Заветлужские дневники
Ночь-утро
Дер. Шижма, Нижегородская область
8 октября 2012 года
Уже лёжа в постели и погасив свет, я услышал, как воет на улице ветер. Похоже погода ухудшается, подумал я, а потом ещё о чём-то подумал, а потом уснул.
Проснулся я в полной темноте. Старый дом ходил от ветра ходуном. За окнами завывало уже совсем по-штормовому. И вдруг в темноте раздались прерывистые гулкие удары, то ли хлопки. Ох, больно ёкнуло сердце. Вот оно как ёкает, а уж и забыл почти. Что хоть это может быть? Ветер находил на дом порывами. Дом скрипел и кряхтел, и временами где-то наверху что-то стучало. А может прыгало? Я, боясь собственных движений, приподнялся на кровати и выглянул в окно - деревенские фонари погасли и ни одного окошечка в домах не светилось. Просто темень кромешная и завывание ветра. Да, подумал я, если б сейчас кому-нибудь пришла бы мысль нарядить пугало и выставить его за окном, я б умер от разрыва сердца. Значит так, пойду-ка я на улицу по делам, а заодно погляжу, что там бухает - ходит. Я быстро оделся, включил в комнате свет, взял фонарик. Вышел - всё скрипело, качалось, шумел ветер, но вроде ничего криминального. Вернулся, погасил свет, лёг. Опять бухает. Ну что ты будешь делать, надо было мне сегодня вечером уезжать, а так лежи всю ночь - трясись. Да, сколько времени? Мобильник показывал полпервого ночи, ну ёлки-палки, считай, и не спал почти. Ох, а это что? Рядом шуршала мышь. Шуршание мыши меня немного успокоило. Мышка была явно существом из моего мира. И я, ещё немного побоявшись потусторонних ударов, уснул.
Проснулся я от того, что во сне меня неожиданно поцеловали. Я совсем не ждал, а она подошла и поцеловала меня, и от неожиданности я даже проснулся. Чуть-чуть пожалев, что слишком рано проснулся, я огляделся. В темноте окна призрачно светились и за занавесками были похожи на бледные строгие лица с прямыми сдвинутыми бровями. Светало. И было совершенно тихо. Ну просто очень тихо.
Тетерева! На улице должны петь теререва. Глотнув холодного вчерашнего чая, я выбежал на улицу. Но ещё никто не пел. Действительно светало, но только забрезжило - звёзды были ещё яркие, а трава отдавала серебром. Подморозило что ль? Я провёл рукой по траве. Точно, иней.
Дальше я пошёл за деревню за луг, туда, где мне говорили, должны были петь тетерева. Шёл тихо, почти крался. Но тетерева так и не запели. Зато были другие птицы, первыми зацикали глазастые певчие дрозды, затем дрозды-рябинники затрещали на опушке, а потом все разом. Дрозды-дерябы, корольки, синицы, овсянки. Я ходил по лугу среди небольших сосенок, а надо мной стаями и в одиночку проносились на юг чижи и свиристели, чечётки и зяблики. Звенели хрустальными колокольчиками в вышине завирушки. Потом солнце выглянуло из-за леса и зазолотило и без того золотые берёзы вокруг. А ещё оранжевое солнце отражалось в незамёрзших лужах, заставляя их ослепительно светиться. И ни ветерка. Я вернулся только, когда совсем окоченел. Вернулся позавтракать - варить себе рисовую кашу и пить горячий чай с боярышником и шиповником. А после, уже днём, оглядел дом. Ночной ветер надорвал на крыше приличный кусок рубероида, и теперь этот кусок свисал слоновьим ухом, а ночью он наверно и хлопал по крыше, наводя на меня ужас.