К возможности нового нарратива: оттеняя трассирующий вектор гражданственности
/ предыдущий блок /
По сути, непосредственнейшим предметом нашего цикла-диалога является интенциональность.
Специфическим "объектом" у нас выступает _возможность нового нарратива_. Специфика здесь в том, что, во-первых, это нечто, объективно данное только в качестве системы знаков (понятийных, символических и пр.), и в этом качестве, строго говоря, призванное _представлять_ объекты в реальности и _выражать_ смысл бытия этих объектов. А во-вторых, поскольку речь о возможности, как о том, что должно воплотиться в соответствии со своим призванием в будущем, постольку мы имеем дело с принципиально НЕобъективной вещью.
И вот, выделяя внутри такого "объекта" такой, тоже специфический, "предмет", как интенциональность, мы обращаем рефлексию на то, собственно, посредством чего, непосредственнейшим образом, происходит реализация возможности нового нарратива. И помимо работы означивания объективно данного и выражения смысла его бытия, в интенциональности присутствует миро-проектная энергия. Грубо говоря, миро-проектность - это практическое измерение, в отличие от означивания/выражения, а также интерпретации означенного/выраженного, как теоретического измерения интенциональности. Но это - именно грубо говоря, потому что знаково-предметно-смысловая система - это, по сути, осново-структура языка, которым мы пользуемся во всех сферах своего бытия в мире и взаимодействия друг с другом. И, в действительности, исходно имеет место включённость речевой энергии в энергию бытия, как миро-проектирования. Интенциональность же есть то, в чём сконцентрировано всё структурно-энергийное устройство наших бытия и мышления, их временно́го свершения и речевого выражения смыслов, инициирующих это свершение.
В высшем измерении этих смыслов заключены Судьба и Предназначение исторического бытия народов и человечества. Коллективное восхождение к этому измерению в мысли и действии рождает большие миро-проекты, посредством которых свершается История. Содержание этих миро-проектов, собственно, и выражается в больших нарративных системах, обеспечивая тем самым макро-коллективную согласованность мыслей и действий в процессе реализации этих миро-проектов.
Таким образом, путеводная нить интенциональности ведёт нас к структурообразующим основаниям нового нарратива.
То, как представлены в предыдущих блоках данного цикла-диалога эти основания, является крайне упрощенным способом. Главная задача именно в том, чтобы, ориентируясь на широкого читателя, не искушенного в разного рода интеллектуальных изысках, пригласить к рефлексии на его, читателя, собственную интенциональность. И тем самым сподвигнуть на реальное действо формирования нового нарратива.
Если же для кого-то этот текст окажется чем-то таким, типа "не-для-средних-умов", - при том, что реально этот текст, применительно к своим "объекту/предмету", изложен на уровне "ма-ма мы-ла ра-му", - то это будет явным признаком и ярким свидетельством последствий той катастрофы, которая произошла четверть века назад и продолжается по сей день. И тем паче такому читателю следует попытаться проникнуться написанным в данном цикле-диалоге, - чтобы встать на путь спасения себя, других людей от этого катастрофического и смертоносного для страны и мира состояния.
Получается, помимо и прежде того, что это - цикл-диалог, он способен выступить и в качестве цикла-теста. А диалог - это уже, собственно, возможность запустить процесс совместного самосовершенствования, именно в зависимости от того, насколько запущенным окажется состояние в результате (совместного же) тестирования. Для того чтобы, в ходе этого тестирования, максимально сосредоточиться на обнаружении определенных пробелов (в своей интенциональной структуре), соответственно, на усмотрении ориентиров для заполнения этих пробелов, самое ключевое в плане этого сосредоточения можно увидеть в тех пунктирных линиях, которые намечены в двух предыдущих блоках цикла.
В ходе разметки этих линий очерчивалась пред-структура, в которой высвечивается контур нового нарратива. В фокус этих очерчивания/высвечивания вошло разделение на живых и мёртвых (см. предыдущий блок по ссылке в подзаголовке данного поста). Эта контр-позиция задаёт консенсусно-полемическую рамку коммуникативного поведения в публично-политическом поле и, в целом, деятельности в общественно-политической реальности. В связи с задачей формирования нового нарратива, значимо здесь следующее.
Интенциональная энергия наших бытия и мышления, в своём актуальном течении, может быть представлена как пунктир, где вычленяются моменты внятия смыслам как возможностям мыслительных, деятельностных, коммуникативных актов, - в противоположность моментам упущения этих возможностей. Самое существо так структурированного процесса заключено во временности, соответственно, во внятии смыслам-возможностям как своевременно-решающему, - в противоположность невозможности такого внятия, ввиду "цейт-нота".
Конкретно, во внимании к процессу миропроектно-концептуального формирования нарратива, пунктирная структуризация фиксируется в моментах концептуальных решений, выражающих в речи (устной или письменной) смыслы-возможности или истолковывающих их выражение, - что соответствует линиям, в противоположность пробелам как отсутствию таких решений (непонимание) или псевдо-решениями (подмена смысла суррогатом).
Пунктир концептуально решённого/нерешённого составляет концептуально-методологическое измерение в проявлении и осмыслении контр-позиции живого/мёртвого, соответственно.
В этом же коррелятивном ключе консенсусно-полемическую рамку составляет контр-позиция бытие/небытие, увязанная с действием и знанием. И это - экзистенциально-метафизическое измерение в проявлении и осмыслении контр-позиции живого/мёртвого. Плюс - историософско-метафизическое измерение: восхождение/отчуждение.
Ниже вся в целом композиция образуемая этими слагаемыми будет отражена в виде схемы-таблицы. А пока ещё один контр-позиционный элемент, который аккумулирует и концентрированно выражает на уровне злободневной повестки всю обрисованную связку элементов консенсусно-полемической рамки.
Это - гражданственность/потребительство - как, соответственно, участное/безучастное отношение каждого из нас к тому, как политические процессы влияют на историческую Судьбу нашего народа и его Предназначение в Истории человеческого рода. Поскольку эта конфликтологическая связка именно аккумулирует в себе противоборство жизненно-бытийственно-восходящей и мертвенно-небытийственно-отчуждающей энергий, постольку она тоже структурирует актуальное воспроизводство конкретного социально-культурного опыта как определенный пунктир.
Гражданственность всегда будет представать как абстракция, если пытаться представить её в чистом, идеальном виде. Это к слову о том, что в 3-м блоке нашего цикла говорилось о проблеме практической и коммуникативной _действенности_ "простых и привлекательных образов будущего" в процессе реализации миро-проекта (см. 3-й блок - в середине и заключительных абзацах). Наиболее же непосредственным образом, проблема состоит в том, что определенная часть нашего опыта неотъемлемо включает существование в качестве потребителя, нуждающегося в материальном, информационном и прочем обеспечении жизнедеятельности. Собственно, поэтому же невозможно пребывать в постоянной бдительности, чтобы всякий раз своевременно схватывать смыслы-возможности в миро-проектных и концептуальных решениях.
Но в том-то и значимость коллективной _совместности_ этих решений, что, при их взаимодополняющем наложении, то, что упущено кем-то одним, восполняется в решениях другого. Гражданственность возможна как конкретная монолитность, если она образуется _коллективно разделяемой решимостью_!
