ВИТЯЗЬ НА РАСПУТЬЕ, или ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОЕ СЕКТОВЕДЕНИЕ - 2
Ну что ж, коллеги, все кто захотел и, как выяснилось, не побоялся запретов - прочитали мой прошлый материал, ставший первым в новом цикле «Психоаналитическое сектоведение».
Материал, содержащий размышления о причинах и последствиях появления «первичного психоаналитического сектантства», а также - вопрошания о том, что же нам теперь с этим сектантством делать…
Выбор тут для российского психоаналитического сообщества незавидный: куда ни кинь, всюду клин. Прямо как Витязь на распутье…
Сохранение психоаналитического сектантства в его нынешнем - уже бурно загнивающем - виде просто позорно, поскольку грозит крахом нашей и без того подмоченной в последние годы корпоративной репутации. Смена поколений (с абсолютно «дикого» на «полупрофессиональное»), активно идущее ныне в отечественном психоанализе, будучи проводимым в «сектантской оболочке», порождает все более и более кафкианские картины. Чего стоит только нарастающая пафосная борьба «поствеиповской» секты с влиянием «двуличного и загнивающего» Запада…
Ликвидация же первичного психоаналитического сектантства по той модели, которая была предложена в 1926 году и с тех пор в относительно неизменном виде воспроизводится IPA и клонирующими ее опыт организациями, выплескивает ребенка вместе с грязной (и реально грязной, даже без кавычек) водой. Я имею в виду трансформацию психоаналитических сект в «психоаналитически ориентированные» психотерапевтические корпорации.
Трансформацию, которой так активно сопротивлялся Фрейд, заявляя, что ни при каких обстоятельствах не допустит, чтобы психоанализ, им придуманный и созданный, был похоронен в учебниках по психиатрии. И потерпел в итоге поражение, допустил недопустимое… По крайней мере именно там он - созданный им «классический психоанализ» - сегодня официально и покоится. Причем надписи на этой книжной могиле нацарапаны весьма нелицеприятные - неэффективный, мол, иррациональный, слишком продолжительный, непредсказуемый, и пр. Правда речь при этом идет о психоанализе как методе лечения психических расстройств, каковым он вроде бы по фрейдовской задумке никогда и не являлся. Но теперь это никого особо и не интересует - закопали тебя в учебнике по психиатрии, так и лежи там как все, не выеживайся…
Но ведь и та альтернатива, которую Фрейд предложил психоанализу взамен «терапевтического погребения», нас тоже не слишком радует. Я имею в виду его мечту о слиянии первичных психоаналитических сект в единую светскую Церковь, об их растворении в миссии «терапии культурных сообществ», т.е. в программе массового «оздоровления» социумов в ходе активного разрушения патогенным мифов и замены их психоаналитическими мифологическими конструкциями. Не радует она именно нас с вами, коллеги, поскольку в конце 20-х годов весьма бурная в послереволюционные годы психоаналитическая активность в Москве и Ленинграде была прервана именно на стадии перехода пирамидальной психоаналитической секты, возглавляемой Иваном Ермаковым, к формированию массового «терапевтического мифа» (идеологии «фрейдизма») и экспериментам по выращиванию и воспитанию «нового человека». Проводились эти работы как раз в рамках практического воплощения фрейдовской программы «оцерковления» (идеологизации) психоанализа и лично Фрейдом курировались. Позднее, кстати говоря, в знаменитой 34 лекции, Фрейд и сам усомнился в правомерности тех экспериментов, которые советские коллеги проводили в рамках реализации его программы «психоаналитической прививки». Что же касается психоанализа как идеологии и набора манипулятивных техник управления группами, организациями и массами, то - если честно - мало кому из коллег-психоаналитиков понравится сегодня идея о том, что все наши исследования (в том числе проводимые и на кушетках), все на них основанные метапсихологические модели и обобщения нужны были лишь для того, чтобы мы стали эффективными идеологами, заняли место советников вождей, помогая им править массами «органично», т.е. без излишнего насилия.
