Американская поэзия: C. K. Williams
Ч. К. Уильямс
ДЕРЕВО
Та девушка, я не любил её, позже - она собралась уходить от меня - полюбил,
та девушка в то воскресенье, - когда я случайно зашёл к ней, - в рубашке ночной,
потом лишь я понял, что кто-то другой с нею только что был,
та девушка, руку мою ощутив под рубашкой ночной, на своём животе,
живот начала превращать в деревянный - я даже не знал, что вот так может быть,
что девушки, люди вообще, так умеют, - затем, с животом деревянным уже,
всё прочее тело она начала превращать в ещё более твёрдое что-то - как сталь
и твёрже, и, может быть, вся, прежде полностью мягкая, стала тогда
неведомым минералом с одной из далёких и чуждых планет,
где едкие бури бушуют, где ледяной безграничный метановый океан,
и мне - кое-как, я уже был не мальчик, - пришлось делать вид, будто я
не просто какой-нибудь спутник, бугристый, рябой, на орбите кривой,
и, в общем, я вышел на улицу в то воскресенье, не помню, чтоб колокол звал
на службу, и вот - где теперь она, милый фантом или фатум, ты где,
в постели, в рубашке ночной, сталь и дерево? Милое дерево, милая сталь.
Перевод с английского Дмитрия Кузьмина
_____________
WOOD
That girl I didn’t love, then because she was going to leave me, loved,
that girl, that Sunday when I stopped by and she was in bed in her nightgown,
(it only came to me later that somebody else had just then been with her),
that girl, when my hand touched her stomach under her nightgown,
began turning her stomach to wood-I hadn’t known this could be done,
that girls, that humans, could do this-then, when her stomach was wood,
she began turning the rest of herself to perhaps something harder, steel,
or harder; perhaps she was turning herself, her entire, once so soft self,
to some unknown mineral substance found only on other very far planets,
planets with chemical storms and vast, cold ammonia oceans of ice,
and I just had to pretend-I wasn’t taking this lightly, I wasn’t a kid-
that I wasn’t one of those pitted, potato-shaped moons with precarious orbits,
and then I was out, in the street-it was still Sunday, though I don’t recall bells-
and where is she now, dear figment, dear fragment, where are you now,
in your nightgown, in your bed, steel and wood? Dear steel, dear wood.
ДЕРЕВО
Та девушка, я не любил её, позже - она собралась уходить от меня - полюбил,
та девушка в то воскресенье, - когда я случайно зашёл к ней, - в рубашке ночной,
потом лишь я понял, что кто-то другой с нею только что был,
та девушка, руку мою ощутив под рубашкой ночной, на своём животе,
живот начала превращать в деревянный - я даже не знал, что вот так может быть,
что девушки, люди вообще, так умеют, - затем, с животом деревянным уже,
всё прочее тело она начала превращать в ещё более твёрдое что-то - как сталь
и твёрже, и, может быть, вся, прежде полностью мягкая, стала тогда
неведомым минералом с одной из далёких и чуждых планет,
где едкие бури бушуют, где ледяной безграничный метановый океан,
и мне - кое-как, я уже был не мальчик, - пришлось делать вид, будто я
не просто какой-нибудь спутник, бугристый, рябой, на орбите кривой,
и, в общем, я вышел на улицу в то воскресенье, не помню, чтоб колокол звал
на службу, и вот - где теперь она, милый фантом или фатум, ты где,
в постели, в рубашке ночной, сталь и дерево? Милое дерево, милая сталь.
Перевод с английского Дмитрия Кузьмина
_____________
WOOD
That girl I didn’t love, then because she was going to leave me, loved,
that girl, that Sunday when I stopped by and she was in bed in her nightgown,
(it only came to me later that somebody else had just then been with her),
that girl, when my hand touched her stomach under her nightgown,
began turning her stomach to wood-I hadn’t known this could be done,
that girls, that humans, could do this-then, when her stomach was wood,
she began turning the rest of herself to perhaps something harder, steel,
or harder; perhaps she was turning herself, her entire, once so soft self,
to some unknown mineral substance found only on other very far planets,
planets with chemical storms and vast, cold ammonia oceans of ice,
and I just had to pretend-I wasn’t taking this lightly, I wasn’t a kid-
that I wasn’t one of those pitted, potato-shaped moons with precarious orbits,
and then I was out, in the street-it was still Sunday, though I don’t recall bells-
and where is she now, dear figment, dear fragment, where are you now,
in your nightgown, in your bed, steel and wood? Dear steel, dear wood.