Если же потребительство в коллективном опыте начинает преобладать, он перестаёт быть, собственно, коллективным. Он стагнирует в своей структуре и хаотизируется в динамике, превращаясь в нечто рыхлое, не способное быть тем полноценным, одновременно, прочным и гибким, субстратом, в котором нуждаются решения для того чтобы действительно выдвинуться и осуществиться. В нынешней ситуации как раз и происходит убийственно тотальное проникновение потребительства во все поры общественно-государственного организма. И сколь бы позитивны ни были декларации и активны практические и коммуникативные действия, подтверждающие эти декларации, их наполняет безответственность и безответность в отношение действительно решающего.
В этой ситуации, линии гражданственности подобны следу трассирующих пуль - разрывая мертвенно-небытийный мрак потребительства и тем самым высвечивая для всех ту общую цель, которая заключена в Высших Смыслах исторического бытия человеком. В так обозначенном пунктире проявления гражданственности преднамечается путь восхождения к полноте культуро-творческих возможностей родовой сущности человека.
Итак, все выделенные измерения и элементы консенсусно-полемической рамки можно отобразить в виде следующей схемы-таблицы.Историософско-метафизическое измерениеЭкзистенциально-метафизическое измерениеКонцептуально-методологическое измерениеСоциально-
политическое
измерениеЖивая жизньвосхождение к полноте культуро-творческих возможностей родовой сущности человекабытие как энергия, сообщающая знанию творческую действенностьречевая энергия, находящая свою возможность в молчаливом внятии своевременно-решающемугражданин:
позиция общественно-политического участия в исторической Судьбе твоего народа - ради реализации его Предназначения в Истории человеческого родаСмерть вживеотчуждение от родовой сущности человека - в связи с её превращением в средство для поддержания его индивидуального существованиянебытие, превращающее знание в мёртвый груз или инструмент игровых манипуляцийболтливая немота, безотчётная к своевременно-решающемупотребитель:
отсутствие общественно-политической позиции как таковой и замещение её интересами, связанными с отчужденным трудом и игровым досугомТеперь, поясняя обозначенные так элементы, зафиксируем взаимосвязи этих элементов и то ключевое в этих взаимосвязях, что позволяет образовывать этим элементам системное целое консенсусно-полемической рамки. И тем самым более отчётливо прочертим контур нового нарратива.
Для начала, ещё пример языка сервиса. Теперь - в устах потребителя. Хотя автор высказываний тот же, что фигурировал в нашем цикле как автор одного "рац.предложения" (см. фрагмент 4-го блока).
shakkar в Умные крымчане уехали, оставшиеся - оправдываются
С начала 2016 года замечаю резкий рост оправданий, льющихся из Крыма и от крымчан. Оправдания нелепо пытаются выдать то за лекции (сейчас расскажем вам, зачем все-таки Крым России нужен), то за поучения (сейчас научим вас, как внутренний туризм развивать), то за народную любовь (хоть мы и нищие, но Родина - превыше всего!). То ли крымчане искренне уверовали в свою исключительность на фоне остальных регионов страны, то ли у них окончательно закончились аргументы, а любви центра уже недостаточно.
< Дальше - "Обеспеченные россияне предпочитают Испанию". Тьфу! :/ >
В Крым потянулись люди, которым близка тематика моря, героизма и величия России - военные пенсионеры, например. Но у них есть серьезный недостаток - отсутствие денег! Приедет, мол, купит дачку и живет себе, никому не платит мешка денег за ночевку в курятнике. В этом плане я крымчан понять могу. В остальном - нет. Какая-то помесь гордости, созданной из ничего, обиды на здравомыслящее население России и претензии в стиле "мы - герои, вы - жлобы".
А куда вы поедете отдыхать этим летом? <...>
Нет, называть себя героем, это уже - минус героизм (см. в тему). Нам надо становиться гражданами, - в том числе, для того чтобы действительно было видно, кто есть кто, без всяких двусмысленностей (см. в тему: мгновенья раздают).
Что же касается вопроса: "А куда вы поедете отдыхать этим летом?", - в крайне нестабильной ситуации, угрожающей не столько физической безопасности индивидов, сколько стране и миру, учитывая то метафизическое состояние этих индивидов, которое связано с проблемой присутствия человечности в их отношениях к стране и миру. И что касается фигурирующих в формулировке этого вопроса притязаний на принадлежность к "здравомыслящему населению", - когда нестабильность ситуации усугубляется отсутствием у российского государства идеологии и проекта развития. Вот это как раз и не может быть ничем иным, кроме как жлобством (тьфу на него ещё раз). Махровым жлобством - как крайней степенью потребительства, максимально удаленного от позиции гражданина!
И это - пример отсутствия концептуальных решений, ввиду отсутствия решимости к жизненно-бытийственному восхождению, чтобы обрести эти решения, проникнув сквозь морок мертвенно-небытийственного отчуждения. Поэтому, пример свидетельствует об анти-диалогичности, как неспособности внять своевременно-решающему, сообщить его кому-то другому или усвоить его в процессе интерпретации там, где это решающее сообщается кем-то другим.
Позже, мы специально обратимся к теме диалогичности. А пока, отталкиваясь от нашего анти-примера и нацеливаясь на новый проблемно-тематический узел, вырисовывающийся в связи с темой диалогичности, попытаемся контрастнее оттенить трассирующий вектор гражданственности. И, благодаря этому, чётче очертить контур всех граней консенсусно-полемической рамки. При этом, как условились, будем акцентировать внимание на связях между элементами четырёх измерений выделенных в структуре этой рамки. И, очерчивая эти связи, будем, по необходимости, обращаться к тому, что уже говорилось в материалах данного блога по данной тематике и проблематике.
Прежде всего, что касается связи историософско-метафизического и концептуально-методологического измерений смерти вживе. А именно, связи отчуждения человека от своей родовой сущности и конкретных концептуальных решений в социальной коммуникации.
Вот нечто ключевое по этому поводу (см. фрагмент одного из очерков цикла _О прибытии/убытии ..._):
как это сегодня зачастую и наблюдается, крайне расхожим становится использование дихотомии "личность vs. общество" в связи с псевдо-дилеммой: "личность для общества vs. общество для личности", где первое отношение представляется "тоталитарным", а второе "прогрессивным". И эти нарративные махинации, очевидно, не свободны от понятийных подмен в применении терминов "личность" и "индивид". В результате, абстрактная "индивидуальность", как носитель абстрактной же "общечеловечности", полагается во главу угла (собственно, Марксова формула превращения родовой жизни человека в средство для поддержания индивидуальной его жизни - через отчужденный труд).
Значит, вот эта, принципиальная в рамках всего нашего цикла, связь: атомизация общественных отношений и атомизация языка, через который участники этих отношений представляют мир, самих себя и своё совместное бытие в мире.
В зафиксированной таким образом связи историософско-метафизического и концептуально-методологического измерений намечены также связующие мостики к экзистенциально-метафизическому и социально-политическому измерениям, - а именно, благодаря отсылкам, соответственно, к манипулятивным махинациям в нарративном оформлении знания и к Марксовой концепции отчужденного труда (см. т.ж. фрагмент цикла _К интерпретационной конфликтологии_).