Итак, выбор у нашего психоаналитического Витязя незавидный.
Если стоять на месте - окончательно засосет сектантское болото, обитатели которого становятся на глазах все более тоталитарными и агрессивными (а еще недавно были лишь авторитарными и реактивно-конфронтационными).
Направо пойдешь - попадешь на зыбкую почву мифогенных идеологических спекуляций и манипулятивных стратегий управления массовыми аффектами и иллюзиями.
Пойдешь налево - зафиксируешься в жестких рамках «психоаналитически-ориентированной психотерапии»; рамках, где изначальные цели «практикования» психоанализа как «продуктивного самоотношения» смещены настолько радикально, что в своим фрейдовском виде он просто не востребован там «за ненадобностью»
Так куда же нам на этом перекрестке, к которому мы явным образом уже подошли, податься?
Как раз об этом выборе я и писал в прошлом материале на тему психоаналитического сектантства и вопросы эти уже задавал - и себе, и вам. Судя по полученным мною за эту неделю отзывам, некоторые коллеги тоже задают себе подобные вопросы и тоже формулируют свои ответы на них. Что, несомненно, радует. Хотя и беспокоит одновременно - а почему все это пребывает в тайне, почему нельзя открыто обсудить эти наши общие проблемы и задачи, подключив к их решению весь коллективный разум нашего психоаналитического сообщества?
Думаю, что мои усилия, предпринимаемые в области исследования истоков, состояния и перспектив развития российского психоаналитического сектантства, со временем поспособствуют организации соответствующей дискуссии в отечественном психоаналитическом сообществе.
Сегодня же, продолжая публикацию отрывков из сектологического исследования, проводимого мною в рамках проекта «Психоанализ психоанализа», я попробую с максимально возможным в публичном пространстве уровнем откровенности ответить на несколько вопросов, тайным образом заданных мне коллегами после публикации первого материала этой серии («Нож Лихтенберга»).
Вопросы эти, наиболее часто встречающиеся в моей личной переписке последних дней, можно обобщенно выразить следующими двумя «большими вопрошаниями», в той или иной формулировке мне многократно задаваемыми:
1. Насколько универсально феномен «психоаналитического сектантства» представлен в современных психоаналитических сообществах - как отечественных, так и зарубежных? И если «психоаналитическое сектантство» и вправду есть типическая и непременная форма изначальной самоорганизации сообщества людей, травмированных соприкосновением с психоанализом, то возможно ли вообще преодоление этой тенденции? Ведь новые адепты воспроизводят ее каждый раз заново и в режиме защитного неодолимого влечения…
2. И второе - почему в своих исследованиях в качестве объекта изучения и иллюстративного примера я чаще всего использую одну и ту же психоаналитическую секту, которую уже привычно называю «поствеиповской», т.е. ту группу коллег, которая уже много лет воспроизводит пирамидально структурированный тотемный культ по отношению к Михаилу Решетникову, многократно видоизменяясь и переименовываясь в соответствии с изменением аффективной и фантазийной составляющих его личной мифологии, а ныне существующую под именем Межрегиональной общественной организации «ЕКПП»? Что это я к ним так прицепился? Что, к примеру, вторая часть распавшейся ныне бывшей ЕКПП-Россия - МОО «РПиП ЕКПП», выйдя из-под контроля М.Решетникова сразу же потеряла смысл и признаки сектантской организации? Неужели тут дело только в конкретных людях, их желаниях и фантазиях? И как вообще можно выбраться из такой секты?
Ну что ж, как говорится: спрашивали - отвечаем…
Первая группа вопросов заставляет нас более внимательно посмотреть на те нормативы организации психоаналитической подготовки (тренинга) и психоаналитической практики (сеттинга), ради сохранения и воспроизводства которых и возникают профессиональные, т.е. постсектантские, психоаналитические корпорации.
