Сословное общество. Сила традиции.
Общество, построенное на основах либерального демократизма, совершенно неблагоприятно для обеспечения свободы. Общественное мнение в нем слагается при самых ненормальных условиях.
В обществе разумно расслоенном, различные слои которого твердо сложены, проникнуты сознанием своих обязанностей, каждый человек составляет частицу известной группы, возникающей не случайно, существующей вечно. Посему каждый человек получает известное руководство от людей наиболее уважаемых. Мысль людей более выдающихся освещает мысль более слабых, менее развитых. Общественное мнение слагается в той высоте, какая доступна, по степени развития лучших членов общества. Сверх того, это общественное мнение направляется на обсуждение действительных потребностей личности (поскольку может их понять).
В обществе либерально-демократическом необходимое расслоение происходит вопреки сознательному стремлению людей, которые, напротив, стремятся создать общество, чуждое расслоению. Общественные авторитеты понижаются, ибо первые места занимают не лучшие, а случайные люди, нередко только потому, что они хуже и ничтожнее прочих. А между тем с первых мест их голос слышнее. Общественное мнение слагается под руководством не лучших людей, а только наиболее пронырливых...
________________
Англия доселе наименее демократическая страна в Европе. Нигде нет такого глубокого уважения к авторитету прирожденному или социально установленному. Поныне еще сами вожаки социализма жалуются, что толпа рабочих, уже расшатанных, деморализованных революционной пропагандой, слушает все-таки с большим вниманием джентльмена, нежели своего брата. Самые trade unions'ы Англии под влиянием общего духа сложились в некоторое аристократическое учреждение, в котором организующим принципом явилась сортировка людей, а не демократическое равенство.
Конечно, и в Англии уже явилась разрушительная язва либерального демократизма; очень вероятно, Англия также будет разложена. Во всяком случае, ныне Англия пока еще обладает старым духом, выработанным на разумном расслоении общества, на разумном пользовании природным неравенством людей, - и мы видим, что уважение к свободе личности и обеспеченность ее в Англии стоят на высоте, совершенно недоступной демократической Франции.
Расскажу один случай, имевший место несколько лет назад в Лондоне. Тогда шла бурная агитация в массе “демоса” по поводу не помню какого закона, не пропускаемого палатой лордов. Лорды заупрямились, и против них была устроена гигантская демонстрация. Толпа народа подошла к дому, где в это время целая компания членов палаты лордов мирно проводила время у одного из своих вожаков. Они пили чай на балконе, болтая с дамами. И вот внизу, под балконом, улица запружается народом и начинается бурная манифестация. Что же лорды? Послали за полицией и войском? Разбежались? Ничего подобного. Они, со своей стороны, ответили контрдемонстрацией, а именно не замечали ревущей толпы. Они себе продолжали разыгрывать комедию, как будто весело разговаривают между собой, продолжали угощаться, любезничать со своими барынями, словно на улице ничего не было, словно в воздухе не стоял стон угроз и ругательств.
Я не знаю, кому тут более удивляться: толпе, не перешедшей к насилию, или невозмутимой дерзости лордов. Во всяком случае, эта сцена возможна только при необычайной степени уверенности в общем уважении к чужому праву. Лорды и не осмелились бы на такую вызывающую дерзость, если бы не верили в незыблемость прав англичанина. О такой свободе Франция и мечтать не может, да и сама Англия, конечно, чрез немногие десятки лет будет только вспоминать о ней. Либеральная демократия внесет свои нравы.
Напомню еще один эпизод из жизни Англии. Во время ирландских аграрных безобразий, когда каждый месяц совершалось по нескольку сот убийств, англичане приняли, как у них считается, строжайшие меры. Но что эти меры в сравнении с тем, что было бы во Франции! Во Франции одна сотая часть таких беспорядков вызвала бы посылку целого войска и кровавое усмирение. Англичане - стерпели. Ирландские прокламации, запрещенные в Дублине, свободно печатались в Лондоне. Как [объяснить] такие явления?
Это очень просто. Англичанин, вырастая в крепкой среде, в лучшей в Европе семье, в своей корпорации, в своем сословии, в атмосфере прочнейших авторитетов, уверен в целости своего строя. Нужно уж нечто ужасное, чтобы англичанин испугался за существование своего строя. И вот почему он может так много “стерпеть”. Во Франции и во всякой либерально-демократической стране с вечно зыблющейся организацией терпеть и одну сотую долю таких испытаний было бы безумием, потому что, действительно, без крутой расправы безнаказанные беспорядки непременно кончатся общим переворотом, всех последствий которого, при безумии массы, лишенной руководства серьезных авторитетов, никогда нельзя и предсказать.
Л.А.Тихомиров, "К вопросу о свободе", 1893г.
__________________
От причастности к монархической идее, к консерватизму как политической философии ощущаешь прямо-таки эстетическое удовольствие.
Ни либерализм, ни социализм такого чувства дать не могут. В них отсутствует необходимая для того степенность и основательность. Слишком много в них трескотни и суеты. "Весь мир насилья разрушим!" Социализму и либерализму некогда любоваться миром Божьим. Им обязательно надо успеть провести свои реформы и преобразования. Иначе всё.
Можно до хрипоты доказывать верность социалистической или либеральной идеи (и быть даже в чем-то правым), но никогда и никому не удастся убедить умного, взрослого, пожившего жизнь человека в том, что построенное на их основе общество красиво и величественно.