Продолжая настраивать контрастные регистры в контурном очерчивании нашей консенсусно-полемической рамки, ещё раз обратимся к классификации, в которой говорится о НЕклассическом характере нынешней ситуации (см. заключительную часть предыдущего блока). В этой классификации фиксируется четыре категории населения, которые выделяются по маркерам _(не)довольные_ полит.курсом действующей гос.власти и _(не)вписавшиеся_ в "систему" обеспечения/потребления услуг (см. фрагмент материала с данной классификацией):
- вписавшиеся в тренды "тучных нулевых" и, именно ввиду этого, довольные,
- невписавшиеся, но довольные, будучи уверенными, что "встаём с колен",
- вписавшиеся, но недовольные, ибо испытывающие жиробесие прорвы,
- невписавшиеся и недовольные, ввиду того, что по роду деятельности и по жизни не способны существовать в условиях "естественного" отбора, а также отбора "искусственного", осуществляемого в виде "оптимизации" традиционных соц.институтов (образования, наука, здравоохранение и др.), которые, по самому своему назначению, не сводимы к формату обеспечения услуг.
Здесь не суть, чем отличаются между собой довольные и недовольные вписавшиеся, и к какой из этих категорий отнести вышеприведённый пример крайней степени потребительства (в том смысле, что, в отличие от просто эффективного бюргера, прорва предполагает особую "жизнеспособность", связанную с особой хваткостью в присвоении материальных благ).
И, конечно, встречаются такие разновидности невписавшихся-недовольных, которые готовы обслуживать какие угодно интересы за какие угодно вознаграждения. Но тем самым они располагаются по ту сторону всех элементов этой классификации.
Наконец, и среди вписавшихся-недовольных может наблюдаться кардинально противоположная прорве - гражданская позиция. Но эти исключения, подтверждающие правило, суть очень редкие случаи сочетания духовной воли и естественной жизнеспособности.
Гораздо важней обратить внимание на те критерии, по которым выделяются основные элементы этой классификации.
В плане определения таких критериев, можно вспомнить о трёх форматах мысли и действия, о которых говорилось в заключительном пункте цикла _Любить, чтобы понять_ (см. фрагмент - выдержки из цикла "Судьба гуманизма в ХХI столетии" С.Е. Кургиняна и то, что там говорится в связи с этими выдержками):
- ситуационно-адаптивный,
- рефлексивный
- проективный.
В качестве критериев могут быть зафиксированы наличие/отсутствие этих форм в мотивации и мировосприятии.
Эффективность в том, чтобы вписаться в среду, функционирующую в режиме обеспечения/потребления услуг, может достигаться только за счёт максимальной активации ситуационно-адаптивного формата - ценой предельной минимизации рефлексивного и проективного форматов.
В этой связи важно задаться следующими вопросами, наводящими на то, как процессы отчуждения, происходящие в историософско-метафизическом измерении, проявляются в измерении экзистенциально-метафизическом, соответственно, в том, как знание лишается своей творческой действенности, теряя укоренённость в бытии:
Самый миро-проект человеческого существования низводится до той незатейливой замкнуто-циклической регулярности, в которой чередуются выполнение некой профессиональной функции (homo faber) и игровой досуг (homo ludens). Что такое "мир" этого человека? Если всё действительное разумно и всё разумное действительно, то где действительность этого разумного (homo sapiens), постигающего и устраивающего рациональный порядок действительного? (цит. фрагмент цикла _Любить, чтобы понять_).
Вопросы адресуют, собственно, к причине "цейт-нота", препятствующего тому, чтобы внять своевременно-решающему, усвоить/сообщить его в диалоге друг с другом. И это в свою очередь адресует к связи экзистенциально-метафизического и концептуально-методологического измерений смерти вживе. Соответственно - к болтливой, или словоохотливой, немоте (см. там же по вышеприведённой ссылке на фрагмент цикла _Любить, чтобы понять_):
"Словоохотливая немота", как наиболее гнойное в упрощенчестве. Как источник гниения! Как гнилость нутра тех, кто по своему профессиональному долгу обязан вычищать этот гной из сознания людей. А т.ж. очищать от него концептуально-методологическую оптику и настраивать её ровно в том режиме, в котором она со всей очевидностью явит происходящее в реальности, ровно в той степени сложности, в какой оно есть. Вместо этого - имитационные картинки, проецируемые на плотную стену упрощенческого гноя. И тем самым еще более препятствующие уразумению ключевого - "противоречивости явленного".
Ещё раз подчеркнём, для нас здесь важно не наклеивание ярлыков, но возможность отчётливо увидеть распределение в обществе энергий его развития и регресса (жизненно-бытийственное восхождение vs. мертвенно-небытийственное отчуждение); зафиксировать структурные элементы и связи, которые образуют процессы этого распределения; при этом руководствоваться определенными критериями (ситуационная адаптивность/рефлексивность/проективность), позволяющими представить пропорции этих энергий и, в этой связи, нащупать проблемный нерв сложившейся ситуации.
Двигаясь так, мы свидетельствуем то двусмысленное состояние общества, когда его внешне эффективное и презентабельное социально-политическое устройство, в действительности, функционирует в режиме регресса и деградации. И вот, что тогда можно засвидетельствовать относительно той, очевидно, значительной (количественно и качественно) части общества, которая демонстрирует "неэффективность" (категория _невписавшиеся и недовольные_).
Проявление неэффективности в сложившихся условиях, очевидно, связано с той жертвой, которая совершается при минимизации ситуационной адаптивности - ради сохранения проективности/рефлексивности и их претворения в мышлении-действии.
И, очевидно, именно из среды тех, кто ценой такой жертвы хранит эти творческие способности должен выдвигаться новый класс-нарратор, призванный осуществлять общественно-государственную сборку под новый миро-проект. Разумеется, этот контр-элитный субъект должен научиться соединять творческое, заключенное в проективной и рефлексивной способностях, с прагматическим, заключенным в ситуационно-адаптивном формате мышления-действия. И в этом, очевидно, суть обретения тех потенциалов, которые делают политику искусством возможного (см. в тему - о возможности управления политической мыслью, благодаря знанию о её устроении).
Пока же имеем, что имеем: атомизированный социум, в котором речевое сообщение между людьми осуществляется на атомизированном же языке, - во времени, которое измеряется атомами-отрезками актуальных ситуаций.
Однако, эти печальные обстоятельства, в рамках нашего наброска, суть лишь импульс к дальнейшей проблематизации.
Вообще, если обратить внимание на корневое значение понятия атом, оно адресует к той самой субъектности, которую должен обрести класс-нарратор, чтобы сообщать её общественно-государственному организму страны для выхода из этого, смертоносного для общества и человечества, состояния разложения. Неделимое, нерушимое, не подверженное гниению начало (греч. ἄ-τομον), лежащее в основе (лат. sub-jectum) всякого сущего: природы, общества, человека. И так же как, в естественнонаучном смысле, существует ковалентная связь - как способность атома образовывать связи с другими атомами через обобществление электронов, - аналогичным образом, структура общественных отношений приобретает качество ансамбля, когда человеческие ин-дивидуумы (латинский синоним атома), вступая в эти отношения, воплощают неделимое родовой сущности человека (см. по теме). Равным образом, как молекулы образуются ковалентными связями атомов для того чтобы составить целое организма, так же и коллективы, воспроизводящие в своих отношениях сущностное единство рода, способны составить монолит общественно-государственного организма.
