"У вас нет ничего святого. Если бы зависело только от меня, я запретил бы ваш роман."
Кого можно назвать писателем: человека, который выдает идею произведения, но пишет его жутким нечитабельным языком, или редактора, который приводит в литературный порядок этот графоманский опус, не просто исправляет ошибки, а переделывает его полностью, чтобы хоть как-то можно было читать?
Главный вопрос, который меня волнует больше всего - можно ли назвать даже не великим, а просто писателем Александра Солженицына, ведь, по сути, у него из всех «произведений» только две вещи, к которым не надо ставить ироничные кавычки - рассказ или повесть «Один день Ивана Денисовича» и «Матренин двор». Остальные без «засыпаху» (одно из выражений Солженицына) читать невозможно.
Не будем касаться его идей и философии, не будем разбираться, где он писал правду, а где откровенно врал или пересказывал чужую ложь. Рассмотрим Александра Солженицына, как писателя и литератора: язык, стиль, фабулу его произведений. А здесь все неоднозначно. Все эти «Раковые корпуса», «Архипелаги ГУЛАГи» и прочие невозможно читать. Написаны они жутким суконным языком канцелярского офиса. Это все равно, что читать протоколы уголовных дел, - все описано до ужаса скучно, уныло и нечитабельно. Текст забывается через две минуты после прочтения.
Положа руку на сердце, скажите, кто-нибудь прочитал «Архипелаг ГУЛАГ»? Все слышали, все знают про нее, у многих она стоит на полке, многие просматривали и даже читали отрывками. Но вот так, чтобы полностью прочесть от корки до корки, как «Мастера и Маргариту», «Двенадцать стульев», «Тихий Дон» или даже детективное чтиво Донцовой или Токаревой? Я таких людей не встречал. Сам пытался неоднократно прочесть, но так и не осилил.
Но почему, же так получается? «Один день Ивана Денисовича» я прочел если не с восторгом, то с интересом, а в «Архипелаге ГУЛАГе» не могу осилить сотню страниц, не говоря уж о других книгах. Ведь писатель-то один и тот же! Хотя если разобраться, то не все так просто.
А все началось в 1960 году, когда к главному редактору журнала «Новый мир» Александру Твардовскому пришел никому не ведомый бывший зэк Александр Солженицын, и предложил ему небольшой рассказ, который он задумал еще в Карлаге, таская тачку на рудниках Экибастуза, а написал его через девять лет, в Рязани, где осел после ссылки. На дворе как раз царила «оттепель», совсем недавно прошел ХХ съезд КПСС, на котором Никита Хрущев всю вину за неудачные реформы взвалил на Сталина. Рассказ был как раз в тему, идея полностью соответствовала создавшейся политической конъюнктуре. Правда, сам опус новоявленного автора в литературном смысле оставлял желать лучшего - полностью нечитабельная литература! Одно название чего стоило - «Щ-854. Один день из жизни одного зэка». Но Твардовскому (Твардовскому-ли это было необходимо?) необходимо было произведение, повествующее о жестоких буднях сталинских лагерей. А здесь молодой, начинающий писака, мечтающий о славе и признании, и готовый ради этого на все. Идея и фабула рассказа как раз отвечала требованиям. Правда язык жуткий и неудобоваримый. Но это дело поправимое. И Твардовский садится править, а точнее полностью переделывать жуткий графоманский опус в нормальное литературное произведение. Наполовину убрал из текста псевдорусские неологизмы вроде «с пережаху», «сбекрененная фуражка», «охуждатели», «натучнелый скот», «натопчивая печь», «на поджиде», «дремчивый», «расколыханный», как там, у Ильфа и Петрова: «Инда взопрели озимые. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился…».
Под рукой талантливого писателя, серый и скучный зэка Щ-854, он же Иван Денисович Шухов, приобрел живые черты, был наделён лукавством и юмором. Если приглядеться, то это все тот же Василий Теркин, волею судеб, оказавшийся на зоне. По сути, Твардовский и есть настоящий автор «Иван Денисовича». Именно он дал произведению новое название, переписал его литературным языком и тем самым поставил его в один ряд с русской классикой.
Переделанную повесть или рассказ дали на прочтение Никите Хрущеву, еще тому «ценителю литературы и искусства». Рассказ понравился, а как не могло понравиться произведение Твардовского?! Тем более что рассказ был как раз в тему, бил по недавнему и обсираемому прошлому. Под нажимом Хрущева «Один день…» печатают в журнале «Новый мир», а затем перепечатывают и издают разными тиражами. Все хотят его прочитать, в библиотеках выстраиваются очереди, у «книжных жучков» цена растёт в 10 раз выше номинала, на западе - ажиотаж. Солженицын сразу стал знаменитостью и уже через 12 дней был принят в члены Союза писателей СССР.