Нет, не вызывают новые порядки ни восхищения, ни тем более благоговения.
В обществе разумно расслоенном, различные слои которого твердо сложены, проникнуты сознанием своих обязанностей, каждый человек составляет частицу известной группы, возникающей не случайно, существующей вечно. Посему каждый человек получает известное руководство от людей наиболее уважаемых. Мысль людей более выдающихся освещает мысль более слабых, менее развитых. Общественное мнение слагается в той высоте, какая доступна, по степени развития лучших членов общества. Сверх того, это общественное мнение направляется на обсуждение действительных потребностей личности (поскольку может их понять).
В обществе либерально-демократическом необходимое расслоение происходит вопреки сознательному стремлению людей, которые, напротив, стремятся создать общество, чуждое расслоению. Общественные авторитеты понижаются, ибо первые места занимают не лучшие, а случайные люди, нередко только потому, что они хуже и ничтожнее прочих. А между тем с первых мест их голос слышнее. Общественное мнение слагается под руководством не лучших людей, а только наиболее пронырливых...
________________
Англия доселе наименее демократическая страна в Европе. Нигде нет такого глубокого уважения к авторитету прирожденному или социально установленному. Поныне еще сами вожаки социализма жалуются, что толпа рабочих, уже расшатанных, деморализованных революционной пропагандой, слушает все-таки с большим вниманием джентльмена, нежели своего брата. Самые trade unions'ы Англии под влиянием общего духа сложились в некоторое аристократическое учреждение, в котором организующим принципом явилась сортировка людей, а не демократическое равенство.
Конечно, и в Англии уже явилась разрушительная язва либерального демократизма; очень вероятно, Англия также будет разложена. Во всяком случае, ныне Англия пока еще обладает старым духом, выработанным на разумном расслоении общества, на разумном пользовании природным неравенством людей, - и мы видим, что уважение к свободе личности и обеспеченность ее в Англии стоят на высоте, совершенно недоступной демократической Франции.
Расскажу один случай, имевший место несколько лет назад в Лондоне. Тогда шла бурная агитация в массе “демоса” по поводу не помню какого закона, не пропускаемого палатой лордов. Лорды заупрямились, и против них была устроена гигантская демонстрация. Толпа народа подошла к дому, где в это время целая компания членов палаты лордов мирно проводила время у одного из своих вожаков. Они пили чай на балконе, болтая с дамами. И вот внизу, под балконом, улица запружается народом и начинается бурная манифестация. Что же лорды? Послали за полицией и войском? Разбежались? Ничего подобного. Они, со своей стороны, ответили контрдемонстрацией, а именно не замечали ревущей толпы. Они себе продолжали разыгрывать комедию, как будто весело разговаривают между собой, продолжали угощаться, любезничать со своими барынями, словно на улице ничего не было, словно в воздухе не стоял стон угроз и ругательств.
Я не знаю, кому тут более удивляться: толпе, не перешедшей к насилию, или невозмутимой дерзости лордов. Во всяком случае, эта сцена возможна только при необычайной степени уверенности в общем уважении к чужому праву. Лорды и не осмелились бы на такую вызывающую дерзость, если бы не верили в незыблемость прав англичанина. О такой свободе Франция и мечтать не может, да и сама Англия, конечно, чрез немногие десятки лет будет только вспоминать о ней. Либеральная демократия внесет свои нравы.
Напомню еще один эпизод из жизни Англии. Во время ирландских аграрных безобразий, когда каждый месяц совершалось по нескольку сот убийств, англичане приняли, как у них считается, строжайшие меры. Но что эти меры в сравнении с тем, что было бы во Франции! Во Франции одна сотая часть таких беспорядков вызвала бы посылку целого войска и кровавое усмирение. Англичане - стерпели. Ирландские прокламации, запрещенные в Дублине, свободно печатались в Лондоне. Как [объяснить] такие явления?
Это очень просто. Англичанин, вырастая в крепкой среде, в лучшей в Европе семье, в своей корпорации, в своем сословии, в атмосфере прочнейших авторитетов, уверен в целости своего строя. Нужно уж нечто ужасное, чтобы англичанин испугался за существование своего строя. И вот почему он может так много “стерпеть”. Во Франции и во всякой либерально-демократической стране с вечно зыблющейся организацией терпеть и одну сотую долю таких испытаний было бы безумием, потому что, действительно, без крутой расправы безнаказанные беспорядки непременно кончатся общим переворотом, всех последствий которого, при безумии массы, лишенной руководства серьезных авторитетов, никогда нельзя и предсказать.
Л.А.Тихомиров, "К вопросу о свободе", 1893г.
__________________
От причастности к монархической идее, к консерватизму как политической философии ощущаешь прямо-таки эстетическое удовольствие.
Ни либерализм, ни социализм такого чувства дать не могут. В них отсутствует необходимая для того степенность и основательность. Слишком много в них трескотни и суеты. "Весь мир насилья разрушим!" Социализму и либерализму некогда любоваться миром Божьим. Им обязательно надо успеть провести свои реформы и преобразования. Иначе всё.
Можно до хрипоты доказывать верность социалистической или либеральной идеи (и быть даже в чем-то правым), но никогда и никому не удастся убедить умного, взрослого, пожившего жизнь человека в том, что построенное на их основе общество красиво и величественно.
Нет, не вызывают новые порядки ни восхищения, ни тем более благоговения.