Однако самая историософско-метафизическая суть проблемы заключается в смешивании природно-видовых свойств человеческой сущности и духовной уникальности, которая в то же время, как и эти свойства, универсальна, поскольку возникает из самого существа человеческого рода. Всё то уникальное, что присутствует в видовых свойствах человека (разумность, общественность и т.д.), собственно, получает свою специфику от уникальности родовой жизни человека. И не было бы надобности в таком умножении сущностей, если бы, помимо различия: _общее для всего сущего в мире наличествование как физическая вещь среди вещей vs. наличествование в качестве органически живых существ_, в случае человека, не возникало бы крайней необходимости различать:
- наличествование естественно живого существа, подчинённого законам биологической, психологической и социальной реальности
vs.
- способность быть живым в действительности - как духовная энергия созидания культурно-исторической реальности.
Именно из духовной уникальности, присутствующей в родово-универсальных атрибутах человеческой сущности берут своё начало личностная уникальность человеческих индивидуумов и культурно-идентичностная уникальность народов. И именно деятельное воплощение в общественных отношениях уникальности человеческого рода определяет действительное наличие уникальных свойств индивидуальной и макро-коллективной личностей.
(См. по теме:
- заключительная часть упомянутого выше очерка _О прибытии/убытии сущностного/ничтожащего в человеческом бытии_; плюс - из того же цикла: _О прибытии/убытии живого/мёртвого в жизни_;
- фрагмент цикла _Любить, чтобы понять_: субстанциализм/монизм vs. энергизм/холизм - как, соответственно, слово вещей vs. слово дела; плюс - в этом ключе, _О кривой козе и особенной стати: неслиянность и нераздельность матричных начал и моделей развития_;
- материал _Понять, чтобы победить: система координат в следовании к победоносному сквозь тернии смертоносного_).
Здесь, наконец, перейдём к очерчиванию нового проблемно-тематического узла - по путеводной нити диалогичности.
Предварительно, вспомним то, что в первом блоке данного цикла говорилось об упрощенчестве в связи с превращенными формами (см. фрагмент). Конкретнее, речь о поздне-советском превращении авангардного содержания Красного проекта в классику и пост-советском превращении политики в шоу.
Осуществлялось это посредством формирования квази-масскультного китча и квази-элитарного гламура, совокупно образующих специфическую игру на понижение в процессах сообщения смысла и внятия сообщенному:
- упаковывание смыслового суррогата в гламурно "презентабельную" обёртку,
- китч его "квалицированного" потребления.
Эти упаковывание/потребление коррелятивны двум полюсам: шизофренически-рафинированному и кондово-монолитному, соответственно. Констелляцией этих полюсов, собственно, и образуется поле отчуждения человека от исторического бытия своей родовой сущности, процессы аномии в социально-политической системе, экзистенциально-метафизической анимии в познании и деятельности, обессмысливания личностной и публичной коммуникации (см. там же, выше, в 0-м пункте - экспозиция проблемы).
В соответствие с проведённым выше контрастным оттенением трассирующего вектора гражданственности, авангардная сложность востребована необходимостью нового Синтеза. Всё то, что накоплено в культурной традиции и аккумулировано в классике (религиозной и светской), должно соединяться с тем, что обретается на новом витке общественно-исторического развития. Этот новый Синтез, будучи востребован _исторически_, призван заново воспроизводить единство культурной традиции, ввиду того, что установившиеся классические формы, в определенный момент, перестают удерживать это единство при столкновении традиции с новыми историческими вызовами. Более того, все прежние формы общественно-исторического бытия человека не достигают того уровня, на котором возможно воплощение всей полноты его культуро-творческих возможностей. Собственно, поэтому, История движима авангардно-революционными прорывами на пути восходящего соединения человека с той жизненностью, которая является свойством его родовой сущности. А точнее - способом бытия этой сущности (ключевой нюанс в различии видовых и родовых атрибутов).
Итак, утверждение в общественно-историческом бытии кондовой монолитности, отрицающей авангардную сложность, высвобождает поле для внедрения сложности шизофренической, которая отрицает возможность единства, востребованного историческим развитием классической традиции ради соединения человека со своей родовой сущностью.
Теперь о том, как эти отрицания отражаются в речевой энергии и влияют на социальную коммуникацию.
В статье А. Кудиновой "Диалогизация сознания" говорится об информационно-психологической войне, которая объявлена общественному сознанию, и которая при этом "упакована в изящную оболочку диалогизации". Упаковщиками же выступают интеллектуалы, которые "любуются муками так называемых переходных обществ". И вот, собственно, механизм, посредством которого транзитные состояния общества превращаются в технологию ухода в историческое Небытие.
Если в сознание этих обществ поместить тезисно-антитезисный диалогизм и полностью изъять из сознания синтез, то эти общества будут корчиться и умирать.
Итак, экспериментатору нужно убедить жертву в том, что она должна диалогизировать свое сознание. Ибо иначе она проблему не решит. Да и вообще, монолог - это плохо («мизерно», как говаривал герой Достоевского). А диалог - это хорошо. А как диалогизировать сознание? Его надо лишить целостности. Целостность надо обозвать монолитностью. И сказать, что монолитность - это ужасно. «Какой вы мизерный, батенька! У вас грубое, монолитное сознание!» А нужно обзавестись другим.
Позвольте, а разве целостность - это всегда грубый монолит? Разве не может быть тонкой, сложно организованной целостности? Уравнивание целостности и грубой монолитности - это мошеннический прием. Предположим, что вы клюнули на него - что дальше?
А дальше вам говорят, что монолитность сознания надо избыть во имя диалогизма. Вам вот так красиво формулируют предложение. А если сформулировать его без мошеннических прикрас, то вам предлагают просто расщепить сознание. Но если вам скажут: «Превратите монолитное сознание в расщепленное», - вы откажетесь. А если вам скажут: «Превратите монологичное сознание в диалогичное», - вы с радостью согласитесь. Между тем, это одно и то же предложение, упакованное в разные словеса.
<...> диалогизация сознания - это очень сильное и опасное средство. Но для того, чтобы оно не погубило, а спасло, подарило открытие, ответ на мучительный вопрос, принципиально новую мысль, в нем должен присутствовать... код целостности... ген целостности... В общем, целостное начало. Если же это целостное начало изъято - тогда конец. Тогда диалогизация сознания превращается в уничтожение этого сознания - крайне беспощадное средство ведения информационно-психологической войны.
А. Кудинова. Диалогизация сознания // Суть времени. №21 от 27 марта 2013 г.
Завершая этот блок, зафиксируем ключевые элементы нового проблемно-тематического узла в виде ещё одной схемы-таблицы.ЕдинствоСложностьПринципРечьКлассика + Авангардцелостностьструктурностьединство во множественностимонолог + диалогКлассика - Авангардкондовостьшизофреничностьплюрализм одномерностейдиалог - монологСледующий блок »»» ... + дополнение к данному блоку »»» ...