Он пишет второй рассказ и опять же с неудобоваримым названием и содержанием - «Не стоит село без праведника». И опять же править и переделывать сей опус приходится Александру Твардовскому. С подачи писателя рассказ получил новое название - «Матренин двор» и, судя по всему, редактору пришлось с ним помучиться, тем более что Солженицын, получив пиар от «Ивана Денисовича» неохотно соглашается на переделки. Твардовский записывает в своем дневнике: «Писатель, единственно озабоченный выражением того, что у него лежит «на базе» ума и сердца. Ни тени стремления «попасть в яблочко», потрафить, облегчить задачу редактора или критика, - как хочешь, так и выворачивайся, а я со своего не сойду».
Солженицын становится знаменем и символом советского инакомыслия. Слава овевает его унылую физиономию. В диссидентских кругах любая критика Солженицына приравнивалась если не к сотрудничеству с КГБ, то к предательству идей свободы. Владимир Максимов вспоминал: «Я принадлежал к среде, которая окружала его и Андрея Сахарова (…) Его позиция в те поры представлялась всем нам абсолютно правильной и единственно возможной. Любая критика в его адрес, официальная или частная, воспринималась нами как плевок в лицо или удар в спину».
На волне успеха и славы графоман Солженицын задумывает написать многотомный эпический труд: «Архипелаг ГУЛАГ». Наверняка надеется, что под пером Александра Твардовского это станет великим литературным произведением. Но «лафа» кончилась. Тяжелобольному Твардовскому еще под силу было переписывать небольшие рассказы, но огромный «Архипелаг» он уже переделать был не в состоянии, тем более что времена изменились: Хрущева «ушли» на пенсию, а самого Твардовского, хоть и не убрали с поста редактора «Нового Мира», но жестко обложили враждебными заместителями. К тому же он ошалел от нового жанра либерального фэнтези - Солженицын элегантно ввел в оборот цифры, близкие к миллиарду расстрелянных, преувеличив количество депортированных при Сталине в 7 раз:(в семь ли? гораздо больше, чем в семь!) «в тундру и тайгу миллионов пятнадцать мужиков (а как-то и не поболе)». Охреневший от таких цифр Твардовский написал своему протеже: «У вас нет ничего святого. Если бы зависело только от меня, я запретил бы ваш роман». Редактировать и править сие «произведение» Твардовский на этот раз категорически отказался.
По видимому, чувствуя свою писательскую никчемность и бесталанность, Солженицын предложил соавторство над «Архипелагом» талантливому писателю Варламу Шаламову. Но тот тоже отказался, после чего их дружба и кончилась. Солженицын тут же начал обливать помоями Шаламова и заявлять, что тот его «художественно не удовлетворил», что не помешало перерабатывать шаламовские мысли и заниматься откровенным плагиатом.
В Союзе печатать очередной опус Солженицына отказались. В основном конечно по политическим мотивам, но нелитературная литература тоже сыграла свою роль. Зато с удовольствием напечатали на Западе - как же антисоветский труд обливающий помоями «империю зла». Гонорары, премии, признание и слава. Вознесенный конъюктурной антисоветчиной на литературный Олимп, Солженицын всерьез поверил в свой литературный талант и даже гениальность. Теперь он никому не позволяет править свои «труды и мысли». И результат не замедлил сказаться: все его последующие произведения ничего общего с литературой не имеют. Это обычный графоманский мусор, с ужасным зубодробительным языком. Сами почитайте и убедитесь.
Солженицын стал «великим писателем» на двух рассказах написанных не им, а действительно талантливым поэтом и прозаиком Александром Твардовским. Именно он истинный автор «Иван Денисовича» и «Матрениного двора».
Но авторство Солженицына ни у кого не вызывает сомнений. Хотя не нужно никакого филологического образования чтобы понять огромную разницу между талантливо написанным «Иван Денисовичем» и убогим стилем «Архипелага», «Ракового корпуса» и прочих «произведений». Но если наши дети сегодня читают в школе «Один день Ивана Денисовича», то может пора восстановить справедливость: поставить рядом с липовым автором Солженицыным, имя настоящего - Александра Твардовского. - Я сомневаюсь, что эта идея понравилась бы самому Твардовскому. (Курсив мой)
https://zen.yandex.ru/media/history_river/za-soljenicyna-pisal-tvardovskii-5e0f201fc49f2900b1131072
А от себя хочу добавить, что не пойди Твардовский на сделку со своей совестью однажды, и никто никогда не узнал бы о таком пейсателе, как лживая тварь соЛЖЕницын.
