Тверские дневники
Заповедный, Центрально-лесной заповедник, апрель 2023
Вернувшись несколько дней назад с глухариного тока, я не переставал думать о весеннем болоте. Тогда, уставший, я глянул на него краем глаза, да послушал вполуха. Но и того хватило, чтобы бесповоротно очароваться. Мне постоянно вспоминалось то болотное утро с неповторимым эхом. «Дрон-дрон» ворона, бодрое бормотание белых куропаток, трели больших и средних кроншнепов. А тут и Миша-оператор дважды ходил на болото и снял там дуэт журавлиной пары. И на кадрах было слышно, как эхо от журавлиных криков летает по болоту от одного края до другого.
Я не знаю, когда полюбил болота крепко и надолго. Случилось это давно. Может быть всё идёт от Чукотских тундр, похожих на наши болота и видом и звуками и запахами, но более ярких и разнообразных, где я провёл четыре счастливых лета. А потом, наверно, всё ещё закрепилось работой в Рдейском заповеднике на бескрайних болотах Новгородчины. Был у меня такой шестилетний период. Или может быть очарование болотами началось ещё раньше в глубоком детстве с книжки Пришвина «Кладовая солнца», и ворон кричит мне «дрон-тон» прямо оттуда! В общем, пропустить болото я не мог никак. Нужна была только погода.
В заповеднике и от Миши я узнал, что на большой чисти в болоте стоит вышка, не слишком высокая, даже маленькая, но у неё есть второй этаж с полом, потолком и стенами, и если лечь там наискосок то можно поместиться и переночевать. Да, ночь на болоте, это то, что нужно. От усадьбы заповедника лесной дорогой до болота пять километров. В предпоследнее перед отъездом ясное утро я сбегал туда на разведку, проверил вышку, навестил кроншнепов, записал токующих больших веретенников, посмотрел чибисов на топи и стаю отдыхающих белолобых гусей. Потом вернулся, отдохнул чуток, собрал еды, спальник, матрасик. И вот начало пятого, а я опять на болоте, и впереди весь вечер, ночь и утро! Только бы не подвели погода и техника.
И они не подвели! И был болотный тетеревиный ток с невероятным по глубине эхом. Со сценами и звуками, давшим начало нашим доисторическим песням и танцам. А ещё в розоватом вечернем небе токовали разные кулики. Метались как полотенца на ветру над топью чибисы. Средние кроншнепы с частыми взмахами крыльев вертолётиками поднимались на высоту, а потом на планирующих крыльях кругами снижались. В момент планирования кроншнепы меланхолично свистели, «фиии», «фииии», «фиииии», а у самой земли вдруг заканчивали песню долгой плывущей и затихающей трелью «фибибибибибибибибибибиби». И как бы я это увидел без ночёвки? Встретили меня птицы, сидя на болотных сушинах и тревожно крича. И перед своим током приглядывались ко мне часа два, и только попривыкнув, поднялись в воздух. На бескрайних Рдейских болотах я тоже встречал средних кроншнепов, но там были такие огромное территории, что птицы появлялись из ниоткуда, беспокойно кричали над головой и исчезали точкой в небе опять в никуда. А ты так и барахтался в топкой трясине на месте. Здесь же на Старосельском мху, всю болотную чисть можно было охватить взглядом. И кроншнепы просто безмятежно кружили над ней в свободном планировании.
У больших веретенников токовой полёт не сопровождался планированием. Птицы также как и средние кроншнепы летали кругами, но всё время красиво взмахивали крыльями, как бабочки, и одновременно пели «веретю-веретю-веретю». А в самом конце токового полёта с полусложенными крыльями с нарастающим свистящим шумом снарядами падали в болото, притормаживая, только у самой земли.
Назаписывавшись тетеревиных и куличиных песен, я залез на крышу вышки, достал чай, бутерброды, варёное яйцо. И сидел там, ел, смотрел на подсыпающее болото и слушал. С края болота со знакомого глухариного тока доносилась вечерняя щёлкающая песня глухаря. А потом в темноте уже с фонариком я укладывался спать. Кулики не замолкали и в ночи. И в полудрёме было не разобрать, это вечерние звуки в моей голове или реальные, долетающие сейчас сквозь тонкие стенки вышки? Вот в запахах я был совершенно уверен. Дышал я холодным ароматным воздухом верхового болота, где ароматы багульника и сфагнума смешивались со вкусом клюквы, и ко всему ещё добавлялся тонкий привкус мёда от цветущей вокруг пушицы. Вечером специально понюхал её мохнатые жёлтые султанчики. Да, мёд и в без того душистом болотном воздухе был от пушицы.
И так мне хорошо дышалось и спалось, что предутренний хохот белых куропаток я пропустил. Послушал, но записать толком не успел. Но были ещё утренние крики гусей. И опять токовали тетерева, большие улиты, кроншнепы, черныши, чибисы и веретенники. Кочки с цветущей пушицей. Рубиново светящиеся ягоды прошлогодней клюквы. Желтоватые сосенки. Горы белых облаков над рыжей болотной равниной. Я записывал до самого дневного ветра и до того устал, что с трудом уже различал лесные звуки по дороге обратно в посёлок. Вечерне-утренних впечатлений было так много, что они уплотнились и слегка затуманились. Над хаосом путающихся в голове мыслей закрепилась одна - простая но приятная «вот теперь можно и домой».