По сути, непосредственнейшим предметом нашего цикла-диалога является интенциональность.
Специфическим "объектом" у нас выступает _возможность нового нарратива_. Специфика здесь в том, что, во-первых, это нечто, объективно данное только в качестве системы знаков (понятийных, символических и пр.), и в этом качестве, строго говоря, призванное _представлять_ объекты в реальности и _выражать_ смысл бытия этих объектов. А во-вторых, поскольку речь о возможности, как о том, что должно воплотиться в соответствии со своим призванием в будущем, постольку мы имеем дело с принципиально НЕобъективной вещью.
И вот, выделяя внутри такого "объекта" такой, тоже специфический, "предмет", как интенциональность, мы обращаем рефлексию на то, собственно, посредством чего, непосредственнейшим образом, происходит реализация возможности нового нарратива. И помимо работы означивания объективно данного и выражения смысла его бытия, в интенциональности присутствует миро-проектная энергия. Грубо говоря, миро-проектность - это практическое измерение, в отличие от означивания/выражения, а также интерпретации означенного/выраженного, как теоретического измерения интенциональности. Но это - именно грубо говоря, потому что знаково-предметно-смысловая система - это, по сути, осново-структура языка, которым мы пользуемся во всех сферах своего бытия в мире и взаимодействия друг с другом. И, в действительности, исходно имеет место включённость речевой энергии в энергию бытия, как миро-проектирования. Интенциональность же есть то, в чём сконцентрировано всё структурно-энергийное устройство наших бытия и мышления, их временно́го свершения и речевого выражения смыслов, инициирующих это свершение.
В высшем измерении этих смыслов заключены Судьба и Предназначение исторического бытия народов и человечества. Коллективное восхождение к этому измерению в мысли и действии рождает большие миро-проекты, посредством которых свершается История. Содержание этих миро-проектов, собственно, и выражается в больших нарративных системах, обеспечивая тем самым макро-коллективную согласованность мыслей и действий в процессе реализации этих миро-проектов.
Таким образом, путеводная нить интенциональности ведёт нас к структурообразующим основаниям нового нарратива.
То, как представлены в предыдущих блоках данного цикла-диалога эти основания, является крайне упрощенным способом. Главная задача именно в том, чтобы, ориентируясь на широкого читателя, не искушенного в разного рода интеллектуальных изысках, пригласить к рефлексии на его, читателя, собственную интенциональность. И тем самым сподвигнуть на реальное действо формирования нового нарратива.
Если же для кого-то этот текст окажется чем-то таким, типа "не-для-средних-умов", - при том, что реально этот текст, применительно к своим "объекту/предмету", изложен на уровне "ма-ма мы-ла ра-му", - то это будет явным признаком и ярким свидетельством последствий той катастрофы, которая произошла четверть века назад и продолжается по сей день. И тем паче такому читателю следует попытаться проникнуться написанным в данном цикле-диалоге, - чтобы встать на путь спасения себя, других людей от этого катастрофического и смертоносного для страны и мира состояния.
Получается, помимо и прежде того, что это - цикл-диалог, он способен выступить и в качестве цикла-теста. А диалог - это уже, собственно, возможность запустить процесс совместного самосовершенствования, именно в зависимости от того, насколько запущенным окажется состояние в результате (совместного же) тестирования. Для того чтобы, в ходе этого тестирования, максимально сосредоточиться на обнаружении определенных пробелов (в своей интенциональной структуре), соответственно, на усмотрении ориентиров для заполнения этих пробелов, самое ключевое в плане этого сосредоточения можно увидеть в тех пунктирных линиях, которые намечены в двух предыдущих блоках цикла.
В ходе разметки этих линий очерчивалась пред-структура, в которой высвечивается контур нового нарратива. В фокус этих очерчивания/высвечивания вошло разделение на живых и мёртвых (см. предыдущий блок по ссылке в подзаголовке данного поста). Эта контр-позиция задаёт консенсусно-полемическую рамку коммуникативного поведения в публично-политическом поле и, в целом, деятельности в общественно-политической реальности. В связи с задачей формирования нового нарратива, значимо здесь следующее.
Интенциональная энергия наших бытия и мышления, в своём актуальном течении, может быть представлена как пунктир, где вычленяются моменты внятия смыслам как возможностям мыслительных, деятельностных, коммуникативных актов, - в противоположность моментам упущения этих возможностей. Самое существо так структурированного процесса заключено во временности, соответственно, во внятии смыслам-возможностям как своевременно-решающему, - в противоположность невозможности такого внятия, ввиду "цейт-нота".
Конкретно, во внимании к процессу миропроектно-концептуального формирования нарратива, пунктирная структуризация фиксируется в моментах концептуальных решений, выражающих в речи (устной или письменной) смыслы-возможности или истолковывающих их выражение, - что соответствует линиям, в противоположность пробелам как отсутствию таких решений (непонимание) или псевдо-решениями (подмена смысла суррогатом).
Пунктир концептуально решённого/нерешённого составляет концептуально-методологическое измерение в проявлении и осмыслении контр-позиции живого/мёртвого, соответственно.
В этом же коррелятивном ключе консенсусно-полемическую рамку составляет контр-позиция бытие/небытие, увязанная с действием и знанием. И это - экзистенциально-метафизическое измерение в проявлении и осмыслении контр-позиции живого/мёртвого. Плюс - историософско-метафизическое измерение: восхождение/отчуждение.
Ниже вся в целом композиция образуемая этими слагаемыми будет отражена в виде схемы-таблицы. А пока ещё один контр-позиционный элемент, который аккумулирует и концентрированно выражает на уровне злободневной повестки всю обрисованную связку элементов консенсусно-полемической рамки.
Это - гражданственность/потребительство - как, соответственно, участное/безучастное отношение каждого из нас к тому, как политические процессы влияют на историческую Судьбу нашего народа и его Предназначение в Истории человеческого рода. Поскольку эта конфликтологическая связка именно аккумулирует в себе противоборство жизненно-бытийственно-восходящей и мертвенно-небытийственно-отчуждающей энергий, постольку она тоже структурирует актуальное воспроизводство конкретного социально-культурного опыта как определенный пунктир.
Гражданственность всегда будет представать как абстракция, если пытаться представить её в чистом, идеальном виде. Это к слову о том, что в 3-м блоке нашего цикла говорилось о проблеме практической и коммуникативной _действенности_ "простых и привлекательных образов будущего" в процессе реализации миро-проекта (см. 3-й блок - в середине и заключительных абзацах). Наиболее же непосредственным образом, проблема состоит в том, что определенная часть нашего опыта неотъемлемо включает существование в качестве потребителя, нуждающегося в материальном, информационном и прочем обеспечении жизнедеятельности. Собственно, поэтому же невозможно пребывать в постоянной бдительности, чтобы всякий раз своевременно схватывать смыслы-возможности в миро-проектных и концептуальных решениях.
Но в том-то и значимость коллективной _совместности_ этих решений, что, при их взаимодополняющем наложении, то, что упущено кем-то одним, восполняется в решениях другого. Гражданственность возможна как конкретная монолитность, если она образуется _коллективно разделяемой решимостью_!