Главный вопрос, который меня волнует больше всего - можно ли назвать даже не великим, а просто писателем Александра Солженицына, ведь, по сути, у него из всех «произведений» только две вещи, к которым не надо ставить ироничные кавычки - рассказ или повесть «Один день Ивана Денисовича» и «Матренин двор». Остальные без «засыпаху» (одно из выражений Солженицына) читать невозможно.
Не будем касаться его идей и философии, не будем разбираться, где он писал правду, а где откровенно врал или пересказывал чужую ложь. Рассмотрим Александра Солженицына, как писателя и литератора: язык, стиль, фабулу его произведений. А здесь все неоднозначно. Все эти «Раковые корпуса», «Архипелаги ГУЛАГи» и прочие невозможно читать. Написаны они жутким суконным языком канцелярского офиса. Это все равно, что читать протоколы уголовных дел, - все описано до ужаса скучно, уныло и нечитабельно. Текст забывается через две минуты после прочтения.
Положа руку на сердце, скажите, кто-нибудь прочитал «Архипелаг ГУЛАГ»? Все слышали, все знают про нее, у многих она стоит на полке, многие просматривали и даже читали отрывками. Но вот так, чтобы полностью прочесть от корки до корки, как «Мастера и Маргариту», «Двенадцать стульев», «Тихий Дон» или даже детективное чтиво Донцовой или Токаревой? Я таких людей не встречал. Сам пытался неоднократно прочесть, но так и не осилил.
Но почему, же так получается? «Один день Ивана Денисовича» я прочел если не с восторгом, то с интересом, а в «Архипелаге ГУЛАГе» не могу осилить сотню страниц, не говоря уж о других книгах. Ведь писатель-то один и тот же! Хотя если разобраться, то не все так просто.
А все началось в 1960 году, когда к главному редактору журнала «Новый мир» Александру Твардовскому пришел никому не ведомый бывший зэк Александр Солженицын, и предложил ему небольшой рассказ, который он задумал еще в Карлаге, таская тачку на рудниках Экибастуза, а написал его через девять лет, в Рязани, где осел после ссылки. На дворе как раз царила «оттепель», совсем недавно прошел ХХ съезд КПСС, на котором Никита Хрущев всю вину за неудачные реформы взвалил на Сталина. Рассказ был как раз в тему, идея полностью соответствовала создавшейся политической конъюнктуре. Правда, сам опус новоявленного автора в литературном смысле оставлял желать лучшего - полностью нечитабельная литература! Одно название чего стоило - «Щ-854. Один день из жизни одного зэка». Но Твардовскому (Твардовскому-ли это было необходимо?) необходимо было произведение, повествующее о жестоких буднях сталинских лагерей. А здесь молодой, начинающий писака, мечтающий о славе и признании, и готовый ради этого на все. Идея и фабула рассказа как раз отвечала требованиям. Правда язык жуткий и неудобоваримый. Но это дело поправимое. И Твардовский садится править, а точнее полностью переделывать жуткий графоманский опус в нормальное литературное произведение. Наполовину убрал из текста псевдорусские неологизмы вроде «с пережаху», «сбекрененная фуражка», «охуждатели», «натучнелый скот», «натопчивая печь», «на поджиде», «дремчивый», «расколыханный», как там, у Ильфа и Петрова: «Инда взопрели озимые. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился…».
Под рукой талантливого писателя, серый и скучный зэка Щ-854, он же Иван Денисович Шухов, приобрел живые черты, был наделён лукавством и юмором. Если приглядеться, то это все тот же Василий Теркин, волею судеб, оказавшийся на зоне. По сути, Твардовский и есть настоящий автор «Иван Денисовича». Именно он дал произведению новое название, переписал его литературным языком и тем самым поставил его в один ряд с русской классикой.
Переделанную повесть или рассказ дали на прочтение Никите Хрущеву, еще тому «ценителю литературы и искусства». Рассказ понравился, а как не могло понравиться произведение Твардовского?! Тем более что рассказ был как раз в тему, бил по недавнему и обсираемому прошлому. Под нажимом Хрущева «Один день…» печатают в журнале «Новый мир», а затем перепечатывают и издают разными тиражами. Все хотят его прочитать, в библиотеках выстраиваются очереди, у «книжных жучков» цена растёт в 10 раз выше номинала, на западе - ажиотаж. Солженицын сразу стал знаменитостью и уже через 12 дней был принят в члены Союза писателей СССР.
