Королева Атлантики.
"Девушка, вырвавшаяся из пуританской семьи, где даже болячки доктору показывали на манекене, не желая признавать существование тела, волшебно преображается в свободном танце, становится по-настоящему прекрасной, вообще какой-то… другой. Даже лицом."
Спасибо, mirish.
Она представлялась Музой...
Чэрити - пуританское имя, Charity, "Сострадание", "Милосердие"... Назвали бы хоть Дестини! Или, скажем, Миракл! Как, как можно покорять мир, если тебя зовут Чэрити?..
Мисс Грэхем была родом из аристократической, достаточно обеспеченной семьи. Родители, прихожане пресвитерианской церкви, следили за тем, чтобы маленькая Чэрити исправно посещала службы. Ходить в мрачную, темную церковь и отсиживать там совершенно неэмоциональные, безжизненные часы для ребенка было кошмаром. Танцы семья считала грехом. Женщина из приличного общества, хотя бы одетая с головы до ног, не могла исполнять танец перед зрителями - если только она не была безумной. «Женщине было дозволено иметь голову и ступни, но между шеей и щиколоткой могли упоминаться вслух в приличном обществе лишь сердце и желудок».
Слово «ноги» считалось неприличным, вместо этого говорили: «нижние конечности». Даже на ножки рояля надевали чехлы, дабы не вызывать непристойных ассоциаций… На публике выступать запрещалось, даже если это был музыкальный концерт в школе, где она училась - не говоря уже о об исполнении танцев.
В 1908, случайно увидев выступление Дункан с ученицами, Чэрити захотела стать танцовщицей. Она узнала о Дункан, все, что могла.
«В 13 лет Айседора бросила школу, которую считала совершенно бесполезной, и серьезно занялась музыкой и танцами, продолжив самообразование!»
Сколько лет потрачено зря! Четырнадцатилетняя Чэрити решает бежать из дома. Первый «шальной» побег «в никуда», разумеется, не удается, следует ужесточение режима… Но решение принято, остается только дождаться совершеннолетия и составить более разумный план. Сейчас Чэрити двадцать. Она "одалживает" деньги на билет до Америки (не размениваясь, на первый класс - она не признает полумер). Ни пенни больше, там она справится сама, у нее есть вдохновляющий пример Дункан. Родителям оставляет записку, где пишет, что у нее "другая судьба", просит не искать ее и обещает при первой возможности вернуть долг.
Решительно прощаясь с прошлым, она отказывается от старого имени. Теперь ее будут звать Муза. Именно под этим именем она предстанет в газетах, афишах - и на сцене. В Лос-Анджелесе обучают танцам в Школе экспрессии - Муза собирается туда или… Или - как получится! Впереди прекрасная, полная творчества, свободы и любви жизнь.
Да, любви! У нее первая любовь, первый мужчина. Презрев буржуазные каноны, Муза с головой бросается в омут страсти. Женат? Дети? Боже, какая ерунда! А таинственная аура опасности, окружающая Себастьяна Штайера galahir, лишь придает ему очарования. Они плывут в Америку вместе, он верит в нее, он смотрит на нее с восторгом... Правда, он просит зачем-то скрывать их отношения, но Муза старается не обращать на это внимания. В конце концов, важна их любовь - и искусство, остальное тлен! "Если мое искусство символично, то символ этот - только один: свобода женщины и эмансипация ее от закосневших условностей, которые лежат в основе пуританства". Так говорила Дункан, так и надо жить!
***
Впервые сыграла очень интересный для себя образ: человек с кумиром. Моя жизнь выверялась по Дункан, как по компасу. Что бы сказала она? Что бы сделала? При этом мое происхождение и воспитание кардинальным образом отличались от А.Д., отсюда появлялись внутренние конфликты - и, собственно говоря, индивидуальность.
***
Про Дункан я вам еще напишу. Вот только до конца все, что скачала, дочитаю.
***
У меня случилось образование. Столько классической музыки, как за этот месяц, я не слушала за всю жизнь. И мне понравилось!
