Саша
- Здравствуйте!
Громкий четкий голос вывел меня из состояния задумчивости. Я подняла глаза. Передо мной стоял совершенно незнакомый молодой человек лет двадцати с небольшим. Остальные прохожие равнодушно шли мимо. Молодой человек смотрел на меня в упор.
- Здравствуйте, - ответила я исключительно из вежливости.
- Вы меня помните? Мы с вами, кажется, встречались! - обрадовался молодой человек.
Я присмотрелась. Характерная внешность, кривоватая улыбка и что-то неприятное в глубине больших, слегка навыкате глаз - все выдавало человека не совсем нормального в общепринятом смысле этого слова.
- Нет! - твердо сказала я и пошла дальше.
С той поры я стала часто встречать этого странного молодого человека по дороге домой или на работу. «Здравствуйте! Как поживаете? Мы с вами, кажется, знакомы», - слышала я издалека и старалась обойти источник звука по самой широкой дуге. Не то чтобы я боялась этого сумасшедшего. Был он доброжелателен, безобиден, но его привычка цепляться с разговорами ко всем встречным и поперечным действовала мне на нервы.
Сердобольные знакомые рассказали, что его зовут Саша, что раньше они жили в историческом центре на главной пешеходной улице города, а потом их квартира кому-то понравилась, и им предложили переехать. «Ладно хоть не убили», - думал про себя каждый первый. Но лихие 90-е закончились, и выселение/переселение прошло цивилизованно.
Район у нас неплохой: до центра на автобусе - минут 10-15, уютные дворы, много зелени и тропинок для неспешной ходьбы. Я стала замечать Сашу гуляющим с какой-то пожилой женщиной. Сначала думала - с бабушкой, потом оказалось - с мамой. Издалека смотреть было приятно: статный высокий Саша в светлом плаще и белоснежной рубашке и маленькая худенькая мама, едва достающая ему до плеча. Если не слышать бесконечное «Здравствуйте!», так ничего плохого и не подумаешь.
Потом Саша все чаще попадался мне в одиночку. Потом я стала замечать, что рубашки его становятся грязными, потом - грязными и рваными. Потом рубашки исчезли вовсе, а Саша стал ходить в каких-то бесформенных кофтах и футболках, неизменно грязных и рваных.
Некоторое время я не встречала Сашу вообще, а когда увидела вновь, не узнала.
- Здравствуйте! Как поживаете? - произнесли у меня над ухом, когда я собиралась войти в магазин. Я обернулась и вздрогнула. Передо мной стоял бомж - грязный, вонючий, со спутанными длинными волосами и косматой бородой. И все же было в нем что-то знакомое. Саша? Он заглянул мне в глаза и спросил:
- У вас не будет немного мелочи?
А вот это уже интересно. В нашем районе милостыню на улицах не просят, случайно подслушать фразу про немного мелочи просто негде. Значит кто-то Сашу научил. Плохо. Очень плохо. Еще и вид этот чудовищный…
Вообще-то я никогда не подаю здоровым нищим работоспособного возраста. Тут о здоровье и речи нет, и все-таки… Чтобы дать человеку денег, надо подойти к нему на расстояние вытянутой руки, возможно даже дотронуться. Ужас и отвращение оказались сильнее, и я малодушно прошла мимо.
А Саша падал все ниже и ниже. Время от времени он ходил по району и просил у людей денег: в магазинах, на улице. Неизменно вежливый и неагрессивный, но все более грязный, вонючий и страшный. Говорили, что у Саши есть брат. Он получает Сашину пенсию, следит, чтобы Сашина квартира не «ушла» за долги, и чтобы Саша не умер от голода. Остальное его не волнует. Прихожане местной церкви пытались определить Сашу в приют, но он оттуда ушел, обогатившись фразами из репертуара профессиональных нищих. Социальным службам Саша не интересен, полиции тоже.
История Саши еще не закончилась. Саша стареет. Он раздался вширь и обрюзг, и наверное, у него болят ноги. Теперь он ходит, опираясь на палку. Завидев безумного бомжа с толстой палкой, люди переходят на другую сторону улицы. Сашина одежда выглядит так, как будто ее достали из мусорного контейнера. Штаны источают смрад естественных отправлений. Не удивительно, что продавщицы окрестных магазинов начинают кричать и ругаться, едва Саша только показывается в дверях. Всеми гонимый, никем не любимый, никому не нужный…
Хорошо, что матери не знают заранее судьбу своих детей. «Радуйся!» - возвестил ангел одной юной женщине, и Она радовалась, пока не увидела Сына Своего, распятого на кресте. Сашина мать делала все, чтобы ее больной сын выглядел достойно. Ужасное преображение случилось после ее ухода. Можно подумать, что, пребывая в своем собственном мире, Саша по-прежнему счастлив. Можно даже договориться до того, что смысл его жизни в том, чтобы здоровые и благополучные люди вокруг задумались о милосердии. Но милосердие - это не только про слабых и убогих.
Новое тысячелетие дает новые возможности. Если однажды будущая мать услышит страшные слова про своего еще неродившегося ребенка, пусть у нее будет выбор. Пусть она сама решает, принять ли со смирением свой крест или оставить чистую детскую душу где-то там, на звездах.
Дети должны рождаться для счастья, и совсем не важно, каким будет это самое счастье. Многократным эхом прокатилось по земле и уже никогда не умолкнет победительное и вечное: «Радуйся!»