Мы все прекрасно понимаем, что нормативы эти носят случайный характер (на чем категорически настаивал, к примеру, тот же Лакан с его «дидактическими пассами» и «короткими кадрами сеттинга»), возникая на первичной, еще чисто сектантской, стадии развития того или иного психоаналитического сообщества и будучи производными от желаний или нежеланий его тотемного лидера. Желаний и нежеланий, автоматически становящихся Законом. Например - персональное и, кстати, так до сих пор и не проанализированное нежелание Фрейда смотреть в глаза своим пациентам и быть ими наблюдаемым породило классическую психоаналитическую диспозицию, сразу же ставшую нормативной.
Так вот, жесткий контроль за точным и даже навязчивым исполнением всех этих нормативов, являющихся рудиментарными проявлениями культовых ритуалов былого сектантского тотемизма, как раз и является корпоративной защитой от возврата к нему, к этому тотемизму, как к желанной для новых адептов практике коллективного отыгрывания травматизма опыта первичного соприкосновения с неосознаваемыми компонентами психики. Эти жесткие нормативы тренинга и сеттинга, будучи производными от желаний и прихотей былых тотемных вождей, ставят преграду на пути желаний и прихотей вождей нынешних, в полупрофессиональных и профессиональных сообществах создают заслон от сползания в «психоаналитическое сектантство». Психоаналитики, избираемые в органы управления профессиональных корпоративных сообществ, а также «психоаналитические менеджеры», которые зачастую востребуются для управления сообществами полупрофессиональными, вынуждены при этом подавлять свои «хотелки» и тем самым - не провоцировать динамику отыгрывания персональных и групповых трансферов, неизбежно на них транслируемых. Экстатичность реакций адептов при этом трансформируется в навязчивость, любовная зависимость - в субординационную, а образно-эмоциональный (фантазийный) настрой - в настрой прагматический (в идеале - профессиональный).
Секта как бы засыпает, кристаллизируется внутри групповой психики идущего по пути профессионализации психоаналитического сообщества, уходит в его коллективное (групповое) Бессознательное, становится его неявным ядром, вытесняющим себя через свое отрицание. Тотемные табу превращаются при этом в табу без тотема; более того - они теперь табуируют прежде всего собственную тотемную природу.
Стоит также присмотреться и к этическим кодексам постсектантских психоаналитических сообществ, а также - к нормативам и запретам т.н. «некодифицированной этики», принимаемыми их членами неявно, в режиме «внутренней цензуры». Все эти нормативы и запреты, если их обобщить и очистить от маскирующих формулировок, нацелены на одно - не допустить возрождение тех проявлений психоаналитической коммуникации, которые практиковались в психоаналитических сектах и делали их привлекательными (и даже - желанными). Речь идет о проявлениях доминирования и манипуляции, ментального, социального и сексуального использования, и т.п. Вы возразите - но ведь в этих кодексах речь идет в основном об отношениях с пациентами/клиентами… Да, но не стоит забывать, что еще в 1914 году Фрейд сформулировал главный принцип организации и воспроизведения психодинамики «первичного психоаналитического сектантства»: психоаналитическая секта устойчива - и горизонтально, и вертикально, если к каждому коллеге относятся как к пациенту и у каждого изначально есть персональный аналитик/терапевт.
Это требование - вход через Кушетку - актуально и сегодня. Все ведь понимают нарочитую условность разграничения «тренингового анализа» и анализа «терапевтического». Но нормативы тренинга и сеттинга, вкупе с этическими нормами и запретами (кодифицированными и некодифицированными), делают этот традиционный вход «несектообразующим».