Если же потребительство в коллективном опыте начинает преобладать, он перестаёт быть, собственно, коллективным. Он стагнирует в своей структуре и хаотизируется в динамике, превращаясь в нечто рыхлое, не способное быть тем полноценным, одновременно, прочным и гибким, субстратом, в котором нуждаются решения для того чтобы действительно выдвинуться и осуществиться. В нынешней ситуации как раз и происходит убийственно тотальное проникновение потребительства во все поры общественно-государственного организма. И сколь бы позитивны ни были декларации и активны практические и коммуникативные действия, подтверждающие эти декларации, их наполняет безответственность и безответность в отношение действительно решающего.
В этой ситуации, линии гражданственности подобны следу трассирующих пуль - разрывая мертвенно-небытийный мрак потребительства и тем самым высвечивая для всех ту общую цель, которая заключена в Высших Смыслах исторического бытия человеком. В так обозначенном пунктире проявления гражданственности преднамечается путь восхождения к полноте культуро-творческих возможностей родовой сущности человека.
Итак, все выделенные измерения и элементы консенсусно-полемической рамки можно отобразить в виде следующей схемы-таблицы.Историософско-метафизическое измерениеЭкзистенциально-метафизическое измерениеКонцептуально-методологическое измерениеСоциально-
политическое
измерениеЖивая жизньвосхождение к полноте культуро-творческих возможностей родовой сущности человекабытие как энергия, сообщающая знанию творческую действенностьречевая энергия, находящая свою возможность в молчаливом внятии своевременно-решающемугражданин:
позиция общественно-политического участия в исторической Судьбе твоего народа - ради реализации его Предназначения в Истории человеческого родаСмерть вживеотчуждение от родовой сущности человека - в связи с её превращением в средство для поддержания его индивидуального существованиянебытие, превращающее знание в мёртвый груз или инструмент игровых манипуляцийболтливая немота, безотчётная к своевременно-решающемупотребитель:
отсутствие общественно-политической позиции как таковой и замещение её интересами, связанными с отчужденным трудом и игровым досугомТеперь, поясняя обозначенные так элементы, зафиксируем взаимосвязи этих элементов и то ключевое в этих взаимосвязях, что позволяет образовывать этим элементам системное целое консенсусно-полемической рамки. И тем самым более отчётливо прочертим контур нового нарратива.
Для начала, ещё пример языка сервиса. Теперь - в устах потребителя. Хотя автор высказываний тот же, что фигурировал в нашем цикле как автор одного "рац.предложения" (см. фрагмент 4-го блока).
shakkar в Умные крымчане уехали, оставшиеся - оправдываются
С начала 2016 года замечаю резкий рост оправданий, льющихся из Крыма и от крымчан. Оправдания нелепо пытаются выдать то за лекции (сейчас расскажем вам, зачем все-таки Крым России нужен), то за поучения (сейчас научим вас, как внутренний туризм развивать), то за народную любовь (хоть мы и нищие, но Родина - превыше всего!). То ли крымчане искренне уверовали в свою исключительность на фоне остальных регионов страны, то ли у них окончательно закончились аргументы, а любви центра уже недостаточно.
< Дальше - "Обеспеченные россияне предпочитают Испанию". Тьфу! :/ >
В Крым потянулись люди, которым близка тематика моря, героизма и величия России - военные пенсионеры, например. Но у них есть серьезный недостаток - отсутствие денег! Приедет, мол, купит дачку и живет себе, никому не платит мешка денег за ночевку в курятнике. В этом плане я крымчан понять могу. В остальном - нет. Какая-то помесь гордости, созданной из ничего, обиды на здравомыслящее население России и претензии в стиле "мы - герои, вы - жлобы".
А куда вы поедете отдыхать этим летом? <...>
Нет, называть себя героем, это уже - минус героизм (см. в тему). Нам надо становиться гражданами, - в том числе, для того чтобы действительно было видно, кто есть кто, без всяких двусмысленностей (см. в тему: мгновенья раздают).
Что же касается вопроса: "А куда вы поедете отдыхать этим летом?", - в крайне нестабильной ситуации, угрожающей не столько физической безопасности индивидов, сколько стране и миру, учитывая то метафизическое состояние этих индивидов, которое связано с проблемой присутствия человечности в их отношениях к стране и миру. И что касается фигурирующих в формулировке этого вопроса притязаний на принадлежность к "здравомыслящему населению", - когда нестабильность ситуации усугубляется отсутствием у российского государства идеологии и проекта развития. Вот это как раз и не может быть ничем иным, кроме как жлобством (тьфу на него ещё раз). Махровым жлобством - как крайней степенью потребительства, максимально удаленного от позиции гражданина!
И это - пример отсутствия концептуальных решений, ввиду отсутствия решимости к жизненно-бытийственному восхождению, чтобы обрести эти решения, проникнув сквозь морок мертвенно-небытийственного отчуждения. Поэтому, пример свидетельствует об анти-диалогичности, как неспособности внять своевременно-решающему, сообщить его кому-то другому или усвоить его в процессе интерпретации там, где это решающее сообщается кем-то другим.
Позже, мы специально обратимся к теме диалогичности. А пока, отталкиваясь от нашего анти-примера и нацеливаясь на новый проблемно-тематический узел, вырисовывающийся в связи с темой диалогичности, попытаемся контрастнее оттенить трассирующий вектор гражданственности. И, благодаря этому, чётче очертить контур всех граней консенсусно-полемической рамки. При этом, как условились, будем акцентировать внимание на связях между элементами четырёх измерений выделенных в структуре этой рамки. И, очерчивая эти связи, будем, по необходимости, обращаться к тому, что уже говорилось в материалах данного блога по данной тематике и проблематике.
Прежде всего, что касается связи историософско-метафизического и концептуально-методологического измерений смерти вживе. А именно, связи отчуждения человека от своей родовой сущности и конкретных концептуальных решений в социальной коммуникации.
Вот нечто ключевое по этому поводу (см. фрагмент одного из очерков цикла _О прибытии/убытии ..._):
как это сегодня зачастую и наблюдается, крайне расхожим становится использование дихотомии "личность vs. общество" в связи с псевдо-дилеммой: "личность для общества vs. общество для личности", где первое отношение представляется "тоталитарным", а второе "прогрессивным". И эти нарративные махинации, очевидно, не свободны от понятийных подмен в применении терминов "личность" и "индивид". В результате, абстрактная "индивидуальность", как носитель абстрактной же "общечеловечности", полагается во главу угла (собственно, Марксова формула превращения родовой жизни человека в средство для поддержания индивидуальной его жизни - через отчужденный труд).
Значит, вот эта, принципиальная в рамках всего нашего цикла, связь: атомизация общественных отношений и атомизация языка, через который участники этих отношений представляют мир, самих себя и своё совместное бытие в мире.
В зафиксированной таким образом связи историософско-метафизического и концептуально-методологического измерений намечены также связующие мостики к экзистенциально-метафизическому и социально-политическому измерениям, - а именно, благодаря отсылкам, соответственно, к манипулятивным махинациям в нарративном оформлении знания и к Марксовой концепции отчужденного труда (см. т.ж. фрагмент цикла _К интерпретационной конфликтологии_).
