Памяти Натальи Хаткиной
БОЯЩИЙСЯ НЕСОВЕРШЕН В ЛЮБВИ
«...У нее есть несколько поэтических автопортретов, ироничных и безжалостных, но одновременно полных чувства женского достоинства.
Я написал предисловие к самой первой книжке Наташи еще в 1981 году, уже тогда понимая, что в русскую литературу пришел настоящий поэт. Попробуйте-ка забыть хотя бы эти две строки - не получится: «Как я тогда просила:
- Господи, дай!
- На, - отвечал, - только будешь нести сама».
(Из рассказа Е.Евтушенко о Наталье Хаткиной)
***
«Боящийся несовершен в любви…»
(1-е послание от Иоанна, Гл.4, Стих 18)
***
Несколько лет назад не стало Натальи Хаткиной - старушки Ха, как она себя называла.
Навсегда ушёл замечательный, проникновенный, ни на кого не похожий, очень озорной и в то же время чрезвычайно глубокий не только поэт, но и, как мне представляется, мыслитель...
Я долго думал о том, как же писать, как рассказывать про стихи: забавные и тонкие, совсем не детские - детские; задиристо-«хулиганские» - вызывающие; проникновенные - лирические, с простыми человеческими переживаниями, доходящими до высоких трагических нот...
И решил, пусть автор сам говорит своими поэтическими строчками, своими размышлениями и ответами читателям. Из этого предстанет человек, какой есть, полный печали и радости, иронии и ребячливости, грусти и веселья - большой, настоящий поэт.
А я буду просто ещё и ещё раз перечитывать удивительные произведения Натальи Хаткиной; радоваться, что познакомился с её творчеством; благодарить человека, который меня с ним познакомил, и поражаться тому, что такое бывает в жизни...
***
* - (Ч.) - читатель.
** - (Н.Х.) - Наталья Хаткина
- (Ч.)* Можно интимный вопрос: почему Вы - старушка Ха?!
- (Н.Х.)** Почему старушка? По возрасту и самоощущению. Почему Ха? (В задумчивости протирает очки). Я - Х-орошая, Х-амовитая и Х-итрая. Хотела написать еще Х-озяйственная, но мало ли кому чего хочется, а не получается?
И потом, в букве Х есть некая несерьезная тайна. Типа "всегда быть в маске - судьба м-а-а-я-а!"
ЧУДОВИЩА
В детстве я была упряма,
И меня стращала мама:
- Вот не будешь маму слушать,
Вот не будешь кашу кушать,
В тот же миг тебя накажут,
Ручки-ножки крепко свяжут
Страшных два чудовища -
Имена на букву Ща!
Щелезубый Щекотун
И Щетинчатый Щелкун!
Не могла уснуть я ночью,
Не гасила ночничок:
"Щекотун - вдруг защекочет?
Вдруг Щелкун - как даст щелчок?"
Но меня утешил папа.
Он сказал:
- Не плачь, растяпа!
В мире нет Щекотунов,
Нет в квартире Щелкунов!
Но зато коль ты, вертушка,
Капризуля и болтушка,
Не послушаешь отца,
То тебе не отвертеться
От большого друга детства
Щупальцевого Щипца!
- (Ч.) Я внесу Вас в список рекомендованных к прочтению авторов. Если Вы не против, конечно!
- (Н.Х.) Спасибо. Я вообще с годами все меньше против, все больше - ЗА.
- (Н.Х.) Ваш серьезный вопрос о "технике стиха" опрокинул меня в некий культурный обморок, но… попробую начать советы-ответы. Они же воспоминания.
В средней школе (я литературная девочка была) раз шесть прочла статью Маяковского "Как делать стихи". Мои друзья-литературоведы рекомендуют книгу Эткинда.
Интересна вышедшая в советские годы в издательстве "Молодая гвардия" книга А. Михайлова "Азбука стиха". В ней, именно что, редакторские придирки ко всяким нелепостям или случайностям в стихах начинающих.
Лично мне очень на душу легла книга Давида Самойлова "О русской рифме".
Хорошая школа была - разные районные литобъединения, особенно если затешится туда принципиальный критик и разгромщик, который сам не пишет, но любит рассказать, как надо и как не надо.
Хороша книга В. Лейкина … о занятиях с юными поэтами. Периодически туда захожу, читаю по главкам - много интересного. Этим юным повезло…
КОГДА ЕЩЁ ВСЕ НАШИ БЫЛИ ЖИВЫ…
Когда еще все наши были живы...
Когда еще все наши были живы,
я праздновала каждый листопад,
и шорох охры - если наступать.
И на бульваре продавали сливы.
А вдоль бульвара, перепутав ноги
и руки, - как ненашенские боги,
сидели йоги, окна растворив.
И отрешались от продажи слив.
Они, в бесполом плавая астрале,
жевали жизни смысл, минуя все детали.
Мой бедный друг!
Бессильем истомись
и обрети - попробуй! - сливы смысл,
минуя косточку, и кожицу, и мякоть.
Но не минуй меня!
Я буду плакать.
Ведь смысла нет во мне, -
лишь мельтешить и трогать,
кого люблю, - за лацкан и за локоть,
случайно, невзначай.
И дергать за рукав.
И говорить, что ты неправ, неправ,
когда меня ты слушаешь вполуха.
Ты помнишь, во дворе у нас старуха
жила.
Она со свалок по ночам
к себе домой чужого быта хлам
(осколки, черепки) жалеючи тащила.
Жила в ней воскрешающая сила.
Вот так и я.
Мне любы оболочки.
и, может быть, случится мне гореть
последней веткою в последнем костерочке.