Так что на первую группу вопросов можно ответить следующим образом:
Рудиментарные остатки «первоначального сектантства» (к примеру - трехуровневая субординация) имеются во всех без исключения профессиональных психоаналитических сообществах. Даже в «самой IPA», которая изначально была самой первой и эталонной психоаналитической сектой во главе с тотемным Вождем и его апостолами - членами Тайного Комитета («Братства Кольца»). Сохраняются эти остатки (но не останки - они живы и активны) в форме вытесненного и неосознаваемого основания групповой динамики, подавляемого этическими запретами и предписаниями («табу») и навязчиво симптоматически отыгрывавемого ритуалами тренинга и сеттинга.
Соответственно, как только мы видим лидеров национальных или же региональных психоаналитических сообществ, которые восстают против «диктата этических комитетов» или же предлагают «парадигмальные революции» в области нормативов тренинга и сеттинга - мы сразу понимаем, что имеем дело с сектостроителями. Т.е. с теми, кто хочет формировать вокруг себя «облако группового трансфера», наслаждаться зависимостями, выстраивать пирамидальную субординацию, трансформировать аналитический опыт своей «паствы» в ресурс власти над нею.
Потенциально любая психоаналитическая организация, даже самая профессиональная, может регрессировать в секту. Для этого даже не нужен живой тотемный Вождь: вон что сотворил Миллер, манипулируя посмертной тенью Лакана…
Но это уже немного иная тема, на которую я, надеюсь, еще буду иметь возможность тут порассуждать.
Теперь по второй группе вопросов.
Тут я буду краток, пообещав предварительно, что в ближайшее время размещу в своем блоге и в ФБ-ленте небольшой мемуарный очерк о том, как сам я участвовал в формировании «поствеиповской секты», какую роль играл в ее изначальном становлении и росте, при каких обстоятельствах ее покинул и каким образом (хотя явно и не до конца) освободился от соответствующей зависимости.
Сразу скажу, что воспроизведение моего опыта как таковой мало кому поможет, поскольку я был не рядовым сектантом, а кем-то вроде «топ-менеджера» этого сообщества, изначально выстраиваемого под желания и фантазии конкретного тотемного Вождя - Михаила Решетникова. Но все же я был непосредственным участником этого «сектостроительства», изнутри видел все его методики и технологии, многие из которых реализовывал лично. И правдивый рассказ обо всем этом поможет многим сотням коллег, прошедшим через эту секту и сохранившим в той или иной степени зависимость от этого опыта, посмотреть на него со стороны, профессионально его проанализировать и ослабить эту зависимость хотя бы до уровня его рациональной интерпретации.
Сегодня же, здесь и сейчас, я отвечу на главный вопрос из второго блока адресованных мне «тайных вопрошаний»: да, я изучаю феномен «первичного психоаналитического сектантства», исследуя историческую динамику и актуальное состояние именно «посвеиповской секты» и ее лидера.
И вот почему:
(А) это классическая секта, обладающая полным комплектом признаков «первичного психоаналитического сектантства», описанных мною в первом очерке данной серии;
(Б) она изначально развертывалась в российской культурной среде, минимизируя тренинговые и сеттинговые заимствования иностранных образцов (как правило их просто имитируя в режиме «карго-культа», а сейчас, похоже, вообще отказавшись от подобного рода заимствований);
(В) у этой секты уникальный лидер (тотемный Вождь): авторитарный мифостроитель, генерирующий и постоянно обновляющий заразительные фантазийные проекции, переносящий в пространство квази-психоаналитической активности секты господствующие в обществе массовые иллюзии и страхи (ныне - перед двуличным и загнивающим Западом), готовый к перманентной войне со всеми, кто не верит в реальность его фантазмов;
(Г) эта секта постоянно «самоочищается»; она пульсирует, отторгая от себя коллег, которые ориентированы на профессиональную работу и ее корпоративную поддержку, а не на воспроизводство групповых мифов, производных от фантазий тотемного Вождя (из «поствеиповской секты» коллеги изгонялись и поодиночке, и группами, а недавно она отторгла от себя более 300 подобного рода «отщепенцев»); в итоге она сохраняет свою природу в неизменном виде, что делает ее уникальным объектом для «психоаналитического сектоведения»;
(Д) в отличие от прочих российских психоаналитических организаций, которые все без исключения (помимо уж совершенно фиктивных) несут в себе в той или иной мере признаки «первичного сектантства», «поствеиповская секта» не вытесняет соответствующую динамику регрессивных групповых защит, а открыто и навязчиво ее демонстрирует; не страдает от фиксации на первичной травме «столкновения с психоанализом», а буквально наслаждается ее симптоматикой.