***
Собственно, на игре... У меня не было двойного дна, не было тайных заданий. Но я не скучала. Как уже написали практически все, удалась атмосфера, мы смогли прожить кусочек той эпохи - это дорогого стоит.
Первый вечер. Я надеваю хитон, подкалываю волосы. Замираю в страхе перед зеркалом. Я знаю, как должна одеться. Я знаю, как будет одета публика в салоне. А я... я ведь собираюсь выйти к ним практически голой. Я не смогу. Нет. Нет, я останусь здесь до конца поездки, просижу в каюте... Но внутренний компас уверенно показывает верный путь, Муза расправляет плечи и...
Себастьян просил не демонстрировать наши отношения. Но больше я никого не знаю. Боже, боже, я падшая женщина! Я одинокая девочка! Зачем они смотрят на меня, я боюсь этих взглядов... Как красиво он играет, как ласкают слух эти звуки, здесь я замру и буду слушать, слушать, мне не надо ничего больше. Тут Себастьян подходит и приглашает Музу присоединиться к беседе. И вот она - единственная дама! в хитоне! - участвует в восхитительной беседе о науке - и политике - и искусстве, и называет себя космополитом, и ловит на себе совсем не осуждающие, заинтересованные, внимательные взгляды. Она живет.
Вечер течет и течет. Музе хорошо и спокойно, но вдруг начинает внутри колотить какая-то лихорадка... Время! Ты теряешь время! О чем ты разговариваешь, с кем? Разве это важно?! Не важно ничего, кроме искусства. Послушай, как он играет! И вот босые ноги сами ступают по полу, нет больше взглядов, корабля, прошлого...
Она возвращается под крики "Браво!" и гром аплодисментов.
- Где вы учились?
- Где вы выступаете?
- С кем у вас контракт?
Помилуйте, помолчите, не вгоняйте ее в краску. Она в первый раз танцевала перед публикой.
Английский лорд говорит, что горд такой соотечественницей. Очень красивый английский лорд. Они беседуют весь вечер - он удивительно понимает ее... Она даже забывает про Себастьяна.
А вечером на прикроватном столике Муза находит письмо.
Меня зовут торговцем смертью, и смерть следует за мной. Моя жена, мои друзья, теперь смерть грозит моим детям. Есть только один способ остановить это.
Не говори никому об этом письме. Прилагающийся список отдай Антуану Монтегю или Корнею Катонину. И забудь о нем. И обо мне.
С.Ш.
Муза очень хочет спать. Она пьяна: очень многие захотели ее угостить, а она не смогла оценить опасность близости шампанского, мохито, кровавой мэри и красного вина. Он хочет, чтобы она отдала список? Ну конечно, а потом спать, спать, утро вечера мудренее.
Ей снится странный сон: Себастьян в белой рубахе стоит на палубе среди матросов и не узнает ее.
Но какое яркое утро! Как хочется танцевать! Муза вприпрыжку летит на завтрак, хитон уже не смущает ее - какая удобная одежда! Когда-нибудь весь мир снова вспомнит о Греции!
Английский лорд за завтраком говорит ей, что, кажется, некий господин Штайдер - или Штайнер - или кто-то еще - ночью погиб.
У Музы очень болит сердце. Она бежит к капитану - разумеется, у нее нет никаких прав требовать ответа, но...
- Умоляю вас, будьте откровенны, скажите мне, что с Себастьяном?
- Простите, с кем?
- Себастьян Штайер! Что с ним, скажите, умоляю!
- В ближайшее время мы сделаем сообщение для публики.
- Посмотрите на меня. Скажите мне сейчас. Не заставляйте меня встать на колени.
Капитан смотрит на нее внимательно - она разжалобит и камень.
- Он мертв. Его застрелили.
Муза, рыдая, уходит наверх. (Я давно так не плакала на ролевых играх, честно скажу. Просто истерика, натурально, случилась.)
Пытается поспать. Пытается выйти в салон.
- Муза, у вас глаза красные. Что-то случилось?