Экспедиция LESFILM
Вернувшись несколько дней назад с глухариного тока, я не переставал думать о весеннем болоте. Тогда, уставший, я глянул на него краем глаза, да послушал вполуха. Но и того хватило, чтобы бесповоротно очароваться. Мне постоянно вспоминалось то болотное утро с неповторимым эхом. «Дрон-дрон» ворона, бодрое бормотание белых куропаток, трели больших и средних кроншнепов. А тут и Миша-оператор дважды ходил на болото и снял там дуэт журавлиной пары. И на кадрах было слышно, как эхо от журавлиных криков летает по болоту от одного края до другого.
Я не знаю, когда полюбил болота крепко и надолго. Случилось это давно. Может быть всё идёт от Чукотских тундр, похожих на наши болота и видом и звуками и запахами, но более ярких и разнообразных, где я провёл четыре счастливых лета. А потом, наверно, всё ещё закрепилось работой в Рдейском заповеднике на бескрайних болотах Новгородчины. Был у меня такой шестилетний период. Или может быть очарование болотами началось ещё раньше в глубоком детстве с книжки Пришвина «Кладовая солнца», и ворон кричит мне «дрон-тон» прямо оттуда! В общем, пропустить болото я не мог никак. Нужна была только погода.
В заповеднике и от Миши я узнал, что на большой чисти в болоте стоит вышка, не слишком высокая, даже маленькая, но у неё есть второй этаж с полом, потолком и стенами, и если лечь там наискосок то можно поместиться и переночевать. Да, ночь на болоте, это то, что нужно. От усадьбы заповедника лесной дорогой до болота пять километров. В предпоследнее перед отъездом ясное утро я сбегал туда на разведку, проверил вышку, навестил кроншнепов, записал токующих больших веретенников, посмотрел чибисов на топи и стаю отдыхающих белолобых гусей. Потом вернулся, отдохнул чуток, собрал еды, спальник, матрасик. И вот начало пятого, а я опять на болоте, и впереди весь вечер, ночь и утро! Только бы не подвели погода и техника.
И они не подвели! И был болотный тетеревиный ток с невероятным по глубине эхом. Со сценами и звуками, давшим начало нашим доисторическим песням и танцам. А ещё в розоватом вечернем небе токовали разные кулики. Метались как полотенца на ветру над топью чибисы. Средние кроншнепы с частыми взмахами крыльев вертолётиками поднимались на высоту, а потом на планирующих крыльях кругами снижались. В момент планирования кроншнепы меланхолично свистели, «фиии», «фииии», «фиииии», а у самой земли вдруг заканчивали песню долгой плывущей и затихающей трелью «фибибибибибибибибибибиби». И как бы я это увидел без ночёвки? Встретили меня птицы, сидя на болотных сушинах и тревожно крича. И перед своим током приглядывались ко мне часа два, и только попривыкнув, поднялись в воздух. На бескрайних Рдейских болотах я тоже встречал средних кроншнепов, но там были такие огромное территории, что птицы появлялись из ниоткуда, беспокойно кричали над головой и исчезали точкой в небе опять в никуда. А ты так и барахтался в топкой трясине на месте. Здесь же на Старосельском мху, всю болотную чисть можно было охватить взглядом. И кроншнепы просто безмятежно кружили над ней в свободном планировании.
У больших веретенников токовой полёт не сопровождался планированием. Птицы также как и средние кроншнепы летали кругами, но всё время красиво взмахивали крыльями, как бабочки, и одновременно пели «веретю-веретю-веретю». А в самом конце токового полёта с полусложенными крыльями с нарастающим свистящим шумом снарядами падали в болото, притормаживая, только у самой земли.
Назаписывавшись тетеревиных и куличиных песен, я залез на крышу вышки, достал чай, бутерброды, варёное яйцо. И сидел там, ел, смотрел на подсыпающее болото и слушал. С края болота со знакомого глухариного тока доносилась вечерняя щёлкающая песня глухаря. А потом в темноте уже с фонариком я укладывался спать. Кулики не замолкали и в ночи. И в полудрёме было не разобрать, это вечерние звуки в моей голове или реальные, долетающие сейчас сквозь тонкие стенки вышки? Вот в запахах я был совершенно уверен. Дышал я холодным ароматным воздухом верхового болота, где ароматы багульника и сфагнума смешивались со вкусом клюквы, и ко всему ещё добавлялся тонкий привкус мёда от цветущей вокруг пушицы. Вечером специально понюхал её мохнатые жёлтые султанчики. Да, мёд и в без того душистом болотном воздухе был от пушицы.
И так мне хорошо дышалось и спалось, что предутренний хохот белых куропаток я пропустил. Послушал, но записать толком не успел. Но были ещё утренние крики гусей. И опять токовали тетерева, большие улиты, кроншнепы, черныши, чибисы и веретенники. Кочки с цветущей пушицей. Рубиново светящиеся ягоды прошлогодней клюквы. Желтоватые сосенки. Горы белых облаков над рыжей болотной равниной. Я записывал до самого дневного ветра и до того устал, что с трудом уже различал лесные звуки по дороге обратно в посёлок. Вечерне-утренних впечатлений было так много, что они уплотнились и слегка затуманились. Над хаосом путающихся в голове мыслей закрепилась одна - простая но приятная «вот теперь можно и домой».
Экспедиция LESFILM