Так что будем следить за динамикой развития данной секты, за отражением «духа времени» в постоянной изменчивости ее групповой симптоматики. Она живая, она (в отличие от окостеневающих в навязчивых ритуалах профессиональных корпораций) постоянно меняется, течет, огибая преграды и борясь с внутренними и внешними сопротивлениями. И она явно не собирается умирать - судя по усердному надуванию статусного пузыря вокруг фигуры своего тотемного Вождя (вплоть до групповой веры в его выдвижение на получение Нобелевской премии по физиологии и медицине, третьим после Павлова и Мечникова) руководство секты рассчитывает на использование его имени в неограниченной перспективе.
Целью же такого «лонгитюдного исследования» станет (или по крайней мере - может стать) ответ на главный вопрос, сформулированный мною в первой статье этой серии: как нам в России сохранить живую психоаналитичность при переходе от первичного сектантства, всегда живого и «почвенного», к вытесняющим его заимствованным формам ритуализированной корпоративности. Здесь нужно суметь создать некий синтез живого и механического, родного и чужеродного, «дикого» и «укрощенного». Нечто подобное удалось в конце прошлого века создать коллегам-латиноамериканцам. Может и мы сумеем…
Но для этого нам нужно иметь живой образчик животворной психоаналитической секты, производной от первичного, еще совершенно «дикого», опыта обретения «психоаналитичности», сохранившийся в неизменном виде в то время, когда практически все отечественные психоаналитические сообщества пошли по пути профессионализации и подавления проявления «первичного сектантства». Шла этим путем и «посвеиповская» секта - и при сотрудничестве с РПА, и в составе НФП, и под патронажем ЕКПП. Но каждый раз срывалась обратно - в изначальное состояние. Прямо как в мифе о Сизифе…
Может оно и к лучшему. Зато у нас есть и в перспективе всегда будет чистый, никакими внешними влияниями не замутненный образчик именно российского «дикого» психоанализа. Причем «дикого» не только в уничижительном смысле. Ведь «дикость» - это еще и сила, даруемая родной почвой, дающая возможность не тупо, а продуктивно сопротивляться инокультурному влиянию там, где это влияние насилует, а не помогает. Нечто подобное, повторяю, имели в виду и наши латиноамериканские коллеги, выбирая для выражения своей групповой идентичности образ Калибана - дикаря, успешно противостоящего козням приезжего мудреца Просперо.
Так что, если кто-то посчитал этот текст пасквилем, нацеленным на дискредитацию МОО «ЕКПП», и без того находящейся в затруднительном положении и порожденным (как часто меня упрекают) моим личным недоброжелательством по отношению к ее лидеру, то этот кто-то не прав.
Это, скорее, защитный панегирик, основанный на исследовательском интересе. Ну а о результатах этого исследования я буду вам здесь периодически рассказывать.
P.S. Спрашивали коллеги меня также и о том, почему я так заинтересованно сотрудничаю с МОО РПиП ЕКПП, т.е. с организацией, в которую объединились коллеги, вышедшие год назад из «посвеиповской» секты и ставшие объектом ожесточенной ненависти и борьбы на уничтожение со стороны последней. Отвечаю: в любом «лонгитюдном исследовании» кроме экспериментальной группы нужна и контрольная… Если не понятно - спрашивайте в комментариях, я поясню.
Copyright © Медведев В.А. 2019 Все права защищены