- Насморк, не обращайте внимания. Очень холодно ночью в каюте.
К ней подходит лорд Грэй.
- Я заметил, что вы довольно остро отреагировали на известие о смерти господина Штайера. Простите, если вмешиваюсь не в свое дело, но... не могли бы вы пролить какой-то свет на это дело? Вероятно, вы знали его лучше, чем кто-либо из нас, во всяком случае вы были знакомы до поездки.
У Музы дрожат губы. Лорд Грэй продолжает:
- Просто понимаете, я жил с ним в одной каюте, капитан говорит, что на теле не было найдено ключа.
На теле! Себастьян, душа моя! В белой рубахе...
- Вы понимаете, естественно в такой ситуации слегка разнервничаться, и я подумал распросить вас. Вы и господин Штайер...
Муза в голос кричит:
- Хорошо, хорошо, мы любили друг друга!
Кто-то оборачивается. Лорд пораженно отшатывается, она бежит вверх по лестнице, сотрясаясь от слез. Подумав, он следует за ней и пытается предложить ей воды. Она запирается в каюте и плачет, плачет, плачет... А потом вдруг понимает, что теперь она осталась совсем одна. Совсем. Совсем.
А еще у нее в кошельке 7 фунтов. И больше нельзя рассчитывать, что Себастьян в любой момент выручит ее. И нужно жить дальше. И внутренний компас толкает ее вперед.
Дальше было очень много жизни. Расследование убийств дружным женским кружком. Восхитительная, внезапно возникшая симпатия между Музой и коллегой по цеху, актрисой из России Рашелью mirish. Обещание протекции от супруги американского магната - и искреннее восхищение этой женщиной. Фотографии у господина Шаца ("Я хочу сделать вам предложение... Мне ужасно неудобно это говорить, но... у меня сложная ситуация... Я не могу оплатить ваши отпечатки, но... Послушайте, что если я оставлю вам автограф? Сейчас он ничего не стоит, разумеется, но когда-нибудь, возможно, обо мне заговорит весь мир - и тогда он будет стоить гораздо, гораздо дороже одного отпечатка", - Муза краснеет. Господин Шац хитро улыбается: "Я видел вас в деле. Я согласен. Вы распишетесь мне на негативе и получите все отпечатки, какие пожелаете") Обмен адресами с суфражисткой в брюках - можно будет устроить лекцию о положении женщины в обществе - и выступление Музы, у Виолетты есть знакомые в Нью-Йорке, возможно, они смогут организовать зал. И, главное, на Вечере искусств, где Муза, разумеется, танцует, Рашель организует для нее сбор средств на обучение. 137 фунтов! Надеюсь, на дорогу-то хватит. (Интересно, переплюнула ли я ирландского младенца? А еще отдельная благодарность тому, кто пожертвовал 50 фунтов - интересно, кто же это был?)
Когда корабль подплывал к Нью-Йорку, Муза выполнила последнее обещание Себастьяну - она танцевала на палубе, глядя на приближающийся берег.
***
Меня очень тронули слова natalya-zayts.
- Знаешь, - говорит она, - я раньше читала и думала, ну что за Дункан такая? Чем же она брала-то, что за тетка? А тут - ты выходишь такая тоненькая, босая, мы все такие светские, в шляпах, в перчатках, затянутые в платья, а ты просто начинаешь жить эту музыку, не глядя на нас... И сначала - просто возмущение, недоумение, а потом сквозь них прорастает восторг.
Спасибо. Я тоже не понимала, чем она брала, и особенно - чем я могу взять. По описанию - ну чисто эльфийское ушу. А значит, в ней был гений, невозможная харизма, которой у меня-то, у Арет, нету, и в культуре нашей уже давно нет этой щемящей струны, потребности в свободе, на которой смогла сыграть Айседора. Страшно было пробовать. Спасибо вам за слова и аплодисменты, это было важно.
***
Спасибо за игру, дорогие мастера, дорогие игроки. И традиционно - фотографии. Те самые, купленные за автограф.