Он пишет второй рассказ и опять же с неудобоваримым названием и содержанием - «Не стоит село без праведника». И опять же править и переделывать сей опус приходится Александру Твардовскому. С подачи писателя рассказ получил новое название - «Матренин двор» и, судя по всему, редактору пришлось с ним помучиться, тем более что Солженицын, получив пиар от «Ивана Денисовича» неохотно соглашается на переделки. Твардовский записывает в своем дневнике: «Писатель, единственно озабоченный выражением того, что у него лежит «на базе» ума и сердца. Ни тени стремления «попасть в яблочко», потрафить, облегчить задачу редактора или критика, - как хочешь, так и выворачивайся, а я со своего не сойду».
Солженицын становится знаменем и символом советского инакомыслия. Слава овевает его унылую физиономию. В диссидентских кругах любая критика Солженицына приравнивалась если не к сотрудничеству с КГБ, то к предательству идей свободы. Владимир Максимов вспоминал: «Я принадлежал к среде, которая окружала его и Андрея Сахарова (…) Его позиция в те поры представлялась всем нам абсолютно правильной и единственно возможной. Любая критика в его адрес, официальная или частная, воспринималась нами как плевок в лицо или удар в спину».
На волне успеха и славы графоман Солженицын задумывает написать многотомный эпический труд: «Архипелаг ГУЛАГ». Наверняка надеется, что под пером Александра Твардовского это станет великим литературным произведением. Но «лафа» кончилась. Тяжелобольному Твардовскому еще под силу было переписывать небольшие рассказы, но огромный «Архипелаг» он уже переделать был не в состоянии, тем более что времена изменились: Хрущева «ушли» на пенсию, а самого Твардовского, хоть и не убрали с поста редактора «Нового Мира», но жестко обложили враждебными заместителями. К тому же он ошалел от нового жанра либерального фэнтези - Солженицын элегантно ввел в оборот цифры, близкие к миллиарду расстрелянных, преувеличив количество депортированных при Сталине в 7 раз:(в семь ли? гораздо больше, чем в семь!) «в тундру и тайгу миллионов пятнадцать мужиков (а как-то и не поболе)». Охреневший от таких цифр Твардовский написал своему протеже: «У вас нет ничего святого. Если бы зависело только от меня, я запретил бы ваш роман». Редактировать и править сие «произведение» Твардовский на этот раз категорически отказался.
По видимому, чувствуя свою писательскую никчемность и бесталанность, Солженицын предложил соавторство над «Архипелагом» талантливому писателю Варламу Шаламову. Но тот тоже отказался, после чего их дружба и кончилась. Солженицын тут же начал обливать помоями Шаламова и заявлять, что тот его «художественно не удовлетворил», что не помешало перерабатывать шаламовские мысли и заниматься откровенным плагиатом.
В Союзе печатать очередной опус Солженицына отказались. В основном конечно по политическим мотивам, но нелитературная литература тоже сыграла свою роль. Зато с удовольствием напечатали на Западе - как же антисоветский труд обливающий помоями «империю зла». Гонорары, премии, признание и слава. Вознесенный конъюктурной антисоветчиной на литературный Олимп, Солженицын всерьез поверил в свой литературный талант и даже гениальность. Теперь он никому не позволяет править свои «труды и мысли». И результат не замедлил сказаться: все его последующие произведения ничего общего с литературой не имеют. Это обычный графоманский мусор, с ужасным зубодробительным языком. Сами почитайте и убедитесь.
Солженицын стал «великим писателем» на двух рассказах написанных не им, а действительно талантливым поэтом и прозаиком Александром Твардовским. Именно он истинный автор «Иван Денисовича» и «Матрениного двора».
Но авторство Солженицына ни у кого не вызывает сомнений. Хотя не нужно никакого филологического образования чтобы понять огромную разницу между талантливо написанным «Иван Денисовичем» и убогим стилем «Архипелага», «Ракового корпуса» и прочих «произведений». Но если наши дети сегодня читают в школе «Один день Ивана Денисовича», то может пора восстановить справедливость: поставить рядом с липовым автором Солженицыным, имя настоящего - Александра Твардовского. - Я сомневаюсь, что эта идея понравилась бы самому Твардовскому. (Курсив мой)
https://zen.yandex.ru/media/history_river/za-soljenicyna-pisal-tvardovskii-5e0f201fc49f2900b1131072
А от себя хочу добавить, что не пойди Твардовский на сделку со своей совестью однажды, и никто никогда не узнал бы о таком пейсателе, как лживая тварь соЛЖЕницын.