Продолжая настраивать контрастные регистры в контурном очерчивании нашей консенсусно-полемической рамки, ещё раз обратимся к классификации, в которой говорится о НЕклассическом характере нынешней ситуации (см. заключительную часть предыдущего блока). В этой классификации фиксируется четыре категории населения, которые выделяются по маркерам _(не)довольные_ полит.курсом действующей гос.власти и _(не)вписавшиеся_ в "систему" обеспечения/потребления услуг (см. фрагмент материала с данной классификацией):
- вписавшиеся в тренды "тучных нулевых" и, именно ввиду этого, довольные,
- невписавшиеся, но довольные, будучи уверенными, что "встаём с колен",
- вписавшиеся, но недовольные, ибо испытывающие жиробесие прорвы,
- невписавшиеся и недовольные, ввиду того, что по роду деятельности и по жизни не способны существовать в условиях "естественного" отбора, а также отбора "искусственного", осуществляемого в виде "оптимизации" традиционных соц.институтов (образования, наука, здравоохранение и др.), которые, по самому своему назначению, не сводимы к формату обеспечения услуг.
Здесь не суть, чем отличаются между собой довольные и недовольные вписавшиеся, и к какой из этих категорий отнести вышеприведённый пример крайней степени потребительства (в том смысле, что, в отличие от просто эффективного бюргера, прорва предполагает особую "жизнеспособность", связанную с особой хваткостью в присвоении материальных благ).
И, конечно, встречаются такие разновидности невписавшихся-недовольных, которые готовы обслуживать какие угодно интересы за какие угодно вознаграждения. Но тем самым они располагаются по ту сторону всех элементов этой классификации.
Наконец, и среди вписавшихся-недовольных может наблюдаться кардинально противоположная прорве - гражданская позиция. Но эти исключения, подтверждающие правило, суть очень редкие случаи сочетания духовной воли и естественной жизнеспособности.
Гораздо важней обратить внимание на те критерии, по которым выделяются основные элементы этой классификации.
В плане определения таких критериев, можно вспомнить о трёх форматах мысли и действия, о которых говорилось в заключительном пункте цикла _Любить, чтобы понять_ (см. фрагмент - выдержки из цикла "Судьба гуманизма в ХХI столетии" С.Е. Кургиняна и то, что там говорится в связи с этими выдержками):
- ситуационно-адаптивный,
- рефлексивный
- проективный.
В качестве критериев могут быть зафиксированы наличие/отсутствие этих форм в мотивации и мировосприятии.
Эффективность в том, чтобы вписаться в среду, функционирующую в режиме обеспечения/потребления услуг, может достигаться только за счёт максимальной активации ситуационно-адаптивного формата - ценой предельной минимизации рефлексивного и проективного форматов.
В этой связи важно задаться следующими вопросами, наводящими на то, как процессы отчуждения, происходящие в историософско-метафизическом измерении, проявляются в измерении экзистенциально-метафизическом, соответственно, в том, как знание лишается своей творческой действенности, теряя укоренённость в бытии:
Самый миро-проект человеческого существования низводится до той незатейливой замкнуто-циклической регулярности, в которой чередуются выполнение некой профессиональной функции (homo faber) и игровой досуг (homo ludens). Что такое "мир" этого человека? Если всё действительное разумно и всё разумное действительно, то где действительность этого разумного (homo sapiens), постигающего и устраивающего рациональный порядок действительного? (цит. фрагмент цикла _Любить, чтобы понять_).
Вопросы адресуют, собственно, к причине "цейт-нота", препятствующего тому, чтобы внять своевременно-решающему, усвоить/сообщить его в диалоге друг с другом. И это в свою очередь адресует к связи экзистенциально-метафизического и концептуально-методологического измерений смерти вживе. Соответственно - к болтливой, или словоохотливой, немоте (см. там же по вышеприведённой ссылке на фрагмент цикла _Любить, чтобы понять_):
"Словоохотливая немота", как наиболее гнойное в упрощенчестве. Как источник гниения! Как гнилость нутра тех, кто по своему профессиональному долгу обязан вычищать этот гной из сознания людей. А т.ж. очищать от него концептуально-методологическую оптику и настраивать её ровно в том режиме, в котором она со всей очевидностью явит происходящее в реальности, ровно в той степени сложности, в какой оно есть. Вместо этого - имитационные картинки, проецируемые на плотную стену упрощенческого гноя. И тем самым еще более препятствующие уразумению ключевого - "противоречивости явленного".
Ещё раз подчеркнём, для нас здесь важно не наклеивание ярлыков, но возможность отчётливо увидеть распределение в обществе энергий его развития и регресса (жизненно-бытийственное восхождение vs. мертвенно-небытийственное отчуждение); зафиксировать структурные элементы и связи, которые образуют процессы этого распределения; при этом руководствоваться определенными критериями (ситуационная адаптивность/рефлексивность/проективность), позволяющими представить пропорции этих энергий и, в этой связи, нащупать проблемный нерв сложившейся ситуации.
Двигаясь так, мы свидетельствуем то двусмысленное состояние общества, когда его внешне эффективное и презентабельное социально-политическое устройство, в действительности, функционирует в режиме регресса и деградации. И вот, что тогда можно засвидетельствовать относительно той, очевидно, значительной (количественно и качественно) части общества, которая демонстрирует "неэффективность" (категория _невписавшиеся и недовольные_).
Проявление неэффективности в сложившихся условиях, очевидно, связано с той жертвой, которая совершается при минимизации ситуационной адаптивности - ради сохранения проективности/рефлексивности и их претворения в мышлении-действии.
И, очевидно, именно из среды тех, кто ценой такой жертвы хранит эти творческие способности должен выдвигаться новый класс-нарратор, призванный осуществлять общественно-государственную сборку под новый миро-проект. Разумеется, этот контр-элитный субъект должен научиться соединять творческое, заключенное в проективной и рефлексивной способностях, с прагматическим, заключенным в ситуационно-адаптивном формате мышления-действия. И в этом, очевидно, суть обретения тех потенциалов, которые делают политику искусством возможного (см. в тему - о возможности управления политической мыслью, благодаря знанию о её устроении).
Пока же имеем, что имеем: атомизированный социум, в котором речевое сообщение между людьми осуществляется на атомизированном же языке, - во времени, которое измеряется атомами-отрезками актуальных ситуаций.
Однако, эти печальные обстоятельства, в рамках нашего наброска, суть лишь импульс к дальнейшей проблематизации.
Вообще, если обратить внимание на корневое значение понятия атом, оно адресует к той самой субъектности, которую должен обрести класс-нарратор, чтобы сообщать её общественно-государственному организму страны для выхода из этого, смертоносного для общества и человечества, состояния разложения. Неделимое, нерушимое, не подверженное гниению начало (греч. ἄ-τομον), лежащее в основе (лат. sub-jectum) всякого сущего: природы, общества, человека. И так же как, в естественнонаучном смысле, существует ковалентная связь - как способность атома образовывать связи с другими атомами через обобществление электронов, - аналогичным образом, структура общественных отношений приобретает качество ансамбля, когда человеческие ин-дивидуумы (латинский синоним атома), вступая в эти отношения, воплощают неделимое родовой сущности человека (см. по теме). Равным образом, как молекулы образуются ковалентными связями атомов для того чтобы составить целое организма, так же и коллективы, воспроизводящие в своих отношениях сущностное единство рода, способны составить монолит общественно-государственного организма.
