один день
Один день
Марина БродскаяГолубое ей к лицу. Обычно этот цвет идёт блондинкам. Карие глаза её давно поблекли, но странным образом именно этот нежно-васильковый молодил её. Она похудела за последний год, и при прощании, обнимая её, я почувствовала такую беззащитность в этих острых плечиках, что у меня сжалось сердце...
Она с тревогой посмотрела на меня и сказала:
- Ты не волнуйся. У меня ещё есть своя жизнь. Мы прекрасно провели время. Только вдвоём. Ты не торопись возвращаться. У тебя полно забот, а у меня всё удобно и под контролем.
И тут же, через минуту:
- А когда ты приедешь?
Мы тысячу раз обговаривали эту ситуацию. Ещё чуть-чуть, и мы с мужем переедем в городок, в котором живёт мама. Чтобы быть рядом. Она знает это и ждёт. Когда помнит. По моей просьбе её домработница терпеливо рассказывает ей все подробности и планы "завтрашних дней". Мама улыбается и тут же, в силу своего характера, пытается доказать, что она прекрасно справляется со своей жизнью, она занята, ходит в клуб пенсионеров и смотрит русское телевидение.
Попрощавшись, я вхожу в лифт, и горечь разлуки уходит на второй план, я нервничаю, придёт ли во время такси. До отлёта осталось три часа. Облегченно вздыхаю, увидев машину у входа.
Утро пасмурное, безрадостное. Февраль не самый лучший месяц года.
- Доброе утро, мэм! - Водитель открыл багажник и небрежно швырнул мой чемодан.
- Там посуда!
Его глаза испуганно и виновато стрельнули в мою сторону.
- Я пошутила!
Он одобрительно заулыбался и открыл мне заднюю дверь.
В такси пахло мексиканской едой и пылью. В больших городах очень часто встречаешь грязное такси. В глубинке этого не увидишь.
Водитель, переспросив направление, выехал на перекресток. Он был молод и красив. Типичный мексиканец, не успевший обрюзгнуть и растолстеть. Квартал за кварталом, город стал уноситься назад; ощущение непонятной тоски привычно сдавило грудь. Вчерашний день, сегодняшнее утро, прощание с мамой - уже ушло в прошлое, а всё, что впереди, ещё не пришло; такси - это промежуточная станция между прошлым и будущим.
Такие моменты всегда вышибают меня из колеи. Я как бы нахожусь в пространстве, в котором нет смысла и действия; какая-то странная тоска останавливает время, и почти физическое ощущение отсутствия почвы под ногами. Отсутствие принадлежности к окружающему меня миру.
Сколько беспомощности в этих минутах!
Почти животный страх перед сиюминутным фактом: всё, что было в жизни до этого момента, ушло в прошлое, а настоящее ещё не наступило... Если бы чей-то голос сказал, что жизнь на земле для вас, мэм, закончилась, и сейчас вас отправят на другую планету - меня бы это не удивило, а принесло облегчение. Скорее, скорее, только не состояние воздушного шарика, наполненного одиночеством...
Пошел дождь, косые струи на стекле машины искажали силуэты домов, и было такое впечатление, что зонтики в руках прохожих сами по себе уплывают назад.
Зазвенел мобильник и я, вздрогнув от резкого звука, прислушалась к голосу водителя. Его акцент и далеко не совершенный английский всё же дали мне возможность понять, о чём он говорил:
- Я еду в аэропорт.
- Нет. Не уверен.
- Скорее всего, никого не подберу.
- Не переживай! Еще несколько часов работы. Дождь очень кстати.
- Чара! Всё будет хорошо! Я тоже очень соскучился. Потерпи ещё немного. Если всё будет нормально - через три месяца я смогу собрать.
- Ты ещё влезаешь в свои джинсы? Нет?! - Его лицо расплылось в блаженной улыбке. - Пей апельсиновый сок. Я скоро приеду.
- Не плачь! Ну, не плачь! Я тоже скучаю.
- Я тоже очень люблю… - Он старался говорить потише. Я смотрела в окно.
Расплатившись, я осталась на платформе, чтобы выкурить последнюю сигарету перед полётом. Аэропорт всегда неореалистичен в своём вечном движении, и это ощущение временности и отсутствие настоящего не оставляет тебя. Толпа. В каждом лице - монолог с самим собой: вот, прошлое ушло, сейчас пустое, временное пространство; впереди полёт, посадка и возвращение к привычной жизненной рутине.
