превратился, благодаря работам на солнце в полуголом виде, в малайца
Очередная зарисовка о быте ученых в первые советские годы.
Письмо Андрея Карловича Гольбека (на ту пору ботаника-селекционера Туркестанской опытной схоз станции) Н.И. Вавилову и А.К Фляксбергеру в Петроград:
Из описания работ в 1919 году:
Урожай, несмотря на поздний посев в апреле месяце, дал приличный результат и был собран. Для хранения снопов на станции было отведено помещение, но затем это помещение реквизировали под школу и материал пришлось переносить. На станции в это время была масса мышей и крыс, "борьба с которыми была не возможна". Из-за того, что материал не был сразу разобран (не хватало рук), он был основательно попорчен мышами. «Таким образом, изучение ботанического состава хозяйственных сортов (собранных в сезон 1918 г.) произвести не представляется возможным». В целом материал 1918-19 г. нужно считать погибшим, уцелело около 1/3.
По работам за 1920 год:
Летом и осенью снимали урожай, «но тут опять вышла неудача. Рабочих сил не было почти совсем, для помещения материала нужны были полки, их некому было сделать, а сам я абсолютно не имел времени для надобной столярной работы, и тем более, что приходилось делать самому абсолютно все. Снимать же с поля урожай и переносить в помещение, где все могло быть, конечно, в очень короткий промежуток времени съедено мышами и крысами, мне совсем не хотелось». Урожай оставался на корню, но тут выпал очень ранний для Туркестана снег, затем пошли дожди - что-то было снято, но значительная часть была испорчена.
«Во всех вышеупомянутых посевах участвовало просо и могар, но результаты от этих посевов равны нулю, так как воробьи и муравьи кончают нацело и совершенно ничего не оставляют в метелках. Вообще с вредителями здесь приходится вести настоящую войну, что при теперешних рабочих [силах] чрезвычайно трудно».
и совсем быт-быт (из письма к А.К.)
«На станции я хожу или босиком или в опорках, сделанных самим из сыромятной кожи. … донашиваю последние брюки, на которых заплата на заплате. Верхние рубахи, хотя и имеются в ограниченном числе, но хожу я без них, и превратился благодаря работам на солнце в полуголом виде в малайца или вообще человека с кожей экзотического цвета».
«В город езжу в сапогах купленных по дешевке за 20 тыс. и в последней более или менее приличной смене, причем в сапогах едва хожу, так как они мне немного малы, а одежда годится только для лета, и ни в коем случае не для работы, а тем более для поездки в Питер. Из теплых вещей есть солдатская шинель [неразб.], да драная фуражка».
В 1918 г. было, понятно, еще веселее: к примеру, к описанию работ в 1918 г. добавлено, что в соседней волости «объявились какие-то шайки, которые, между прочим, приканчивали лесных объездчиков и вообще русских».
Отчет о работе А.К. Гольбека за время его пребывания его в Туркестане с 1918 по 1921 г. ЦГАНТД. Ф. 318. Оп. 1-1. Д. 3.
Письмо Андрея Карловича Гольбека (на ту пору ботаника-селекционера Туркестанской опытной схоз станции) Н.И. Вавилову и А.К Фляксбергеру в Петроград:
Из описания работ в 1919 году:
Урожай, несмотря на поздний посев в апреле месяце, дал приличный результат и был собран. Для хранения снопов на станции было отведено помещение, но затем это помещение реквизировали под школу и материал пришлось переносить. На станции в это время была масса мышей и крыс, "борьба с которыми была не возможна". Из-за того, что материал не был сразу разобран (не хватало рук), он был основательно попорчен мышами. «Таким образом, изучение ботанического состава хозяйственных сортов (собранных в сезон 1918 г.) произвести не представляется возможным». В целом материал 1918-19 г. нужно считать погибшим, уцелело около 1/3.
По работам за 1920 год:
Летом и осенью снимали урожай, «но тут опять вышла неудача. Рабочих сил не было почти совсем, для помещения материала нужны были полки, их некому было сделать, а сам я абсолютно не имел времени для надобной столярной работы, и тем более, что приходилось делать самому абсолютно все. Снимать же с поля урожай и переносить в помещение, где все могло быть, конечно, в очень короткий промежуток времени съедено мышами и крысами, мне совсем не хотелось». Урожай оставался на корню, но тут выпал очень ранний для Туркестана снег, затем пошли дожди - что-то было снято, но значительная часть была испорчена.
«Во всех вышеупомянутых посевах участвовало просо и могар, но результаты от этих посевов равны нулю, так как воробьи и муравьи кончают нацело и совершенно ничего не оставляют в метелках. Вообще с вредителями здесь приходится вести настоящую войну, что при теперешних рабочих [силах] чрезвычайно трудно».
и совсем быт-быт (из письма к А.К.)
«На станции я хожу или босиком или в опорках, сделанных самим из сыромятной кожи. … донашиваю последние брюки, на которых заплата на заплате. Верхние рубахи, хотя и имеются в ограниченном числе, но хожу я без них, и превратился благодаря работам на солнце в полуголом виде в малайца или вообще человека с кожей экзотического цвета».
«В город езжу в сапогах купленных по дешевке за 20 тыс. и в последней более или менее приличной смене, причем в сапогах едва хожу, так как они мне немного малы, а одежда годится только для лета, и ни в коем случае не для работы, а тем более для поездки в Питер. Из теплых вещей есть солдатская шинель [неразб.], да драная фуражка».
В 1918 г. было, понятно, еще веселее: к примеру, к описанию работ в 1918 г. добавлено, что в соседней волости «объявились какие-то шайки, которые, между прочим, приканчивали лесных объездчиков и вообще русских».
Отчет о работе А.К. Гольбека за время его пребывания его в Туркестане с 1918 по 1921 г. ЦГАНТД. Ф. 318. Оп. 1-1. Д. 3.