневники
Ельно, 11 апреля 2018
Пять косуль вышли ко мне на поляну под вечер. Солнышко уже боковое было, всё зажелтело, зазолотилось. Я стоял у края поляны и записывал весенние песни бурозубок, справлявших в сухой траве свадьбы. Тишина висела такая, что тоненький щебет бурозубок было отлично слышно, и ничего не мешало его записывать. Один белобровик только ещё пел, и всё.
И вдруг на поляну из-за ивовых кустов вышла стайка косуль. Я замер, просто окаменел. Стою-смотрю. Косули настороженно остановились, смотрят на меня, ушами двигают. Изучают. И я не двигаюсь. Они постояли-постояли. И начали потихоньку кормиться, спокойно ходят в сухой траве что-то выискивают. Двое из них с меховыми симпатичными рожками - козлики. Всё вокруг соломенно-рыжее от вечернего солнца, и косули такие же, прямо тон в тон, только зады белеют, носы и глаза чернеют и по ушам чёрный ободок. Я медленно руку в сумку, оттуда тихо фотик достаю. Осторожно навожу - одна заметила что-то. Есть перестала, посмотрела и в мою сторону пошла. Прямо ко мне как ручная. Я открыто ведь стою. А косуля подходит, уже совсем близко, мне даже ресницы длинные видно на больших карих глазах. Почти в упор снимаю несколько её портретов. Но тяжело совсем не двигаться, и видно всё-таки шевельнулся. Или может запах мой почуяла. Она дёрнулась и от меня, но не быстро. К краю поляны отошла и опять кормится. Но всё же что-то беспокоит её, поглядывает время от время на меня. Ну а я расслабился, других косуль фотографировать начал. Да и сколько можно истуканом притворяться. Микрофон навёл на них, вдруг гавкнут, а они молчат. Головы поднимают, опускают, кормятся, расхаживают. Минут десять так всё длится. Наконец, косули решают отойти подальше, оглядываясь, бочком, бочком и за кусты. Но не испугались совсем, скорее осторожничали.
Так мы с ними и бродили по соседству весь тихий вечер. Я птиц записывал, они кормились. Потом на другом лугу у Порусьи опять встретились, но уже на приличном расстоянии.
А в остальном был обычный апрельский день на севере заповедника у края большого болота. Белоснежная стая лебедей-кликунов в голубом небе. Поющие ельновские белобровики «титире-тире», тенькающие теньковки, токующий в небе болотный лунь, зарянки. Кряквы, свиязи, шилохвости, чирки-свистунки. В сумерках блеющие бекасы, тянущие вальдшнепы. И в ночи первый в году крик погоныша с речного разлива.
Пять косуль вышли ко мне на поляну под вечер. Солнышко уже боковое было, всё зажелтело, зазолотилось. Я стоял у края поляны и записывал весенние песни бурозубок, справлявших в сухой траве свадьбы. Тишина висела такая, что тоненький щебет бурозубок было отлично слышно, и ничего не мешало его записывать. Один белобровик только ещё пел, и всё.
И вдруг на поляну из-за ивовых кустов вышла стайка косуль. Я замер, просто окаменел. Стою-смотрю. Косули настороженно остановились, смотрят на меня, ушами двигают. Изучают. И я не двигаюсь. Они постояли-постояли. И начали потихоньку кормиться, спокойно ходят в сухой траве что-то выискивают. Двое из них с меховыми симпатичными рожками - козлики. Всё вокруг соломенно-рыжее от вечернего солнца, и косули такие же, прямо тон в тон, только зады белеют, носы и глаза чернеют и по ушам чёрный ободок. Я медленно руку в сумку, оттуда тихо фотик достаю. Осторожно навожу - одна заметила что-то. Есть перестала, посмотрела и в мою сторону пошла. Прямо ко мне как ручная. Я открыто ведь стою. А косуля подходит, уже совсем близко, мне даже ресницы длинные видно на больших карих глазах. Почти в упор снимаю несколько её портретов. Но тяжело совсем не двигаться, и видно всё-таки шевельнулся. Или может запах мой почуяла. Она дёрнулась и от меня, но не быстро. К краю поляны отошла и опять кормится. Но всё же что-то беспокоит её, поглядывает время от время на меня. Ну а я расслабился, других косуль фотографировать начал. Да и сколько можно истуканом притворяться. Микрофон навёл на них, вдруг гавкнут, а они молчат. Головы поднимают, опускают, кормятся, расхаживают. Минут десять так всё длится. Наконец, косули решают отойти подальше, оглядываясь, бочком, бочком и за кусты. Но не испугались совсем, скорее осторожничали.
Так мы с ними и бродили по соседству весь тихий вечер. Я птиц записывал, они кормились. Потом на другом лугу у Порусьи опять встретились, но уже на приличном расстоянии.
А в остальном был обычный апрельский день на севере заповедника у края большого болота. Белоснежная стая лебедей-кликунов в голубом небе. Поющие ельновские белобровики «титире-тире», тенькающие теньковки, токующий в небе болотный лунь, зарянки. Кряквы, свиязи, шилохвости, чирки-свистунки. В сумерках блеющие бекасы, тянущие вальдшнепы. И в ночи первый в году крик погоныша с речного разлива.