Здесь, как нигде, каждый сам по себе. Все идут быстрым шагом в разных направлениях и с одним единственным желанием - скорее вернуться в реальность.
На фоне зимней одежды толпы бросилось в глаза что-то яркое, розово-персиковое. Индуска с иссиня-чёрными, забранными в пучок волосами, на фоне которых её наряд казался ещё ярче. B не по сезону открытых туфельках, с современным чемоданом на колёсиках, торопливо семенила ногами, растерянно оглядываясь.
Она была похожа на экзотичную птицу, залетевшую по ошибке в это пространство: легкая паника в огромных глазах. Казалось, вот-вот она испуганно вскинет крылья, пытаясь выбраться наружу.
Снимая с себя пальто, разуваясь, складывая всё в пластиковый ящик, поймала себя на мысли, что персонал службы безопасности похож на серых ангелов, дающих разрешение пройти в ДВЕРЬ, которая отправит тебя ввысь, к облакам, и, убедившись, что "твое время еще не пришло", благополучно спустят тебя на землю - живи дальше…
В салоне самолёта соседом оказался подросток лет четырнадцати. Он уже сидел у окна и, улыбнувшись, вежливо отвернулся к стеклу, дав мне возможность усесться поудобнее.
Взлетная полоса была занята, мы задерживались. Вытащив из кармана мобильник, мальчишка набрал номер:
- Мама! Здравствуй! Мам? - в голосе была радость и одновременно какое-то смущение...
- Я прилетаю сегодня.
- Я бы очень хотел с тобой встретиться!
- Нет! Ты можешь приехать! Он собирается завтра в командировку. У него полет в одиннадцать утра.
- Я очень прошу тебя, возьми с собой Эмели! Я очень хочу её видеть. Почему ты не сможешь? А завтра?
- Хорошо! Я буду ждать тебя. Возьми с собой купальник. Он обещал нагреть бассейн.
- Мам! Мам! Обязательно привези с собой Эми... И не забудь взять её купальник тоже. Я так хочу её видеть...
- Хорошо... Я подожду. Увидимся в четверг... До свидания...
Он отключил телефон. Отвернулся к окну. На нём были джинсы и свитер. Из дорогих. Свитер был не первой свежести. Рукава вытянуты и прикрывали половину ладоней. Волосы выглядели немытыми, и кожа лица была нечистой, в прыщиках, как бывает у неухоженных подростков.
Я увидела слезинку, скатившуюся с его щеки на свитер. Он стеснялся вытереть лицо руками. Стараясь выглядеть беспечно, он украдкой вытер лицо рукавом.
Дождь разошелся не на шутку. Начиналась гроза. Я, достав жевательную резинку, молча протянула ему открытую пачку. Он благодарно улыбнулся, прошептал «спасибо» и взял одну...
...Он шел по ржаному полю, а я бежала следом, и всё не могла догнать его. Я сжимала руки на груди и замирала от страха:
- Осторожно! Осторожно!
Вдали, где рожь была скошена, стояли моя мама, Мексиканец и его жена Чара. Индуска шла к ним, её длинный шарф, летя по ветру, напоминал крыло...
Я проснулась от заколотившегося сердца и с трудом перевела дыхание...
Через час, приземлившись, мы ждали с нетерпением разрешения встать с кресел, выйти навстречу дню и ощутить землю под ногами.
Мальчик набрал номер на мобильнике и долго ждал ответа:
- Папа! Это я... Да, мы уже приземлились.
- О, извини! Я не знал, что ты спишь... Извини...
- Ну ладно, я возьму такси...
- А куда? А ты бы не смог меня подождать?
- Ладно. Я закажу себе пиццу по телефону.
- Хорошо! Увидимся в субботу... Пока.
Я шла по туннелю, из самолета в здание аэропорта. Он шел впереди, с рюкзаком за плечами. Рюкзак был полупустой. Я подумала, что там, рядом с плавками и зубной щеткой, лежат боль и одиночество. Мальчик шел медленно, неуверенно, без радости возвращения в реальность. Мне пришлось обогнать его.
Меня встречал муж. Поездка осталась в прошлом.
Я обошла дом, приласкала свою собаку, стала потихоньку приходить в себя. Взяв с книжной полки Сэлинджера, ласково погладила обложку книги и положила на столик у кресла. Завтра...
