Рдейские дневники
Холм-Сопки
3 марта 2016
За окном раззвенелась большая синица. Открываю дверь на улицу - в кроне лиственницы две зеленушки перебирают серебряные лады. И лазоревка ещё поёт. Но я не собираюсь бежать их записывать, не буду тратить на них время. Вечером мы едем на совиный учёт.
За час до заката лес тих, чуть сиреневые облака высоко. Ёлки… Ёлки темнеют. И меж ёлок белая дорога, по которой никто со вчерашнего снегопада не ездил. Тишина такая, что совсем не верится, как через месяц здесь всё запоёт, засвистит.
- Кажется, я зря взял свой микрофон.
- Я могу вам снегом похрустеть, - говорит Наташа.
- Хорошее предложение! - смеюсь я, - пройдись вот так вот мимо, а теперь удаляйся.
В наушниках только мягкое хрупанье снега и больше ничего. Всё, солнце меж тем ушло, но и не сильно темно пока. Мы долго стоим, ждём сов. Ничего и никого. Собаки далеко-далеко в Сопках лают. «Мааау» - Рысь. Ооо! Рысь закричала в густых сумерках. «Мааау - мау-мау», и замолчала, но далеко, очень далеко. А сов нет.
Подмораживает, но не холодно. Тихо, безветренно в ночном лесу и удивительно уютно. Через полтора километра на следующей точке уже в полной темноте, без проигрывания голосов, и опять далеко для записи начинают кричать длиннохвостые неясыти. Сначала самец заухал, а потом «хав» хрипло залаяла самка, «хав». Самец сразу сменил стиль - выдал долгую восходящую низкую трель «ув-ув-ув-ув-ув-ув-ув-ув». И вот раз за разом, самочье «хав» и трель самца, потом «хав», и самец. И, что там, в темноте, у них происходит, никто не знает. Ну хорошо, теперь к машине. Мягкий снег, мост через речку, мотор заработал, Толя нас ждёт. Бах-бах в ночной тишине дверями, и , подсыпая от тепла, едем домой.
3 марта 2016
За окном раззвенелась большая синица. Открываю дверь на улицу - в кроне лиственницы две зеленушки перебирают серебряные лады. И лазоревка ещё поёт. Но я не собираюсь бежать их записывать, не буду тратить на них время. Вечером мы едем на совиный учёт.
За час до заката лес тих, чуть сиреневые облака высоко. Ёлки… Ёлки темнеют. И меж ёлок белая дорога, по которой никто со вчерашнего снегопада не ездил. Тишина такая, что совсем не верится, как через месяц здесь всё запоёт, засвистит.
- Кажется, я зря взял свой микрофон.
- Я могу вам снегом похрустеть, - говорит Наташа.
- Хорошее предложение! - смеюсь я, - пройдись вот так вот мимо, а теперь удаляйся.
В наушниках только мягкое хрупанье снега и больше ничего. Всё, солнце меж тем ушло, но и не сильно темно пока. Мы долго стоим, ждём сов. Ничего и никого. Собаки далеко-далеко в Сопках лают. «Мааау» - Рысь. Ооо! Рысь закричала в густых сумерках. «Мааау - мау-мау», и замолчала, но далеко, очень далеко. А сов нет.
Подмораживает, но не холодно. Тихо, безветренно в ночном лесу и удивительно уютно. Через полтора километра на следующей точке уже в полной темноте, без проигрывания голосов, и опять далеко для записи начинают кричать длиннохвостые неясыти. Сначала самец заухал, а потом «хав» хрипло залаяла самка, «хав». Самец сразу сменил стиль - выдал долгую восходящую низкую трель «ув-ув-ув-ув-ув-ув-ув-ув». И вот раз за разом, самочье «хав» и трель самца, потом «хав», и самец. И, что там, в темноте, у них происходит, никто не знает. Ну хорошо, теперь к машине. Мягкий снег, мост через речку, мотор заработал, Толя нас ждёт. Бах-бах в ночной тишине дверями, и , подсыпая от тепла, едем домой.