Муза.
С оперной певицой сеньорой Гратти.
С победителем турнира по боксу, лордом Грэем.
Дамский кружок.
Спасибо, mirish.
Она представлялась Музой...
Чэрити - пуританское имя, Charity, "Сострадание", "Милосердие"... Назвали бы хоть Дестини! Или, скажем, Миракл! Как, как можно покорять мир, если тебя зовут Чэрити?..
Мисс Грэхем была родом из аристократической, достаточно обеспеченной семьи. Родители, прихожане пресвитерианской церкви, следили за тем, чтобы маленькая Чэрити исправно посещала службы. Ходить в мрачную, темную церковь и отсиживать там совершенно неэмоциональные, безжизненные часы для ребенка было кошмаром. Танцы семья считала грехом. Женщина из приличного общества, хотя бы одетая с головы до ног, не могла исполнять танец перед зрителями - если только она не была безумной. «Женщине было дозволено иметь голову и ступни, но между шеей и щиколоткой могли упоминаться вслух в приличном обществе лишь сердце и желудок».
Слово «ноги» считалось неприличным, вместо этого говорили: «нижние конечности». Даже на ножки рояля надевали чехлы, дабы не вызывать непристойных ассоциаций… На публике выступать запрещалось, даже если это был музыкальный концерт в школе, где она училась - не говоря уже о об исполнении танцев.
В 1908, случайно увидев выступление Дункан с ученицами, Чэрити захотела стать танцовщицей. Она узнала о Дункан, все, что могла.
«В 13 лет Айседора бросила школу, которую считала совершенно бесполезной, и серьезно занялась музыкой и танцами, продолжив самообразование!»
Сколько лет потрачено зря! Четырнадцатилетняя Чэрити решает бежать из дома. Первый «шальной» побег «в никуда», разумеется, не удается, следует ужесточение режима… Но решение принято, остается только дождаться совершеннолетия и составить более разумный план. Сейчас Чэрити двадцать. Она "одалживает" деньги на билет до Америки (не размениваясь, на первый класс - она не признает полумер). Ни пенни больше, там она справится сама, у нее есть вдохновляющий пример Дункан. Родителям оставляет записку, где пишет, что у нее "другая судьба", просит не искать ее и обещает при первой возможности вернуть долг.
Решительно прощаясь с прошлым, она отказывается от старого имени. Теперь ее будут звать Муза. Именно под этим именем она предстанет в газетах, афишах - и на сцене. В Лос-Анджелесе обучают танцам в Школе экспрессии - Муза собирается туда или… Или - как получится! Впереди прекрасная, полная творчества, свободы и любви жизнь.
Да, любви! У нее первая любовь, первый мужчина. Презрев буржуазные каноны, Муза с головой бросается в омут страсти. Женат? Дети? Боже, какая ерунда! А таинственная аура опасности, окружающая Себастьяна Штайера galahir, лишь придает ему очарования. Они плывут в Америку вместе, он верит в нее, он смотрит на нее с восторгом... Правда, он просит зачем-то скрывать их отношения, но Муза старается не обращать на это внимания. В конце концов, важна их любовь - и искусство, остальное тлен! "Если мое искусство символично, то символ этот - только один: свобода женщины и эмансипация ее от закосневших условностей, которые лежат в основе пуританства". Так говорила Дункан, так и надо жить!
***
Впервые сыграла очень интересный для себя образ: человек с кумиром. Моя жизнь выверялась по Дункан, как по компасу. Что бы сказала она? Что бы сделала? При этом мое происхождение и воспитание кардинальным образом отличались от А.Д., отсюда появлялись внутренние конфликты - и, собственно говоря, индивидуальность.
***
Про Дункан я вам еще напишу. Вот только до конца все, что скачала, дочитаю.
***
У меня случилось образование. Столько классической музыки, как за этот месяц, я не слушала за всю жизнь. И мне понравилось!
***
Собственно, на игре... У меня не было двойного дна, не было тайных заданий. Но я не скучала. Как уже написали практически все, удалась атмосфера, мы смогли прожить кусочек той эпохи - это дорогого стоит.