Однако самая историософско-метафизическая суть проблемы заключается в смешивании природно-видовых свойств человеческой сущности и духовной уникальности, которая в то же время, как и эти свойства, универсальна, поскольку возникает из самого существа человеческого рода. Всё то уникальное, что присутствует в видовых свойствах человека (разумность, общественность и т.д.), собственно, получает свою специфику от уникальности родовой жизни человека. И не было бы надобности в таком умножении сущностей, если бы, помимо различия: _общее для всего сущего в мире наличествование как физическая вещь среди вещей vs. наличествование в качестве органически живых существ_, в случае человека, не возникало бы крайней необходимости различать:
- наличествование естественно живого существа, подчинённого законам биологической, психологической и социальной реальности
vs.
- способность быть живым в действительности - как духовная энергия созидания культурно-исторической реальности.
Именно из духовной уникальности, присутствующей в родово-универсальных атрибутах человеческой сущности берут своё начало личностная уникальность человеческих индивидуумов и культурно-идентичностная уникальность народов. И именно деятельное воплощение в общественных отношениях уникальности человеческого рода определяет действительное наличие уникальных свойств индивидуальной и макро-коллективной личностей.
(См. по теме:
- заключительная часть упомянутого выше очерка _О прибытии/убытии сущностного/ничтожащего в человеческом бытии_; плюс - из того же цикла: _О прибытии/убытии живого/мёртвого в жизни_;
- фрагмент цикла _Любить, чтобы понять_: субстанциализм/монизм vs. энергизм/холизм - как, соответственно, слово вещей vs. слово дела; плюс - в этом ключе, _О кривой козе и особенной стати: неслиянность и нераздельность матричных начал и моделей развития_;
- материал _Понять, чтобы победить: система координат в следовании к победоносному сквозь тернии смертоносного_).
Здесь, наконец, перейдём к очерчиванию нового проблемно-тематического узла - по путеводной нити диалогичности.
Предварительно, вспомним то, что в первом блоке данного цикла говорилось об упрощенчестве в связи с превращенными формами (см. фрагмент). Конкретнее, речь о поздне-советском превращении авангардного содержания Красного проекта в классику и пост-советском превращении политики в шоу.
Осуществлялось это посредством формирования квази-масскультного китча и квази-элитарного гламура, совокупно образующих специфическую игру на понижение в процессах сообщения смысла и внятия сообщенному:
- упаковывание смыслового суррогата в гламурно "презентабельную" обёртку,
- китч его "квалицированного" потребления.
Эти упаковывание/потребление коррелятивны двум полюсам: шизофренически-рафинированному и кондово-монолитному, соответственно. Констелляцией этих полюсов, собственно, и образуется поле отчуждения человека от исторического бытия своей родовой сущности, процессы аномии в социально-политической системе, экзистенциально-метафизической анимии в познании и деятельности, обессмысливания личностной и публичной коммуникации (см. там же, выше, в 0-м пункте - экспозиция проблемы).
В соответствие с проведённым выше контрастным оттенением трассирующего вектора гражданственности, авангардная сложность востребована необходимостью нового Синтеза. Всё то, что накоплено в культурной традиции и аккумулировано в классике (религиозной и светской), должно соединяться с тем, что обретается на новом витке общественно-исторического развития. Этот новый Синтез, будучи востребован _исторически_, призван заново воспроизводить единство культурной традиции, ввиду того, что установившиеся классические формы, в определенный момент, перестают удерживать это единство при столкновении традиции с новыми историческими вызовами. Более того, все прежние формы общественно-исторического бытия человека не достигают того уровня, на котором возможно воплощение всей полноты его культуро-творческих возможностей. Собственно, поэтому, История движима авангардно-революционными прорывами на пути восходящего соединения человека с той жизненностью, которая является свойством его родовой сущности. А точнее - способом бытия этой сущности (ключевой нюанс в различии видовых и родовых атрибутов).
Итак, утверждение в общественно-историческом бытии кондовой монолитности, отрицающей авангардную сложность, высвобождает поле для внедрения сложности шизофренической, которая отрицает возможность единства, востребованного историческим развитием классической традиции ради соединения человека со своей родовой сущностью.
Теперь о том, как эти отрицания отражаются в речевой энергии и влияют на социальную коммуникацию.
В статье А. Кудиновой "Диалогизация сознания" говорится об информационно-психологической войне, которая объявлена общественному сознанию, и которая при этом "упакована в изящную оболочку диалогизации". Упаковщиками же выступают интеллектуалы, которые "любуются муками так называемых переходных обществ". И вот, собственно, механизм, посредством которого транзитные состояния общества превращаются в технологию ухода в историческое Небытие.
Если в сознание этих обществ поместить тезисно-антитезисный диалогизм и полностью изъять из сознания синтез, то эти общества будут корчиться и умирать.
Итак, экспериментатору нужно убедить жертву в том, что она должна диалогизировать свое сознание. Ибо иначе она проблему не решит. Да и вообще, монолог - это плохо («мизерно», как говаривал герой Достоевского). А диалог - это хорошо. А как диалогизировать сознание? Его надо лишить целостности. Целостность надо обозвать монолитностью. И сказать, что монолитность - это ужасно. «Какой вы мизерный, батенька! У вас грубое, монолитное сознание!» А нужно обзавестись другим.
Позвольте, а разве целостность - это всегда грубый монолит? Разве не может быть тонкой, сложно организованной целостности? Уравнивание целостности и грубой монолитности - это мошеннический прием. Предположим, что вы клюнули на него - что дальше?
А дальше вам говорят, что монолитность сознания надо избыть во имя диалогизма. Вам вот так красиво формулируют предложение. А если сформулировать его без мошеннических прикрас, то вам предлагают просто расщепить сознание. Но если вам скажут: «Превратите монолитное сознание в расщепленное», - вы откажетесь. А если вам скажут: «Превратите монологичное сознание в диалогичное», - вы с радостью согласитесь. Между тем, это одно и то же предложение, упакованное в разные словеса.
<...> диалогизация сознания - это очень сильное и опасное средство. Но для того, чтобы оно не погубило, а спасло, подарило открытие, ответ на мучительный вопрос, принципиально новую мысль, в нем должен присутствовать... код целостности... ген целостности... В общем, целостное начало. Если же это целостное начало изъято - тогда конец. Тогда диалогизация сознания превращается в уничтожение этого сознания - крайне беспощадное средство ведения информационно-психологической войны.
А. Кудинова. Диалогизация сознания // Суть времени. №21 от 27 марта 2013 г.
Завершая этот блок, зафиксируем ключевые элементы нового проблемно-тематического узла в виде ещё одной схемы-таблицы.ЕдинствоСложностьПринципРечьКлассика + Авангардцелостностьструктурностьединство во множественностимонолог + диалогКлассика - Авангардкондовостьшизофреничностьплюрализм одномерностейдиалог - монологСледующий блок »»» ... + дополнение к данному блоку »»» ...