(no subject)
Образцы русской словесности
... Уже садилось солнце Цветы, оттого что их только что полили, издавали влажный,
раздражающий запах. В доме опять запели, и издали скрипка производила впечатление
человеческого голоса.
По тропинке, бежавшей по крутому берегу мимо обнаженных корней, Коврин спустился
вниз к воде, обеспокоил тут куликов, спугнул двух уток. На угрюмых соснах кое-где
еще отсвечивали последние лучи заходящего солнца, но на поверхности реки был уже
настоящий вечер.
Он по лавам перешел на другую сторону. Перед ним теперь лежало широкое поле,
покрытое молодою, еще не цветущею рожью. Ни человеческого жилья, ни живой души вдали,
и кажется, что тропинка, если пойти по ней, приведет в то самое неизвестное, загадочное
место, куда только что опустилось солнце и где так широко и величаво пламенеет вечерняя заря.
… Но вот по ржи побежали волны, и легкий вечерний ветерок нежно коснулся его непокрытой головы.
Через минуту опять порыв ветра, но уже сильнее, - зашумела рожь, и послышался сзади глухой ропот
сосен. Коврин остановился в изумлении. На горизонте, точно вихрь или смерч, поднимался от земли до
неба высокий черный столб. Контуры его были неясны, но в первое же мгновение можно было понять, что
он не стоял на месте, а двигался со страшною быстротой, двигался именно сюда, прямо на Коврина,
и чем ближе он подвигался, тем становился все меньше и яснее. Коврин бросился в сторону, в рожь,
чтобы дать ему дорогу, и едва успел это сделать…
Монах в черной одежде, с седою головой и черными бровями, скрестив руки на груди, пронесся мимо…
Босые ноги его не касались земли. Уже пронесясь сажени на три, он оглянулся на Коврина, кивнул
головой и улыбнулся ему ласково и в то же время лукаво. Но какое было бледное, страшно бледное, худое
лицо! Опять начиная расти, он пролетел через реку, неслышно ударился о берег и сосны и, пройдя сквозь
них, исчез как дым. А. П. Чехов («Черный монах» . 1892-1895гг).
... Уже садилось солнце Цветы, оттого что их только что полили, издавали влажный,
раздражающий запах. В доме опять запели, и издали скрипка производила впечатление
человеческого голоса.
По тропинке, бежавшей по крутому берегу мимо обнаженных корней, Коврин спустился
вниз к воде, обеспокоил тут куликов, спугнул двух уток. На угрюмых соснах кое-где
еще отсвечивали последние лучи заходящего солнца, но на поверхности реки был уже
настоящий вечер.
Он по лавам перешел на другую сторону. Перед ним теперь лежало широкое поле,
покрытое молодою, еще не цветущею рожью. Ни человеческого жилья, ни живой души вдали,
и кажется, что тропинка, если пойти по ней, приведет в то самое неизвестное, загадочное
место, куда только что опустилось солнце и где так широко и величаво пламенеет вечерняя заря.
… Но вот по ржи побежали волны, и легкий вечерний ветерок нежно коснулся его непокрытой головы.
Через минуту опять порыв ветра, но уже сильнее, - зашумела рожь, и послышался сзади глухой ропот
сосен. Коврин остановился в изумлении. На горизонте, точно вихрь или смерч, поднимался от земли до
неба высокий черный столб. Контуры его были неясны, но в первое же мгновение можно было понять, что
он не стоял на месте, а двигался со страшною быстротой, двигался именно сюда, прямо на Коврина,
и чем ближе он подвигался, тем становился все меньше и яснее. Коврин бросился в сторону, в рожь,
чтобы дать ему дорогу, и едва успел это сделать…
Монах в черной одежде, с седою головой и черными бровями, скрестив руки на груди, пронесся мимо…
Босые ноги его не касались земли. Уже пронесясь сажени на три, он оглянулся на Коврина, кивнул
головой и улыбнулся ему ласково и в то же время лукаво. Но какое было бледное, страшно бледное, худое
лицо! Опять начиная расти, он пролетел через реку, неслышно ударился о берег и сосны и, пройдя сквозь
них, исчез как дым. А. П. Чехов («Черный монах» . 1892-1895гг).