Первый вечер. Я надеваю хитон, подкалываю волосы. Замираю в страхе перед зеркалом. Я знаю, как должна одеться. Я знаю, как будет одета публика в салоне. А я... я ведь собираюсь выйти к ним практически голой. Я не смогу. Нет. Нет, я останусь здесь до конца поездки, просижу в каюте... Но внутренний компас уверенно показывает верный путь, Муза расправляет плечи и...
Себастьян просил не демонстрировать наши отношения. Но больше я никого не знаю. Боже, боже, я падшая женщина! Я одинокая девочка! Зачем они смотрят на меня, я боюсь этих взглядов... Как красиво он играет, как ласкают слух эти звуки, здесь я замру и буду слушать, слушать, мне не надо ничего больше. Тут Себастьян подходит и приглашает Музу присоединиться к беседе. И вот она - единственная дама! в хитоне! - участвует в восхитительной беседе о науке - и политике - и искусстве, и называет себя космополитом, и ловит на себе совсем не осуждающие, заинтересованные, внимательные взгляды. Она живет.
Вечер течет и течет. Музе хорошо и спокойно, но вдруг начинает внутри колотить какая-то лихорадка... Время! Ты теряешь время! О чем ты разговариваешь, с кем? Разве это важно?! Не важно ничего, кроме искусства. Послушай, как он играет! И вот босые ноги сами ступают по полу, нет больше взглядов, корабля, прошлого...
Она возвращается под крики "Браво!" и гром аплодисментов.
- Где вы учились?
- Где вы выступаете?
- С кем у вас контракт?
Помилуйте, помолчите, не вгоняйте ее в краску. Она в первый раз танцевала перед публикой.
Английский лорд говорит, что горд такой соотечественницей. Очень красивый английский лорд. Они беседуют весь вечер - он удивительно понимает ее... Она даже забывает про Себастьяна.
А вечером на прикроватном столике Муза находит письмо.
Меня зовут торговцем смертью, и смерть следует за мной. Моя жена, мои друзья, теперь смерть грозит моим детям. Есть только один способ остановить это.
Не говори никому об этом письме. Прилагающийся список отдай Антуану Монтегю или Корнею Катонину. И забудь о нем. И обо мне.
С.Ш.
Муза очень хочет спать. Она пьяна: очень многие захотели ее угостить, а она не смогла оценить опасность близости шампанского, мохито, кровавой мэри и красного вина. Он хочет, чтобы она отдала список? Ну конечно, а потом спать, спать, утро вечера мудренее.
Ей снится странный сон: Себастьян в белой рубахе стоит на палубе среди матросов и не узнает ее.
Но какое яркое утро! Как хочется танцевать! Муза вприпрыжку летит на завтрак, хитон уже не смущает ее - какая удобная одежда! Когда-нибудь весь мир снова вспомнит о Греции!
Английский лорд за завтраком говорит ей, что, кажется, некий господин Штайдер - или Штайнер - или кто-то еще - ночью погиб.
У Музы очень болит сердце. Она бежит к капитану - разумеется, у нее нет никаких прав требовать ответа, но...
- Умоляю вас, будьте откровенны, скажите мне, что с Себастьяном?
- Простите, с кем?
- Себастьян Штайер! Что с ним, скажите, умоляю!
- В ближайшее время мы сделаем сообщение для публики.
- Посмотрите на меня. Скажите мне сейчас. Не заставляйте меня встать на колени.
Капитан смотрит на нее внимательно - она разжалобит и камень.
- Он мертв. Его застрелили.
Муза, рыдая, уходит наверх. (Я давно так не плакала на ролевых играх, честно скажу. Просто истерика, натурально, случилась.)
Пытается поспать. Пытается выйти в салон.
- Муза, у вас глаза красные. Что-то случилось?
- Насморк, не обращайте внимания. Очень холодно ночью в каюте.
К ней подходит лорд Грэй.