© Copyright: Марина Бродская, 2008
Свидетельство о публикации №208022200067
Марина БродскаяГолубое ей к лицу. Обычно этот цвет идёт блондинкам. Карие глаза её давно поблекли, но странным образом именно этот нежно-васильковый молодил её. Она похудела за последний год, и при прощании, обнимая её, я почувствовала такую беззащитность в этих острых плечиках, что у меня сжалось сердце...
Она с тревогой посмотрела на меня и сказала:
- Ты не волнуйся. У меня ещё есть своя жизнь. Мы прекрасно провели время. Только вдвоём. Ты не торопись возвращаться. У тебя полно забот, а у меня всё удобно и под контролем.
И тут же, через минуту:
- А когда ты приедешь?
Мы тысячу раз обговаривали эту ситуацию. Ещё чуть-чуть, и мы с мужем переедем в городок, в котором живёт мама. Чтобы быть рядом. Она знает это и ждёт. Когда помнит. По моей просьбе её домработница терпеливо рассказывает ей все подробности и планы "завтрашних дней". Мама улыбается и тут же, в силу своего характера, пытается доказать, что она прекрасно справляется со своей жизнью, она занята, ходит в клуб пенсионеров и смотрит русское телевидение.
Попрощавшись, я вхожу в лифт, и горечь разлуки уходит на второй план, я нервничаю, придёт ли во время такси. До отлёта осталось три часа. Облегченно вздыхаю, увидев машину у входа.
Утро пасмурное, безрадостное. Февраль не самый лучший месяц года.
- Доброе утро, мэм! - Водитель открыл багажник и небрежно швырнул мой чемодан.
- Там посуда!
Его глаза испуганно и виновато стрельнули в мою сторону.
- Я пошутила!
Он одобрительно заулыбался и открыл мне заднюю дверь.
В такси пахло мексиканской едой и пылью. В больших городах очень часто встречаешь грязное такси. В глубинке этого не увидишь.
Водитель, переспросив направление, выехал на перекресток. Он был молод и красив. Типичный мексиканец, не успевший обрюзгнуть и растолстеть. Квартал за кварталом, город стал уноситься назад; ощущение непонятной тоски привычно сдавило грудь. Вчерашний день, сегодняшнее утро, прощание с мамой - уже ушло в прошлое, а всё, что впереди, ещё не пришло; такси - это промежуточная станция между прошлым и будущим.
Такие моменты всегда вышибают меня из колеи. Я как бы нахожусь в пространстве, в котором нет смысла и действия; какая-то странная тоска останавливает время, и почти физическое ощущение отсутствия почвы под ногами. Отсутствие принадлежности к окружающему меня миру.
Сколько беспомощности в этих минутах!
Почти животный страх перед сиюминутным фактом: всё, что было в жизни до этого момента, ушло в прошлое, а настоящее ещё не наступило... Если бы чей-то голос сказал, что жизнь на земле для вас, мэм, закончилась, и сейчас вас отправят на другую планету - меня бы это не удивило, а принесло облегчение. Скорее, скорее, только не состояние воздушного шарика, наполненного одиночеством...
Пошел дождь, косые струи на стекле машины искажали силуэты домов, и было такое впечатление, что зонтики в руках прохожих сами по себе уплывают назад.
Зазвенел мобильник и я, вздрогнув от резкого звука, прислушалась к голосу водителя. Его акцент и далеко не совершенный английский всё же дали мне возможность понять, о чём он говорил:
- Я еду в аэропорт.
- Нет. Не уверен.
- Скорее всего, никого не подберу.
- Не переживай! Еще несколько часов работы. Дождь очень кстати.
- Чара! Всё будет хорошо! Я тоже очень соскучился. Потерпи ещё немного. Если всё будет нормально - через три месяца я смогу собрать.
- Ты ещё влезаешь в свои джинсы? Нет?! - Его лицо расплылось в блаженной улыбке. - Пей апельсиновый сок. Я скоро приеду.
- Не плачь! Ну, не плачь! Я тоже скучаю.
- Я тоже очень люблю… - Он старался говорить потише. Я смотрела в окно.
Расплатившись, я осталась на платформе, чтобы выкурить последнюю сигарету перед полётом. Аэропорт всегда неореалистичен в своём вечном движении, и это ощущение временности и отсутствие настоящего не оставляет тебя. Толпа. В каждом лице - монолог с самим собой: вот, прошлое ушло, сейчас пустое, временное пространство; впереди полёт, посадка и возвращение к привычной жизненной рутине.