Громкий четкий голос вывел меня из состояния задумчивости. Я подняла глаза. Передо мной стоял совершенно незнакомый молодой человек лет двадцати с небольшим. Остальные прохожие равнодушно шли мимо. Молодой человек смотрел на меня в упор.
- Здравствуйте, - ответила я исключительно из вежливости.
- Вы меня помните? Мы с вами, кажется, встречались! - обрадовался молодой человек.
Я присмотрелась. Характерная внешность, кривоватая улыбка и что-то неприятное в глубине больших, слегка навыкате глаз - все выдавало человека не совсем нормального в общепринятом смысле этого слова.
- Нет! - твердо сказала я и пошла дальше.
С той поры я стала часто встречать этого странного молодого человека по дороге домой или на работу. «Здравствуйте! Как поживаете? Мы с вами, кажется, знакомы», - слышала я издалека и старалась обойти источник звука по самой широкой дуге. Не то чтобы я боялась этого сумасшедшего. Был он доброжелателен, безобиден, но его привычка цепляться с разговорами ко всем встречным и поперечным действовала мне на нервы.
Сердобольные знакомые рассказали, что его зовут Саша, что раньше они жили в историческом центре на главной пешеходной улице города, а потом их квартира кому-то понравилась, и им предложили переехать. «Ладно хоть не убили», - думал про себя каждый первый. Но лихие 90-е закончились, и выселение/переселение прошло цивилизованно.
Район у нас неплохой: до центра на автобусе - минут 10-15, уютные дворы, много зелени и тропинок для неспешной ходьбы. Я стала замечать Сашу гуляющим с какой-то пожилой женщиной. Сначала думала - с бабушкой, потом оказалось - с мамой. Издалека смотреть было приятно: статный высокий Саша в светлом плаще и белоснежной рубашке и маленькая худенькая мама, едва достающая ему до плеча. Если не слышать бесконечное «Здравствуйте!», так ничего плохого и не подумаешь.
Потом Саша все чаще попадался мне в одиночку. Потом я стала замечать, что рубашки его становятся грязными, потом - грязными и рваными. Потом рубашки исчезли вовсе, а Саша стал ходить в каких-то бесформенных кофтах и футболках, неизменно грязных и рваных.
Некоторое время я не встречала Сашу вообще, а когда увидела вновь, не узнала.
- Здравствуйте! Как поживаете? - произнесли у меня над ухом, когда я собиралась войти в магазин. Я обернулась и вздрогнула. Передо мной стоял бомж - грязный, вонючий, со спутанными длинными волосами и косматой бородой. И все же было в нем что-то знакомое. Саша? Он заглянул мне в глаза и спросил:
- У вас не будет немного мелочи?
А вот это уже интересно. В нашем районе милостыню на улицах не просят, случайно подслушать фразу про немного мелочи просто негде. Значит кто-то Сашу научил. Плохо. Очень плохо. Еще и вид этот чудовищный…
Вообще-то я никогда не подаю здоровым нищим работоспособного возраста. Тут о здоровье и речи нет, и все-таки… Чтобы дать человеку денег, надо подойти к нему на расстояние вытянутой руки, возможно даже дотронуться. Ужас и отвращение оказались сильнее, и я малодушно прошла мимо.
А Саша падал все ниже и ниже. Время от времени он ходил по району и просил у людей денег: в магазинах, на улице. Неизменно вежливый и неагрессивный, но все более грязный, вонючий и страшный. Говорили, что у Саши есть брат. Он получает Сашину пенсию, следит, чтобы Сашина квартира не «ушла» за долги, и чтобы Саша не умер от голода. Остальное его не волнует. Прихожане местной церкви пытались определить Сашу в приют, но он оттуда ушел, обогатившись фразами из репертуара профессиональных нищих. Социальным службам Саша не интересен, полиции тоже.
История Саши еще не закончилась. Саша стареет. Он раздался вширь и обрюзг, и наверное, у него болят ноги. Теперь он ходит, опираясь на палку. Завидев безумного бомжа с толстой палкой, люди переходят на другую сторону улицы. Сашина одежда выглядит так, как будто ее достали из мусорного контейнера. Штаны источают смрад естественных отправлений. Не удивительно, что продавщицы окрестных магазинов начинают кричать и ругаться, едва Саша только показывается в дверях. Всеми гонимый, никем не любимый, никому не нужный…
Хорошо, что матери не знают заранее судьбу своих детей. «Радуйся!» - возвестил ангел одной юной женщине, и Она радовалась, пока не увидела Сына Своего, распятого на кресте. Сашина мать делала все, чтобы ее больной сын выглядел достойно. Ужасное преображение случилось после ее ухода. Можно подумать, что, пребывая в своем собственном мире, Саша по-прежнему счастлив. Можно даже договориться до того, что смысл его жизни в том, чтобы здоровые и благополучные люди вокруг задумались о милосердии. Но милосердие - это не только про слабых и убогих.
Новое тысячелетие дает новые возможности. Если однажды будущая мать услышит страшные слова про своего еще неродившегося ребенка, пусть у нее будет выбор. Пусть она сама решает, принять ли со смирением свой крест или оставить чистую детскую душу где-то там, на звездах.
Дети должны рождаться для счастья, и совсем не важно, каким будет это самое счастье. Многократным эхом прокатилось по земле и уже никогда не умолкнет победительное и вечное: «Радуйся!»