- Я заметил, что вы довольно остро отреагировали на известие о смерти господина Штайера. Простите, если вмешиваюсь не в свое дело, но... не могли бы вы пролить какой-то свет на это дело? Вероятно, вы знали его лучше, чем кто-либо из нас, во всяком случае вы были знакомы до поездки.
У Музы дрожат губы. Лорд Грэй продолжает:
- Просто понимаете, я жил с ним в одной каюте, капитан говорит, что на теле не было найдено ключа.
На теле! Себастьян, душа моя! В белой рубахе...
- Вы понимаете, естественно в такой ситуации слегка разнервничаться, и я подумал распросить вас. Вы и господин Штайер...
Муза в голос кричит:
- Хорошо, хорошо, мы любили друг друга!
Кто-то оборачивается. Лорд пораженно отшатывается, она бежит вверх по лестнице, сотрясаясь от слез. Подумав, он следует за ней и пытается предложить ей воды. Она запирается в каюте и плачет, плачет, плачет... А потом вдруг понимает, что теперь она осталась совсем одна. Совсем. Совсем.
А еще у нее в кошельке 7 фунтов. И больше нельзя рассчитывать, что Себастьян в любой момент выручит ее. И нужно жить дальше. И внутренний компас толкает ее вперед.
Дальше было очень много жизни. Расследование убийств дружным женским кружком. Восхитительная, внезапно возникшая симпатия между Музой и коллегой по цеху, актрисой из России Рашелью mirish. Обещание протекции от супруги американского магната - и искреннее восхищение этой женщиной. Фотографии у господина Шаца ("Я хочу сделать вам предложение... Мне ужасно неудобно это говорить, но... у меня сложная ситуация... Я не могу оплатить ваши отпечатки, но... Послушайте, что если я оставлю вам автограф? Сейчас он ничего не стоит, разумеется, но когда-нибудь, возможно, обо мне заговорит весь мир - и тогда он будет стоить гораздо, гораздо дороже одного отпечатка", - Муза краснеет. Господин Шац хитро улыбается: "Я видел вас в деле. Я согласен. Вы распишетесь мне на негативе и получите все отпечатки, какие пожелаете") Обмен адресами с суфражисткой в брюках - можно будет устроить лекцию о положении женщины в обществе - и выступление Музы, у Виолетты есть знакомые в Нью-Йорке, возможно, они смогут организовать зал. И, главное, на Вечере искусств, где Муза, разумеется, танцует, Рашель организует для нее сбор средств на обучение. 137 фунтов! Надеюсь, на дорогу-то хватит. (Интересно, переплюнула ли я ирландского младенца? А еще отдельная благодарность тому, кто пожертвовал 50 фунтов - интересно, кто же это был?)
Когда корабль подплывал к Нью-Йорку, Муза выполнила последнее обещание Себастьяну - она танцевала на палубе, глядя на приближающийся берег.
***
Меня очень тронули слова natalya-zayts.
- Знаешь, - говорит она, - я раньше читала и думала, ну что за Дункан такая? Чем же она брала-то, что за тетка? А тут - ты выходишь такая тоненькая, босая, мы все такие светские, в шляпах, в перчатках, затянутые в платья, а ты просто начинаешь жить эту музыку, не глядя на нас... И сначала - просто возмущение, недоумение, а потом сквозь них прорастает восторг.
Спасибо. Я тоже не понимала, чем она брала, и особенно - чем я могу взять. По описанию - ну чисто эльфийское ушу. А значит, в ней был гений, невозможная харизма, которой у меня-то, у Арет, нету, и в культуре нашей уже давно нет этой щемящей струны, потребности в свободе, на которой смогла сыграть Айседора. Страшно было пробовать. Спасибо вам за слова и аплодисменты, это было важно.
***
Спасибо за игру, дорогие мастера, дорогие игроки. И традиционно - фотографии. Те самые, купленные за автограф.
Муза.
С оперной певицой сеньорой Гратти.
С победителем турнира по боксу, лордом Грэем.
Дамский кружок.