Здесь, как нигде, каждый сам по себе. Все идут быстрым шагом в разных направлениях и с одним единственным желанием - скорее вернуться в реальность.
На фоне зимней одежды толпы бросилось в глаза что-то яркое, розово-персиковое. Индуска с иссиня-чёрными, забранными в пучок волосами, на фоне которых её наряд казался ещё ярче. B не по сезону открытых туфельках, с современным чемоданом на колёсиках, торопливо семенила ногами, растерянно оглядываясь.
Она была похожа на экзотичную птицу, залетевшую по ошибке в это пространство: легкая паника в огромных глазах. Казалось, вот-вот она испуганно вскинет крылья, пытаясь выбраться наружу.
Снимая с себя пальто, разуваясь, складывая всё в пластиковый ящик, поймала себя на мысли, что персонал службы безопасности похож на серых ангелов, дающих разрешение пройти в ДВЕРЬ, которая отправит тебя ввысь, к облакам, и, убедившись, что "твое время еще не пришло", благополучно спустят тебя на землю - живи дальше…
В салоне самолёта соседом оказался подросток лет четырнадцати. Он уже сидел у окна и, улыбнувшись, вежливо отвернулся к стеклу, дав мне возможность усесться поудобнее.
Взлетная полоса была занята, мы задерживались. Вытащив из кармана мобильник, мальчишка набрал номер:
- Мама! Здравствуй! Мам? - в голосе была радость и одновременно какое-то смущение...
- Я прилетаю сегодня.
- Я бы очень хотел с тобой встретиться!
- Нет! Ты можешь приехать! Он собирается завтра в командировку. У него полет в одиннадцать утра.
- Я очень прошу тебя, возьми с собой Эмели! Я очень хочу её видеть. Почему ты не сможешь? А завтра?
- Хорошо! Я буду ждать тебя. Возьми с собой купальник. Он обещал нагреть бассейн.
- Мам! Мам! Обязательно привези с собой Эми... И не забудь взять её купальник тоже. Я так хочу её видеть...
- Хорошо... Я подожду. Увидимся в четверг... До свидания...
Он отключил телефон. Отвернулся к окну. На нём были джинсы и свитер. Из дорогих. Свитер был не первой свежести. Рукава вытянуты и прикрывали половину ладоней. Волосы выглядели немытыми, и кожа лица была нечистой, в прыщиках, как бывает у неухоженных подростков.
Я увидела слезинку, скатившуюся с его щеки на свитер. Он стеснялся вытереть лицо руками. Стараясь выглядеть беспечно, он украдкой вытер лицо рукавом.
Дождь разошелся не на шутку. Начиналась гроза. Я, достав жевательную резинку, молча протянула ему открытую пачку. Он благодарно улыбнулся, прошептал «спасибо» и взял одну...
...Он шел по ржаному полю, а я бежала следом, и всё не могла догнать его. Я сжимала руки на груди и замирала от страха:
- Осторожно! Осторожно!
Вдали, где рожь была скошена, стояли моя мама, Мексиканец и его жена Чара. Индуска шла к ним, её длинный шарф, летя по ветру, напоминал крыло...
Я проснулась от заколотившегося сердца и с трудом перевела дыхание...
Через час, приземлившись, мы ждали с нетерпением разрешения встать с кресел, выйти навстречу дню и ощутить землю под ногами.
Мальчик набрал номер на мобильнике и долго ждал ответа:
- Папа! Это я... Да, мы уже приземлились.
- О, извини! Я не знал, что ты спишь... Извини...
- Ну ладно, я возьму такси...
- А куда? А ты бы не смог меня подождать?
- Ладно. Я закажу себе пиццу по телефону.
- Хорошо! Увидимся в субботу... Пока.
Я шла по туннелю, из самолета в здание аэропорта. Он шел впереди, с рюкзаком за плечами. Рюкзак был полупустой. Я подумала, что там, рядом с плавками и зубной щеткой, лежат боль и одиночество. Мальчик шел медленно, неуверенно, без радости возвращения в реальность. Мне пришлось обогнать его.
Меня встречал муж. Поездка осталась в прошлом.
Я обошла дом, приласкала свою собаку, стала потихоньку приходить в себя. Взяв с книжной полки Сэлинджера, ласково погладила обложку книги и положила на столик у кресла. Завтра...
© Copyright: Марина Бродская, 2008
Свидетельство о публикации №208022200067