Я длинные стихи пишу.
Поставить точку -
как умереть.
И если в отреченьи
дорога к истине -
я не пойду в ученье!
Ей-богу нет! Подумаешь, отрада! -
знать смысл того, чего уже не надо.
От празднества не отрываю взгляд.
Смысл жизни, милый, множествен, напрасен,
шершав, шуршащ, и сиз, и желт, и красен.
И на бульваре пляшет листопад.
- (Н.Х.) Соскок с развития темы на "последнюю ветку" - иллюстрация непоследовательности мышления лирической героини, которая не склонна к отвлеченности в поисках голого бесполого смысла. Кроме того, "последняя ветка в последнем костерочке" - образ до конца сопротивляющегося уничтожению жизнелюбивой плоти. Как в старом японском фильме "Легенда о Нарайяме", где всех стариков в определенный срок относили на гору Нарайяму - умирать. В этом фильме была героическая старушка, которая просто требовала от родни, чтоб ее на эту гору отволокли. И был негероический старичок, который, уже по пути на Нарайяму, вися в какой-то огромной сетке за спиной у сына, орал и сопротивлялся. Жить хотел. Так вот этот старичок - я.
Коротенькое - "как умереть" - безусловно нарочитый сбой ритма. Болтала, болтала, потом вздохнула - и заткнулась. Поставила точку. Умерла. И тут же, понятное дело, воскресла.
Такая уж упрямая старушка.
КРЯ
Что на плаву держало, толкало в гору?
Сказки.
Яблочко наливное с отравною сердцевиной.
Туфелька Золушки мне оказалась не впору.
Честный размер ноги - тридцать семь с половиной.
Загнанность, бедность, усталость, -
все вроде в шутку.
Красную шапочку сшила -
да только зря.
Гадкий утенок вырос в гадкую утку.
Что я могу вам сказать?
Ну, кря.
ВОЗДУШНАЯ ТРЕВОГА
Воздушная тревога. И в какой
подвал сойти со шкаликом чадящим -
немеркнущей лампадой спиртовой?
Присядь, скрипя, в углу на старый ящик,
и слушай вой. В ушах, над голвоой?
В тревоге - воздух. Медный купорос
да синевы отравная истома.
Придешь домой - воронка вместо дома.
И только ветер треплет, словно пес,
какие-то листки из старого альбома.
Присядешь собирать - и снова этот свист.
Спуститься вниз опять?
Как парковый горнист
остаться на посту? - пускай уже без горна.
Будь этот гипс живым, то честен и говнист,
он предал бы родителей позорно.
Ах, Павлик! Лишь бы не было войны.
Что ж небеса гудят?
Гадальных карт не трогай.
Спусти себя в подвал картошкой до весны.
Бог весть, чем прорастешь.
Мы все заражены
воздушно-капельной рассеянной тревогой.
- (Ч.) Тут Вас ругали за размер… В намыленных стишках и рифмочки супер и... размерчик прилизанный. Но, в них теряется основное - содержание. У Вас сделано главное...
- (Н.Х.) Сохранить идеально-правильный размер совсем не трудно. Я его чуть-чуть расшатываю - намеренно. Чтобы от правильности (свят. свят!) не потянуло в верлибристы. Впрочем, я и к верлибру отношусь без предубеждения.
Размер гуляет потому, что я его отпустила с поводка и дала команду: "Гулять!"
Павлик - хоть и с отсылкой к Морозову, собирательный такой Павлик. Государственный такой пионер.
Воздушая тревога - тревога, рассеянная в воздухе. Не притворяйтесь, что не поняли…
А что касается панмонголизма... "Хоть имя это дико, но мне ласкает слух оно!...» Скифы мы.
Вся жизнь - война. И так иногда гордишься своими глупыми медалями…
НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА
Восьмого марта нужно быть мужчиной,
послушным долгу. Так сказал отец.
Я осознал. И я поздравлю Нину,
похожую на желтый огурец.
Восьмого марта нужно стиснуть зубы
и все принять, что нам судьба пошлет.
Я стисну зубы - и поздравлю Любу,
что выпила мой праздничный компот.
Поздравлю Веру - злобную пантеру,
поздравлю Лену - хитрую гиену.
Наташ поздравлю - их у нас аж трое
(на каждую навел бы пистолет!),
и даже воспитательница Зоя
получит от меня мимоз букет.
А ночью я шептаться стану с братом.
Он знает все. Он школьник! Он поэт!
"Восьмое марта стать должно девятым.
Терпи. Мужайся. Близится рассвет".
САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ
Лицом к лицу себя не увидать. Куплю себе на вечер книжку "Тесты" и не спеша заполню честь по чести, чтобы свою загадку разгадать.
Из первого понятно станет мне, что я покладиста, хотя весьма капризна, и денежки люблю, хоть бескорыстна, немного замкнута, общительна вполне.
Картинку дополняет тест второй: влеку мужчин, сама того не зная. По типу я красотка роковая, мой идеал - застенчивый герой.
Тест третий. Надо ж! Проверяйте сами. Все отвечала честно, я не вру. Выходит, я мужчина и с усами. Живу в Париже (вариант - в Перу).
Последний тест - ну, это просто блеск! Доверчива, но в меру осторожна, не знаю в жизни слова "невозможно" и обожаю быстрый жесткий секс.
Всё, хватит! Беззащитное нутро не стоит выворачивать наружу. Без задних мыслей обращаюсь к мужу с невинной просьбой вынести ведро.
Вот тут и узнаю...
***
Дальше читать тут
http://www.proza.ru/2016/09/01/966